Десять маленьких вдохов

Я кивнула в оцепенении.
– Спа… спасибо.
Он нам помогает. Почему он нам помогает?
Он мне улыбнулся.
– Еще я поговорил с вашим дядей. – Его взгляд стал ледяным и жестким. – От страховки еще остались деньги, Кейси. Он не промотал их целиком. Я прослежу, чтобы все они были переведены на ваше с сестрой имя. – Он вытащил что-то из внутреннего кармана пальто. – Вот моя визитка, если вам когда-нибудь что-то понадобится. В любое время, Кейси. Ливи. Что угодно. Я помогу, чем только смогу.
Он положил ее на прикроватную тумбочку.
Кивнув доктору Штейнеру, он направился к двери. Плечи его были сгорблены, словно он нес ужасное бремя. И полагаю, так и было, учитывая, что натворил его сын. Он остановился, положив руку на дверную ручку.
– Чего бы это ни стоило, я никогда не видел Трента таким счастливым, каким он был с тобой. Никогда.
* * *
Я уставилась на огромные дубовые двери. Они так сильно контрастировали со стерильно-белой внутренней отделкой клиники.
Мой дом на ближайшее время.
Пухлая ручка скользнула в мою ладонь, и я не отпрянула.
– Не переживай. Не так уж тут и плохо, а если ты будешь хорошей, то когда тебя отпустят, мы пойдем есть мороженое, – сказала Мия с грустью на лице.
Они с Дэном гуляли по зоопаркам и паркам Чикаго, пока Шторм оставалась со мной. Сейчас они пришли попрощаться. Она подняла свободную руку и показала два пальца.
– По три шарика!
Шторм появилась позади нее, держа Дэна за руку, и рассмеялась.
– Все правильно, Мия, – и подмигнула мне.
– Готова? – спросила Ливи, повиснув у меня на локте.
Глубоко вдохнув, я снова осмотрела это место.
– Выглядит чересчур шикарно.
– Не парься. Я знаю парня, который знает парня… который знает другого парня, – усмехнулся Дэн.
По какой-то причине, я ему не поверила. У меня возникло ощущение, что в этом как-то замешаны ухоженные руки Картера Рейнольдса. Может быть, мне повезло с участием в акции «купи два по цене одного», потому что Штейнер не помог его сыну в первый раз. Хотя, в виде исключения, я этому не перечила.
Ливи и я пошли вперед, ступая в ногу.
– Спасибо, что делаешь это, Кейси, – прошептала она, смахивая катившуюся по щеке слезу.
Мужчина в светло-голубой униформе открыл дверь и протянул руку, предлагая взять мою сумку.
– Я буду звонить так часто, как мне разрешат, – вскрикнула Ливи, последний раз сжимая мое предплечье, прежде чем меня отпустить.
Я подмигнула, нацепив на лицо храброе выражение.
– Увидимся над водой.
 
Глава 18
 
Я этого не переживу.
Я не смогу это пережить.
Все, чего они от меня хотят, – это разговор. Говори, говори, говори. О своих чувствах, кошмарах, практически совершенном нападении на мужчину, атаковавшего твою подругу, мертвых родителях, Дженни, Билли, Тренте. Каждый раз, когда я заталкивала все эти вещи в темный, тесный шкаф, где им и надлежало находиться, доктор Штейнер врывался туда и вытаскивал их обратно на свет, словно это было его навязчивой идеей, хотя я лягалась и орала, вцепившись в его пиджак.
Ничего мне не поможет.
Не поможет успокоительное. От него я чувствую усталость и тошноту. Доктор Штейнер сказал, что лекарству потребуется время, чтобы начать действовать.
Я сказала, что двину ему в морду.
Ненавижу его до глубины души.
А когда я закрываю глаза ночью, меня встречает Трент. Смеясь. Всегда смеясь.
Однажды я рассказала об этом доктору Штейнеру на ежедневном личном сеансе в его кабинете.
– Думаешь, он смеется, Кейси? – спросил он.
– Разве я не это только что сказала?
– Нет, ты сказала, что тебе приснился сон, в котором он над тобой смеялся. Но веришь ли ты, что он смеется?
– Не знаю, – пожала плечами я.
– Не знаешь?
Я зло взглянула на него. Этот разговор продолжался намного дольше, чем я ожидала. Вот, что я получила за то, что открыла свой большой рот. Обычно я молчу и даю односложные ответы – «да» и «нет». Пока они меня устраивали. Не знаю, почему я подумала, что эта тема будет безобидной.
– Давай на минутку об этом задумаемся, Кейси, ладно?
Он откинулся на спинку стула и просто сидел, наблюдая за мной. Он думает об этом? Он думает, что я думаю? Это действовало на нервы. Я позволила своему вниманию рассредоточиться по кабинету, чтобы отвлечься от неловкости. Кабинет был маленьким и вписывался в интерьер клиники. Стены были забаррикадированы книгами, как и должно быть в кабинете всякого порядочного мозгоправа. Но Штейнер не был похож ни на одного мозгоправа, которого я встречала ранее. Не знаю, как описать его. Голос, манеры, все это было необычным.
– Трент – молодой парень из колледжа, который перепил однажды вечером, как и многие студенты. А потом он совершил ужасную, глупую ошибку.
Руки сжались в кулаки, и я подалась вперед, сидя в кресле, представляя, что плююсь кислотой в Штейнера, и она растворяет его кожу.
– Ошибку? – прошипела я. Ненавижу это слово. Ненавижу, когда оно используется для описания той ночи. – Мои родители мертвы.
Доктор Штейнер поднял палец.
– Это результат его ужасной, глупой ошибки. Но не его ужасная, глупая ошибка, разве нет?
Ответа от меня не последовало, я была слишком занята, разглядывая синий ковер на полу. Я почувствовала, как что-то ударилось в мой лоб. Я опустила глаза и увидела у себя на коленях скрепку.
– Вы только что запустили в меня скрепкой? – спросила я, абсолютно искренне удивившись.
– Ответь на вопрос.
Я стиснула зубы.
– Что было ужасной, глупой, изменившей жизнь, ошибкой Трента? – надавил на меня доктор Штейнер.
– Он ехал домой, – проворчала я.
В мой лоб врезалась очередная скрепка, когда доктор Штейнер неистово затряс головой. Его голос стал чуточку выше.
– Нет.
– Он дал ключи своему другу, чтобы тот отвез их домой.
– Бинго! Он сделал выбор, находясь в состоянии алкогольного опьянения, выбор, который ему никогда не стоило делать. Очень плохой и очень опасный выбор. А когда он протрезвел, узнал, что этот его выбор убил шестерых человек. – Последовала длительная пауза. – Поставь на мгновение себя на его место, Кейси.
– Не буду…
Доктор Штейнер предвидел мой ответ и пресек протест на корню.
– Ты же напивалась раньше?
Я крепко сжала губы.
– Нет?
Без усилий в мыслях пронеслась одна ночь. За полгода до аварии мы с Дженни оказались на вечеринке и напились коктейлей Jagger bomb. [29] Та ночь была одной из самых веселых в моей жизни. Последовавшее за ней утро – уже другая история.
– Вот именно, – продолжил доктор Штейнер, словно прочел мои мысли. Может, и прочел. Может, он – суперпридурочный шарлатан. – Скорее всего, ты творила что-то глупое, говорила что-то глупое.
Я нехотя кивнула.
– Насколько ты была пьяна?
Я пожала плечами.
– Не знаю. Я была… пьяна.
– Да, но насколько сильно?
Я одарила его сердитым взглядом.
– Да что с вами не так?
Он снова проигнорировал мои слова.
– Ты бы поехала домой, сев сама за руль?
– Эм… нет.
– А почему нет?
– Потому что мне тогда пятнадцать было, гений!
Костяшки пальцев побелели, так сильно я вцепилась в подлокотники.
– Точно, – он небрежно махнул рукой. Но, очевидно, не добился, чего хотел. – А твоя подруга? Друзья? Насколько именно пьяными были они?
Я дернула плечами.
– Не знаю. Пьяными.
– Как это можно было определить? Очевидно ли было, что они пьяны?
Я нахмурилась, вспоминая, как Дженни танцевала и пела под Ханну Монтану на столе для пикника. Я понятия не имею, насколько пьяна она была. Дженни бы вела себя так же, даже будь она трезвая как стеклышко. Наконец, я пожала плечами, а от воспоминаний в горле застрял болезненный комок.
– Что, если бы под конец веселья эти самые подруга или друг сказали тебе, что уже протрезвели и могут сесть за руль? Ты бы им поверила?