Китайская классическая "Книга перемен"

В свою очередь, число 36 (6x6) находится в подозрительной близости к числу 6 как определяющему количественному показателю гексаграммы, происхождение и изначальный смысл которого пока не разгаданы. Нет однозначного ответа на вопрос, почему гуа образованы именно шестью, а не, к примеру, пятью или семью чертами. В этой связи интересна реанимация А.М.Карапетьянцем [79] раскритикованной Ю.К.Щуцким теории известного японского историка, академика Найтó Торадзирó (1866-1934), согласно которому исходные гуа состояли из пяти, а не шести черт и лишь впоследствии за счет добавления одной черты превратились из пентаграмм в гексаграммы [80]. Гипотетическая пентаграммность исходных гуа привлекательна для объяснения их родства с архаической практикой гадания на панцирях черепах и лопаточных костях крупного рогатого скота, пятеричность которой подтверждается как нарративными источниками, так и данными археологии [81]. Однако мотивы предполагаемого изменения этой системы, столь глубоко укорененной в традиции и столь удобной (соотнесенностью с естественным калькулятором – пятипалой рукой, членением пространства на четыре страны света и центр, пятью элементами и т.д.), все равно остаются затемненными.
Вероятно, изначальная или благоприобретенная гексаграммность гуа была обусловлена необходимостью получения соответствующего количества всех гексаграмм (64) или всех их черт (384). Особенно примечательно последнее число, равное максимальному количеству дней года в лунном календаре: 6 месяцев по 29 дней + 6 месяцев по 30 дней + 1 вставной (эмболисмический) месяц из 30 дней = 384 дня. В этом аспекте комплекс 64 гексаграмм предстает полной матрицей календарных символов годового цикла, который, кстати, мог обозначаться иероглифом чжоу, входящим в название "Чжоу и". И среди современных китайских специалистов пользуется успехом представление об астрономо-календарных истоках "Чжоу и" [82].
Исходя из того же фундаментального для памятника числа 384, можно предложить и более экстравагантную гипотезу, возвращающую к обсуждавшимся и отвергнутым Ю.К.Щуцким предположениям о некитайском происхождении "Чжоу и" [83]. Как мы уже отмечали, продолжают оставаться необъясненными до конца терминологические обозначения иньских и янских черт иероглифами "шесть" и "девять". Если же мы проведем элементарную операцию сложения и установим общую сумму этих числовых значений всех 3 [84] черт, то результатом будет весьма нетривиальное число 2880, как будто ничем не прославившееся в Китае, но зато игравшее важную роль в вавилонской вычислительной технике84. В сочетании с целым рядом других подобных фактов (вроде использования 12- и 60-ричного циклов и т.п.), что Л.С.Васильев обобщает так: "Никто, по существу, никогда не оспаривал утверждений об аналогиях и даже заимствованиях древними китайцами западноазиатских представлений о небесной сфере и календарном исчислении. Сходство здесь слишком очевидно, чтобы его можно было всерьез ставить под сомнение" [85], – наше предположение о возможной закодированности вавилонского числа 2 880 в цифровых обозначениях черт китайской книги перестает казаться простой игрой ума.
Что же касается философского истолкования шестеричности гуа в самом тексте "Чжоу и", то в "Си цы чжуани" (II, 10) о ней говорится как о модели удвоения (видимо, по принципу инь – ян) "трех материй" (сань цай) – неба, человека и земли [86]. 
Спаривание гексаграмм в последовательности Вэнь-вана означает не что иное, как образование 12-членной матрицы, легко приложимой к календарно-хронологической сфере, прежде всего 12 месяцам года и 12 двухчасьям суток. С учетом отмеченной выше трехчастности каждой черты пара гексаграмм приобретает 36-членное строение, которое эффектно воспроизводится на более высоком уровне в комплекте из 36 гексаграмм, считываемых в обоих направлениях.
 
Основополагающий для попарной организации гексаграмм в "Чжоу и" принцип обратности (фань), в другой своей ипостаси являющийся законом дао – центрального предмета "Перемен как книги" ("Си цы чжуань", II, 10) [87], возможно определил одну из таинственных особенностей последней, не раскрытую и Ю.К.Щуцким, в связи с чем его маститый рецензент вопрошал: "Осталось необъясненным, почему счет черт и объяснение их в гексаграммах идут не сверху, а снизу? Вопрос очень важный, не так ли?" [88].
Впрочем, эта важная особенность строения гексаграмм может быть понята и в свете еще одной фундаментальной идеи "Чжоу и": "Порождение жизни (шэн шэн – варианты перевода: "оживотворение живого", "порождение порождающего". – А.К.) называется переменами" ("Си цы чжуань", I, 5) [89]. Если так определяется термин, вынесенный в само заглавие произведения, именуемого "Перемены", то вполне логично, чтобы его главные компоненты – гексаграммы, будучи визуальными образами, в своей образной форме и воспроизводили наиболее яркое проявление жизни – рост растений от земли к небу, т.е. снизу вверх. 
Однако допустима и третья, чисто формальная причина. Как графический символ гексаграмма должна подчиняться общим принципам конструирования китайских топограмм, одним из которых является отождествление верха с передом, а низа с задом. Поэтому движение вперед тут автоматически становится перемещением снизу вверх. Иначе говоря, подъем в данной системе есть движение вперед, перенесенное из горизонтальной плоскости в вертикальную.
Итак, попарная сочетаемость гексаграмм в последовательности Вэнь-вана подчинена строгому алгоритму, что резко контрастирует с неясностью общего принципа соединения в ней самих этих пар. Вполне уместно прозвучало соответствующее замечание Ю.К.Щуцкому со стороны В.М.Алексеева: "А прослежена ли у Вас взаимозависимость гексаграмм? Связь одной гексаграммы с другой установлена, но вряд ли выдержана до конца и во всей ясности. Если ее нет, то, значит, и системы в "И цзине" также никакой нет" [90]. В последнем тезисе В.М.Алексеев со свойственной ему страстностью, по-видимому, несколько перегнул палку, но в целом его упрек справедлив. В оправдание же Ю.К.Щуцкого следует сказать, что данная проблема чрезвычайно сложна и не решена до сих пор, хотя современные исследователи в ее решении могут использовать компьютерную технику. За последние годы у нас делались попытки приблизиться к разрешению этой загадки, в результате чего были выдвинуты некоторые оригинальные идеи и выявлен ряд отдельных характеристик последовательности Вэнь-вана [91]. Эти пока еще предварительные достижения все-таки обнадеживают и внушают оптимизм относительно перспективы раскрытия системы "И цзина" в указанном В.М.Алексеевым смысле.
Вопреки иногда высказываемому мнению об отсутствии кругового расположения гексаграмм в порядке Вэнь-вана [92] таковое использовалось в китайской нумерологии [93], более того, по нашему мнению, является исходным для данного порядка. В круговом расположении Вэнь-вана начальные гексаграммы Цянь и Кунь находятся на севере, внизу, и движение от них идет по часовой стрелке, возвращаясь к исходному пункту. В квадратном расположении Вэнь-вана начальная точка помещена в юго-западном (верхнем правом) углу, конечная – в северо-восточном (нижнем левом), движение идет по строкам справа налево, сверху вниз. Следовательно, здесь, как и в расположении Фу-си, начальные точки кольца и квадрата, а также направления исходящих из них движений, взаимно противоположны. В свою очередь в том же отношении противоположности состоят друг с другом расположения Фу-си и Вэнь-вана, соотносимые с оппозицией цо – цзун и диаметрально отличающиеся своими начальными точками как в круговой, так и в квадратной форме. Все это наглядно демонстрирует универсальность общеметодологического принципа дополнительности противоположных начал (инь и ян), реализуемого на любом уровне мироописания.