Три ипостаси Божества

Богиня Александра, которая была так озабочена тем, чтобы исправлять его языковые ошибки, стала жертвой своей самонадеянности. Ее эго подавляло ее интуицию, и именно эго Александры станет причиной провала проекта Эволюции.
Она слышала лишь то, что хотела услышать, и видела только то, что желала увидеть. И не знала того, чего не знала. Именно война, разрывавшая надвое сознание Александры, позволяла Михаилу так легко ускользать от нее и отправляться к Остаткам нации, чтобы создать армию Сирот, которая одержала бы победу над Богиней и навеки уничтожила последствия Вспышки.
По мере того как Михаил приближался к туннелю, который вел в Ад, он все явственнее ощущал запах крови и страха. Запах пота, запах мочи, запах слез. В Аду содержались все запахи мира. Дикая свинья на его плечах вновь стала извиваться всем телом и визжать.
ИИИИИИ… ИИИИИ…
Зря он принес живого зверя. Гораздо легче было бы пробираться мимо туннелей, ведущих в Ад, не производя лишнего шума. С другой стороны, кто его услышит, кроме Сирот, которых здесь наказывают. А они наверняка уже при смерти.
Впереди, в некотором отдалении, открылись скрипучие двери, замыкающие туннель. Открылись или закрылись? Единственные звуки, которые Михаил слышал в Аду, были стоны и плач детей, заточенных в темных сырых казематах и жаждущих смерти как спасения.
А потом он услышал позади топот. Топот быстрых, маленьких ног. Свинья, лежащая у него на плечах, помешала Михаилу обернуться. И не успел он даже подумать, кто бы это мог быть, как почувствовал острую сталь ножа, вошедшую ему в нижнюю часть спины – в трех дюймах справа от позвоночника. Боль была такой острой, что он пошатнулся и рухнул на колени.
Сбросив свинью с плеч, Михаил схватился за спину. Первый боевой прием, которому обучали Сирот, был удар ножом в почку – раненый терял способность к сопротивлению и истекал кровью в течение нескольких минут. Михаил знал об этом – ведь именно он тренировал Несущих Скорбь, которые, в свою очередь, передавали обретенные навыки Сиротам. Орущая свинья билась у ног Михаила – связанные ноги не давали ей вскочить и убежать. Михаил, превозмогая боль, медленно вдохнул, задержал дыхание на три секунды и медленно же выдохнул. Пока он делал это, Сирота – совсем ребенок – ножом перерезал путы, стягивавшие ноги свиньи, и они вдвоем – ребенок и свинья – бросились, не оглядываясь, по темному туннелю.
Вдох. Задержка дыхания. Выдох.
На все – по три секунды.
  
Глава четырнадцатая. Это судьба
 
1
Садина
Всего несколько секунд – и жизнь ее изменила свой ход.
Садина села рядом с матерью и крепко сжала ее руку в своих ладонях. Совсем недавно она ненавидела людей с Виллы. Теперь в них состояла ее единственная надежда. Может быть, они спасут ее маму? Впервые в жизни она поняла, что чувствовали Ньют и Соня, когда лишились семьи – с тем лишь исключением, что она, Садина, будет помнить все, что принесло ей такую боль. Взгляд ее был прикован к шарфу на шее матери.
– Это не больно, – проговорила миз Коуэн, догадавшаяся, о чем думает дочь. У Садины было так много вопросов, но в глубине души она понимала, что ответов на эти вопросы нет ни у кого. Какой смысл тогда спрашивать? Как ты заболела? Разве у тебя нет иммунитета? И вдруг сомнение вкралось в ее душу. Если мама не обладает иммунитетом, то каким образом ее собственная, Садинина кровь может нести в себе исцеление?
– Прости, что я была такая… Я просто… Я думала… – бормотала она, извиняясь за все, что случилось во время их путешествия. Не нужно было им уезжать с острова. – Прости, что я себя так вела. Я не хотела с тобой расставаться. А теперь – придется. Может быть, навсегда.
– Прекрати! – возразила миз Коуэн. – Это не навсегда.
Мать сжала руку дочери, но Садина была уже достаточно взрослой, чтобы понимать – родители, говоря с детьми, часто выдают желаемое за действительное. Она отвела взгляд и увидела Айзека, который прощался с Домиником.
 
– Ты хочешь оставить меня со Счастливчиком? – спросил Доминик и ухватил приятеля за плечо так, словно намеревался силой остановить его. Хорошо, что Минхо не слышал этих слов.
– Все будет хорошо, – ответил Айзек. – Счастливчик – отличный парень. Главное – его не доставать.
Садина и представить не могла, что ее мама и Айзек сейчас просто так возьмут и пойдут вдоль берега, прочь от остальной группы. А вдруг она их больше не увидит?
– Не исключено, что тебе могло бы помочь Божество! Может быть, вы поплывете с нами, на Аляску? Мы бы устроили тебе карантин на палубе, сделали…
– Мы не можем плыть с этим! – отозвался Минхо, показав пальцем на шею миз Коуэн с таким видом, словно под шарфом у нее была спрятана бомба, способная взорваться в любую минуту. – Это опасно.
Он произнес это достаточно громко для того, чтобы вся группа сошлась и встала кружком.
– Мы могли бы справиться, – вставила слово Миоко. – Нам не стоит разлучаться.
Вперед вышел и Доминик.
– Все это время мы терлись рядом. Не было никакого карантина. А миз Коуэн уже была больна. Что может решить еще одна неделя?
Минхо покачал головой, поглаживая ладонью ружье.
– В открытом море все по-другому. Все проблемы станут стократ сложнее. Больной заболевает еще сильнее, слабый резко слабеет.
– Тогда мы никуда не плывем. Останемся на берегу, но – вместе.
Это сказала Триш.
– Все вместе отправимся на Виллу, – закончила она.
Садина ждала, что свое слово скажет и Джеки, но та молчала, глядя на всех печальными глазами. Старина Фрайпан стоял поодаль, уткнувшись глазами в песок.
– Я не иду на Виллу, – проговорила Оранж.
Минхо кивнул.
– Вы сами решайте, что вам делать. А у нас с Оранж есть дело на Аляске, и мы…
– Я с вами, – сказала вдруг Рокси, с улыбкой ткнув Минхо локтем. – От меня тебе так легко не отделаться.
И, повернувшись к островитянам, произнесла:
– Я буду по вам скучать, но вы сами решайте, что для вас лучше.
А что было для них лучше? После похищения Садины и Айзека все пошло вразнос. А теперь еще и мама заболела! И Айзек остается… Садина не знала, что для нее лучше. Она хотела остаться со своей семьей, но ведь прочие островитяне намеренно оставили свои семьи, чтобы отправиться на эти дурацкие поиски средства для Исцеления!
– Нужно что-то решать… Обязательно нужно…
Садина не знала, каким может быть решение, но ее охватывала паника при мысли, что ее мама и Айзек покинут группу.
Фрайпан между тем чертил что-то палкой на песке.
– Садина права, – сказал он. – Нам следует все обдумать. Если с миз Коуэн что-то случится, Айзек останется один. А сила, как известно, в численности…
Садина помнила то, что старик говорил о лесе и деревьях – дереву много легче выжить в группе! Нам всем нужно держаться вместе!
– Да, он прав, – сказала Садина вслух.
– С ними должен пойти, по крайней мере, еще один человек, – продолжал между тем Фрайпан, и Садина почувствовала, как боль, родившаяся у нее в груди, распространяется во все стороны.
– Я готов усилить их группу, – сказал он. – Я видел, как Айзек разжигает костер. Если я не пойду, им придется питаться холодными слизняками.
Старик был прав: как ни странно, но Айзек, ученик кузнеца, действительно не умел разжечь обычного костра.
Но Садина не могла принять самой мысли о том, что расстаться придется еще и с Фрайпаном. Ее решили оставить люди, которых она ценила более всего, и именно тогда, когда она более всего в них нуждалась. Сердце ее разрывалось на куски. Слава богу, хоть Триш остается. Подруга взяла ладонь Садины в свою руку и сжала ее. Да, Триш с ней. Сейчас и навсегда! Она повернулась к Триш и, пожав в ответ ее руку, заглянула в глаза, говоря взглядом: Спасибо!
Фрайпан положил Садине руку на плечо:
– Я буду скучать по тебе, детка!