Современный русский язык. Графика и орфография

В словоформе вода́ в первом слоге фонема /а/. Возможность обозначения фонемы /а/ буквой а сомнению не подлежит. Однако фонема /а/ в безударном положении может быть обозначена и буквой о2. Фонема /о/ в соответствии с русскими произносительными привычками не употребляется в безударном положении (в русских словах), иначе говоря, противопоставление фонем /о/ и /а/ здесь не используется. Различие фонем /о/ и /а/ по одному из различительных признаков (огубленность) при наличии общих различительных признаков (неверхний подъем, задний ряд) делает возможным обозначение фонемы /а/ буквой о.
Обозначение безударного /а/ буквой о, а не а создает графическую экономию: морфема с позиционно чередующимися фонемами /ó/‖/а/ представлена в русском письме, в одном графическом варианте (во́ды - вода, а не во́ды - "вада"), что обеспечивает возможность более быстрого отождествления однозначных морфем (а в конечном итоге и слов) при чтении и письме.
Такой способ обозначения фонем, находящихся в слабых позициях, называется морфологическим. Его строгое определение принимает следующий вид: морфологический принцип - это такой принцип обозначения позиционно чередующихся фонем, при котором сохраняется графическое единообразие морфемы; для достижения этой цели фонемы, находящиеся в слабых позициях, обозначаются буквами, которые адекватны фонемам сильных позиций.
По существу такое же определение (называя морфологический принцип морфематическим) предлагает Л. Р. Зиндер: "Морфематический принцип требует, чтобы для отражения на письме тождества морфемы ее фонемный состав передавался на письме по сильной фонетической позиции". Это определение более компактно1.
2. Историческое образование морфологического принципа
Морфологические написания как следствие изменений в звуковой системе русского языка
Русское письмо старейшей поры было более фонетическим, чем сейчас. Так, произношение звука /а/ на месте буквы о в безударном положении, или так называемое аканье - мы пишем вода, а произносим /вада/, - появилось лишь в XII - XIII вв.
Иначе, чем сейчас, обстояло дело и с согласными. Наличие особых гласных звуков неполного образования, так называемых глухих или редуцированных, позднее исчезнувших в слабом положении, не позволяло звонким согласным "оглушаться", а глухим "озвончаться" под влиянием следующего согласного звука, если между ними оказывался такой гласный. Сейчас мы пишем лавка, хотя произносим /лафка/. Глухой /к/ уподобил себе по глухости звонкий /в/, иначе говоря, "оглушил" его. Произнося звук /ф/, мы сохраняем на письме букву в в силу морфологического принципа нашего современного письма (лавка, так как лавочник). В древнерусском языке это слово произносили со звуком /в/: /лавъка/. Буквой ъ ("ер") обозначался гласный неполного образования, близкий к /о/, который и предохранял согласный звук /в/ от оглушения под влиянием следующего /к/. Приведем в качестве примера еще слово кружька (так его раньше писали). В нем глухой гласный звук /ь/, близкий к /э/, предохранял от оглушения звонкий /ж/. Теперь же с исчезновением этого гласного звука мы произносим /крушка/: звук /к/ уподобил себе по глухости звук /ж/,"превратив" его в /ш/.
Исчезновение глухих гласных фонем в слабом положении (XVII - XVIII вв.), усиление редукции безударных гласных, развитие аканья, изменения мягкости-твердости согласных привели к морфологическому правописанию.
Как теоретическая основа нашего правописания морфологический принцип был провозглашен в "Российской грамматике" М. В. Ломоносова (1755 г.) и окончательно утвержден Российской Академией в выпущенной ею грамматике (1802 г.).
Причины закрепления морфологических написаний
Итак, морфологический принцип сложился исторически: мы продолжаем писать те же буквы, которые когда-то писались в соответствии с произношением, хотя произношение уже изменилось. Именно потому современные морфологические написания называют иногда этимологическими1, подчеркивая этим названием историческую сторону явления.
 
На причинах сохранения на письме тех букв, которые писались по произношению раньше, а теперь ему не соответствуют, следует остановиться подробнее, так как подобные написания не простая дань традиции.
Каковы же эти причины?
На этот счет существуют две точки зрения.
Известный защитник письма по произношению Р. Брандт (а его взгляды в этом отношении типичны) говорил и писал о том, что в морфологическом письме "усматривают то преимущество, что оно нам указывает на связь между родственными словами. Однако такие указания - дело совершенно бесполезное. Обыкновенно при этом... взламывают отпертую дверь: указывают на такую связь, которая и без того всякому ясна. Какая надобность подчеркивать родство слов лавка и лавочник, ставя в обоих букву в? Ведь и самый безграмотный лавочник, способный написать слово лавка через ф или 
, отлично сознает тесную связь, существующую между ним и его лавкой"2.
Уже в приведенном отрывке можно усмотреть указание на другие реально существующие основания для того, чтобы признать морфологическое письмо целесообразным. Р. Брандт говорит, что морфологическое написание указывает на "такую связь, которая ибез того всякому ясна" (разрядка наша. - В.И.). Он совершенно прав. Ясная каждому связь между словами лавка - лавок - лавочник; сказка - сказочка; дом - домовой и т.п. подавляет в нашем сознании различия в произношении корневой морфемы: она остается в сознании, как морфема лавк-, сказ-, дом-, хотя отдельные звуки в нем могут замениться другими.
Морфологический тип написаний, таким образом, существует прежде всего как следствие осознания "родственности" определенных корней, приставок, суффиксов, окончаний. Это и есть вторая точка зрения на причины закрепления морфологического правописания. Мы пишем слова в зависимости от понимания их состава. Изменения звукового (фонемного) состава морфем, вызываемые различными позициями составляющих ее звуков (фонем), не разрушают единства морфемы, а именно ее значения и осознанности этого значения носителем языка. Морфема остается в его сознании определенной смысловой единицей, отсюда - стихийное, неосознанное стремление не изменять ее написания, если это в произносительном отношении возможно.
В тех случаях, когда под влиянием определенных фонетических условий заменяется тот или иной звук морфемы, при письме всегда борются две тенденции: одна - обозначить этот звук так, как он произносится (лавочник, но "лафка"); другая тенденция - не разрушать графического единства чувствуемой как "одно и то же" морфемы лавк-. При победе первой тенденции складывается фонетическое правописание, при победе второй - морфологическое.
Сложившееся стихийно морфологическое письмо в дальнейшем сознательно поддерживается с практической целью, а именно для желательного единообразия в написании родственных слов и их частей и морфологических форм. Русская орфография, таким образом, осуществляет "связь писанно-зрительных представлений не только с представлениями произносительно-слуховыми, но также с представлениями морфологическими и семасиологическими"1.
Важным и интересным для доказательства влияния морфологических ассоциаций на письмо является тот факт, что буквы не по звучанию, а по морфологическим ассоциациям пишутся только тогда, когда пишущим осознается этимологический состав слова. Именно потому, что сейчас мы не осознаем расчлененности на морфемы таких слов, как где, здесь, везде, если, мы пишем их фонетически, а не "кде", "сдесь", "весьде", "естьли", как следовало бы их писать, если бы наше современное языковое сознание выделяло составляющие их части.