Рогал Дорн. Крестоносец Императора (ЛП)

Десантные суда приземлились и извергли содержимое своих отсеков: Дорна с его хускарлами в золотой броне, двух других примархов с их почётными караулами. Гвардия Феникса, преторианцы Фулгрима в сияющем пурпуре и злате, маршировала по обеим сторонам от своего властелина под длинным развевающимся знаменем, похожим по форме на имперскую аквилу. Наконец, владыка Тёмных Ангелов шествовал во главе колонны отборных воинов под пологом стягов с сочетаниями красного, чёрного и белого цветов, украшенных калибанскими символами.
Ходили слухи — впрочем, быстро опровергнутые магистром Храмовников, — что примархам пришлось встретиться на поверхности, так как они не сумели договориться, чей флагман подходит для проведения совета. Сигизмунду выбор казался очевидным, ведь «Фаланга», обладая размерами звёздной станции, намного превосходила по возможностям даже капитальные корабли Льва и Фениксийца, но права голоса он здесь не имел.
Рёв моторов возвестил о прибытии сотни Тёмных Ангелов на мотоциклах: они выехали из городских переулков, чтобы эскортировать примархов. Пока трое сыновей Императора двигались по дороге к разрушенному зданию парламента старого режима, Фулгрим говорил о чём-то, бурно жестикулируя. Дорн иногда кивал, тогда как Лев качал головой, и ветер, насыщенный дымом, трепал гриву его волос.
Когда они подошли ближе, Сигизмунд благодаря улучшенному восприятию уловил их слова, но не понял, о чём речь, поскольку не знал контекста.
— ...попробовать ещё раз, — произнёс Фениксиец. — Единожды избрав план действий, мы должны проследить, чтобы его выполнили как положено, иначе все наши усилия утратят смысл.
— Всё это спровоцировал твой легион, Фулгрим, а с последствиями теперь нужно разбираться нам! — рявкнул Лев.
Тут разговор заглушило рычание моторов: ездоки эскорта промчались мимо, затем остановились в дальнем конце маршрута процессии и выстроились полукругом.
Как только их двигатели сбросили обороты до холостого хода, Сигизмунд сумел услышать последний обмен репликами между примархами.
— Когда покорности добиться невозможно, есть лишь одна альтернатива — устранить всех противников, — сказал соратникам Рогал Дорн. — Я бы избежал подобного исхода, если бы мне предоставился шанс, но, к сожалению, обстоятельства сложились против нас, и мы уже не в силах что-то изменить. Экспедиция в Окклюду Ноктис только началась, и впереди нас ждут гораздо более суровые испытания. Нам не нужен потенциальный враг в тылу, а оставить крупный гарнизон для защиты этого мира от будущих революций тоже не удастся, у нас нет таких сил. Что ж, мертвецы не бунтуют...
— Лучше гробы, чем рабы? — с лёгким смешком заметил Фулгрим. Он быстро коснулся ладонью руки Дорна и посмотрел мимо него на Льва. — Я знаю, ты чувствуешь, что это как-то бесчестно, но тебе следует помнить кое-что важное. Мы здесь среди дикарей и чужаков. У них нет чести, и они не заслуживают такого блага, как твоё милосердие. Вручить им подобный дар — всё равно что выбросить. Лучше сохрани его для тех, кто примет Имперскую Истину.
Ответ Льва разобрать не удалось из-за большого расстояния и рёва мотоциклетных эскадронов Тёмных Ангелов. Когда прошли замыкающие воины почётных караулов — хускарлы, Гвардия Феникса, паладины Калибана, — облака на горизонте осветились красным сиянием, а спустя несколько секунд с востока донёсся грохот мощной детонации, прокатившийся по всему городу.
Сигизмунд никак не отреагировал на взрыв, но тот послужил напоминанием о том, что враги по всей планете по-прежнему сражаются до последнего вздоха против тех, кого считают захватчиками. Тот факт, что покорение Скатии служило лишь начальным этапом гораздо более масштабной кампании, развеивал любые иллюзии в отношении того, насколько тяжёлыми будут грядущие войны. В случае Сигизмунда его статус Храмовника означал, что он окажется в самом жарком горниле битв, и впервые с тех пор, как его забрали с крыши какой-то лачуги на Терре, воин наконец-то решил, что обрёл свою цель и предназначение.
 
Создавалось впечатление, что в атаках противника нет никакой цели. Скатийские командиры пали в бою, их политических лидеров казнили, их города лежали в руинах, и всё же местные до сих пор думали, что смогут вырвать свой мир из хватки Императора.
Возможно, в этом всё-таки есть смысл, подумалось Фафниру Ранну. Скатийцы знали, что их ждёт. Им больше не предлагали капитулировать, не ставили никаких условий, не давали ни шанса на мирное Согласие. Кто же прекратит сражаться, оказавшись на грани истребления? Одна только гордость заставит тебя дать отпор и попытаться прикончить ублюдков, явившихся убить тебя. Плюнуть в глаза своему палачу — очень даже человеческая реакция.
Особенно смачно харкнули в лицо легиону те солдаты неприятеля, которые сейчас оказывали яростное и бескомпромиссное сопротивление на территории одного из уцелевших промышленных секторов. Даже отступив из центров политической власти, скатийцы продолжали защищать свою инфраструктуру. В удивительно короткие сроки они перевели большую часть промышленности на военные рельсы, хотя количество людей, способных управлять только что собранными боевыми машинами и применять недавно изготовленное оружие, сокращалось с каждым днём. Пусть область их расселения ограничивалась одной системой, представлялось, что скатийцы не новички в межзвёздных войнах. Это напомнило Ранну, что в ближайшие месяцы крестовый поход будут ждать не менее, а то и заметно более серьёзные трудности.
На протяжении нескольких предыдущих дней продвижению 45-го штурмового кадра препятствовал укреплённый район электростанций, заводов и фабрик, растянувшийся поперёк одной из главных магистралей, которые вели через естественный барьер в виде горной гряды, окружавшей последний бастион сопротивления. Другие подразделения также застряли на тех или иных участках проникновения, ведя борьбу не только с фанатичным врагом, но и с пересечённой местностью.
Час назад прибыл Рогал Дорн, собиравшийся оценить ситуацию и принять командование на поле боя.
Ранн почитал за честь, что примарх избрал именно его сектор фронта для удара по врагу, хотя вряд ли мог считать это своей заслугой. В большей степени случайность, нежели что-то иное, вывела его соединение на восточную магистраль, идущую прямо в центр скатийской укреплённой зоны. Впереди над дорогой господствовал бастион, подобный утёсу, — холм из переработанного щебня и пластали, выступавший над несколькими квадратными километрами развалин. Его склоны щетинились зенитными орудиями, тогда как противоорбитальная артиллерия промышленных крепостей пока что сдерживала флот.
Всё это создавало весьма серьёзную проблему, решить которую могли только войска на земле.
По приказу Дорна туда прибыли подкрепления из других формирований вместе с контингентом из ста хускарлов, которые высадились вместе с примархом. Сейчас Ранн видел этих отборных бойцов в нескольких сотнях шагов слева от себя. Их позолоченные доспехи резко выделялись на фоне тёмных плит и битого кирпича, что лежали на дальней обочине расколотых, испещрённых воронками полос ферробетонного шоссе, протянувшегося по дну долины. По обеим сторонам дороги возвышались террасные насыпи, заваленные обломками и прорезанные подъездными путями, тоже заваленными битым камнем. Сканирование не выявило никаких признаков жизни за пределами кривобокой крепости впереди.
Вокс зашипел, а затем передал команду Дорна, состоящую из одного слова:
— Начали.
Легионеры с огнемётами, каждого из которых сопровождал прорывник со щитом наготове, выдвинулись через ряды авангардных отделений. Неприятель располагал здесь десятками сравнительно тяжёлых многозарядных орудий, размещённых среди руин зданий, что когда-то тянулись по обеим сторонам широких улиц впереди, в углублениях, вырытых посреди расколотой кладки, а также в грудах битого кирпича. Пока что все они молчали, но во время предшествующих атак неизменно давали о себе знать.