Три ипостаси Божества

– А ты считаешь, твои родители живы? – спросил Минхо.
– Мои? Вряд ли. Ты когда-нибудь видел дома людей с такими волосами, как у меня? И я не видела.
Камни под их ногами становились все крупнее и крупнее.
– Но мы со Скелетом, бывало, шутили, что между нами есть родственные связи – у нас одинаковые родимые пятна.
– Ты серьезно? А ну-ка, покажи!
Оранж протянула руку, и на внутренней стороне локтевого сгиба он увидел пятно белой плотной кожи.
– У Скелета была точно такая. Хотя, может быть, у нас обоих это были шрамы, еще из детства, когда нам закаляли характер разными веселыми пытками. Когда на веревках, например, подвешивали.
Минхо отлично помнил эти испытания. Сирот подвешивали за локтевые сгибы, и они висели, пока их тела не превращались в месиво сплошной боли. После этого их опускали, давали ружья и велели палить по мишеням, расположенным зигзагом на расстоянии фута друг от друга. Если Сирота мазал по мишени, то попадал в такого же, как он, Сироту.
Минхо внимательно осмотрел пятно на руке Оранж.
– На шрам совсем не похоже. Скорее, ты так с ним и родилась.
– Мне тоже так кажется. И мне нравилось думать, что мы со Скелетом когда-то были одной семьей.
Он узнал выражение ее лица. Это было выражение лица человека, который хоть чем-то стремился заменить ощущение полной заброшенности, что жило в душе каждого Сироты.
– Может быть, и были, – проговорил он.
Беда только в том, что у этой заброшенности не было имени, не было лица. Она была лишь ощущением, но проникала во все, что окружало Сироту. Минхо инстинктивно взглянул на свой локоть – нет ли и у него этого пятна. Нет.
Пора двигать дальше, подумал он.
К счастью, Оранж уже пошла вперед.
– Когда найдем корабль, нужно будет настрелять дичи, – сказала она. – Еды на неделю, для десяти человек.
– Для семи, – отозвался Минхо, растирая локоть. – Поплывут лишь семеро.
– Что это все означает?
Услышав вопрос, Минхо понял, что доверяет Оранж. В противном случае он ничего бы вообще не сказал. Может быть, можно доверить и свой главный секрет?
Он оглянулся, чтобы удостовериться, что никто их не услышит.
– Коуэн и Айзек должны остаться.
Он прошептал эти слова, хотя остальная группа в этот момент находилась еще на значительном расстоянии.
Но, как оказалось, Оранж не придала этому большого значения.
– А кто третий? – спросила она. – Ты сказал, что поплывут семеро.
Он пожал плечами.
– У меня просто чувство, что, как только двое откажутся плыть, и все узнают, почему, сразу появится и третий.
– Узнают что?
Любопытство разгорелось в Скинни.
– Ты должен мне сказать!
– Поклянись жизнью Скелета, что никому не скажешь!
– Клянусь его душой!
Характер тропинки вновь изменился – камни стали более плоскими. Похоже, их цель близка. Повернув за угол, они увидели пальмы.
– Коуэн больна, – сказал Минхо. – И Айзек отведет ее на Виллу.
А вот и он, океан! Сияющая бликами голубая пустыня. Бесконечная. Вечная. Самое впечатляющее зрелище на планете. Минхо остановился. Мысли оставили его. Он мог лишь смотреть, затаив дыхание, на эту ширь и красоту.
– А вот и корабль, – сказала Оранж.
Она показала на береговую полоску внизу. Да, корабль. Такой же большой, как берг, стоит в неглубокой бухте так, словно стоял здесь вечно, в вечной тишине и покое. На борту – остатки больших букв.
Разрезающий Лабиринт.
У Минхо возникло ощущение, что он видит и сам Лабиринт.
Корабль, столь же основательный, как гореход. Несколько угловатый, но крепкий. Готовый к использованию. Годный, может быть, и для Бога!
2
Айзек
Настроение группы резко изменилось, стоило им найти корабль. С лица Миоко не сходила улыбка. Доминик уже не просто пел, а орал свои песни; Рокси и прочие члены группы пребывали в приподнятом состоянии.
И лишь Айзек ничему не радовался. Праздновать ему было нечего. Для него наступил конец путешествия. Скоро все, кроме него и миз Коуэн, сядут на корабль, и больше он их никогда не увидит. Его мучили беспокойные воспоминания. Увидев корабль, он вспомнил и Клеттер, и бездыханные тела, лежащие на палубе. А что, если Минхо ничем не отличается от Клеттер? В конце концов, и у него целый арсенал вооружений. Люди, прибывшие с Клеттер к ним на остров, тоже когда-то были на ее стороне. Конечно, их безопасность зависела лишь от ее слова. Точно так же и теперь безопасность островитян зависит от слова Минхо. А насколько надежно это слово?
 
Пока другие охотились и что-то собирали, готовясь к долгому путешествию, Айзек из камней и поленьев устроил в сторонке небольшую походную кузницу и из железа, которое ему удалось найти, начал ковать нож. Нужно всегда готовиться к худшему, а без оружия отправляться в опасное путешествие нельзя. Кроме того, ему нужно было отвлечься от горестных мыслей. Нужен был сеанс трудовой терапии.
Положив на камень пластину раскаленного на костре металла, он ритмично бил по ней молотком. КЛАНК… КЛАНК… КЛАНК… Три удара, пауза. Три удара, пауза. Должно быть похожим на пение птицы. Он не хотел, чтобы кто-то застал его за этим занятием.
– О, да это будущий капитан Спаркс! – воскликнула Садина, раздвигая ветки, закрывавшие тропинку. – Что это ты делаешь?
Попался.
– Нож.
Айзек даже не посмотрел на Садину. Не смог.
– У Минхо и Оранж целые горы оружия, – проговорила Садина. – Они с ним выросли. Я думаю, если до чего-нибудь дойдет дело, они…
– Это я на всякий случай.
И он с удвоенной силой принялся бить по металлу. Он ничего не хотел говорить Садине. Ни сейчас. Ни потом. Никогда. Он не мог ей сказать: Твоя мама больна, и я должен либо спасти ее, либо убить.
– Мне кажется, полезно попрактиковаться в кузнечном деле перед возвращением на остров. Капитан Спаркс тогда точно с радостью возьмет тебя на работу.
Садина произнесла это с невинной улыбкой, с легкостью, свойственной человеку, чья жизнь текла и течет, будучи неомраченной горестями и неожиданными поворотами судьбы. Для него же мысль о возвращении на остров была сродни несбыточной мечте. Как если бы он представил своих родителей и сестру вновь живыми. Но даже эти мечты были слишком далеко. И так же далеко от него скоро окажется и Садина, как и воспоминания о ней.
– Ты думаешь, мы все вернемся домой? – спросил он, стараясь произнести это так, чтобы скрыть от Садины свои истинные предположения: кто знает, а вдруг, добравшись до Аляски, Минхо и его спутники устроят себе там новый дом?
– Конечно! А куда мы денемся. Остров – это наш дом.
Садина говорила с уверенностью в голосе, но Айзека ее тон не убедил. Если насиженные места покидает не один член семьи, а вся семья, то и дом запросто может прекратить свое существование.
– Да нет, я понимаю, – проговорила Садина. – Когда мы вернемся, все будет совсем не так, как когда-то.
Она подошла ближе, и в ее глазах Айзек прочитал те же тяжелые чувства, которые испытывал сам.
– С тех пор, как нас похитили, Триш совсем с катушек слетела.
Она хихикнула, но Айзек ведь хорошо ее знал – так смеяться она могла лишь тогда, когда все было совсем не весело.
Увы, Айзек не мог хихикнуть в ответ. Вместо этого он сказал:
– Мне Джеки говорила, что Триш плакала днями и ночами. Без остановки. Они боялись, что у нее будет обезвоживание.
Он посмотрел на Садину, но в лице ее ничто не изменилось.
– Ты же знаешь, люди могут умереть от разбитого сердца, – продолжил он.
Садина закатила глаза.
– А она тебя действительно любит.
Садина вздохнула.
– Я знаю. Ее любовь – достаточно тяжелая штука. Я даже не могу ночью встать, чтобы она не пришла и не проверила, что у меня и как. Кроме того, с тех пор как мы все собрались вместе, у меня совсем нет времени, чтобы поговорить с тобой.
Она слегка толкнула его локтем в бок.