Притяжение (ЛП)

— Он умнейший человек в мире, ты знаешь это? Он прошел все испытания, не важно, блять, что это означает и в целом он самый умный.
Я положила руки на его бедро и сжала.
— Есть что-то большее, чем быть просто умным, Мартин.
— Это так, — признал он, его глаза сфокусировалиcь на чем-то за моим плечом, пока он обдумывал мои слова.
Осмелев, я добавила:
— Я не думаю, что все эти тесты проверяют родительский ум, или приоритетный ум или цените-своего-невероятного-сына ум, потому что если бы они проверяли, он бы не сдал их.
Его блестящий взгляд сосредоточился на мне и я была очень удивлена тем, что горечь пропала из него, оставив только печаль и укравшую дыхание уязвимость.
— Ты хороший человек, Кэйтлин, — он нахмурился, глядя на меня, словно я головоломка или единорог, типа "хороший человек" бывает только в сказках.
Я открыла рот, потом снова закрыла, потом открыла снова:
— Спасибо. Ты тоже, Мартин.
Он ответил кривой ухмылкой и его глаза переместились к моей шее, где остались фиолетовые следы после нашей прогулки в бухту.
Нормальный и комфортный разговор привел нас, как всегда, к сексуальному напряжению. От его полуприкрытых веками глаз стало жарко, а интенсивность этого взгляда разожгла огонь в моих трусиках. Он всегда создавал пожар в моих трусиках. Образно говоря, горелка Бунзена всегда горела.
— Ты никогда мне не врала раньше, — сказал он, его голос был страстным и поддразнивающим.
— Я еще не врала тебе.
— Паркер, — он посмотрел на меня знающим взглядом.
— Что?
— Я не такой хороший. Ты знаешь это, помнишь? Ты называла меня хулиганом, придурком.
— Ну, ты был добр со мной, насколько я знаю.
— Я бы хотел сделать больше хороших вещей, лучших, если ты позволишь мне...
Я горела. Мои щеки пылали. Мне нужно было оценить и контролировать свое дыхание. Болезненность между ног была наилучшим напоминанием о хороших вещах, которые он делал, но были еще и отметины на шее.
— Больше никаких засосов, — сболтнула я.
Его глаза расширились, когда он усмехнулся:
— Почему нет?
— Тебе нравится оставлять засосы?
— Черт, да.
Я закатила глаза.
— Я раскушу твой блеф. Я оставлю тебе засос.
Он вытянул руки по бокам, будто предлагая себя.
— В любое время, ягненочек.
— Я сделаю это на твоей заднице, настолько большой, что ты не сможешь сидеть, — я сузила глаза, указывая на него.
Он застонал, как голодный человек, воспринимая укус, будто восхитительный десерт, будто сама мысль была приятной, не говоря уже о процессе.
Я, издеваясь над ним, фыркнула:
— Ты дурак.
Он сел, подвинувшись туда, где я сидела, одной рукой скользнув по моему бедру под мои хлопковые шортики, а другой рукой заправил волосы мне за ухо. Его глаза выглядели заботливыми и немного потерянными. Тройной эффект от его нападок — горящие глаза, ласкающие руки, сексуальная улыбка — был мощным.
— Я говорил тебе раньше, — он замолчал, оставив легкий поцелуй на моих губах, отчего у меня перехватило дыхание, и продолжил, понизив голос, — не говори того, что не имеешь в виду.
Я подняла подбородок для еще одного поцелуя, но к моему удивлению Мартин встал с кровати. Я наблюдала за ним, сбитая с толку его отдалением, обняв себя руками. Он посмотрел на меня и должно быть, почувствовав мое замешательство, объяснил по пути к двери.
— Уже поздно, ты спала несколько часов. И опять пропустила ужин. Я попрошу Розу, чтобы она принесла тебе поесть, пока мы не ушли, но нам уже нужно собираться.
— Собираться? Куда мы идем?
Его улыбка обернулась победоносной ухмылкой, когда он сказал:
— На вечеринку, конечно.
Вечеринка.
Пари.
Я забыла.
Ну... моллюски.
* * *
Мартин выиграл пари, хоть и обманул, поэтому Сэм была в моей комнате, готовя меня к вечеринке. Она увидела меня, выходящей из комнаты с волосами, завязанными в конский хвост, трениках, шлепанцах, порванной и в пятнах майке, на которой Чак Норрис уничтожал периодическую таблицу. А надпись на майке гласила: единственный элемент, в который я верю — элемент неожиданности.
Она подумала, что мой наряд неподходящий.
Поэтому она отправила меня в мою комнату, заставляя ждать, пока она искала подходящую одежду в своей комнате, чтобы потом нарядить меня. Сэм подобрала мне платье с открытой спиной, с оранжево-фиолетовым рисунком пейсли, из-за которого мои сиськи выглядели просто потрясающе. Она также сбрызнула мои волосы какими-то химикатами, которые разделили и немного укротили мои кудри.
В довершение ко всему она наложила макияж на мое лицо. Снова. Это своего рода личный рекорд, макияж дважды за неделю. Я отдала ей мое стервозно-отдохнувшее лицо, чтобы она нанесла тушь на ресницы.
— Ремни на платье закрывают твои... — ее глаза опустились на мою шею, — ...закрывают твои любовные знаки.
Я проворчала.
— Просто сделай меня симпатичной, чтобы я смогла броситься с обрыва.
— Ты такая смешная.
— Ты же знаешь, я ненавижу вечеринки.
— Ты столько не жаловалась в пятницу.
— Это потому, что у меня была миссия. У меня была причина быть там, задание. Прийти, рассказать Мартину о заговоре, выйти, пойти домой. Сейчас же, — я подняла руки и мои только что накрашенные фиолетовым пальчики, потом с шумом уронила их на бедра, — сейчас же я словно торгую лицом. Я словно занавеска пейсли.
— Это платье великолепно смотрится на тебе.
— Я знаю, извини. Ты такая милая. Мне просто необходимо пожаловаться.
Я не шутила, когда сказала, что ненавидела вечеринки.
Ненавидела!
Я не понимала их. Они, казалось, выявляли худшее в людях. Люди слишком громко смеялись и говорили, странно себя вели, показывая, что им весело, когда это было совсем не так... или, может, это только я так делала. Может людям было даже весело на вечеринках, а я просто была со странностями.
Несмотря на мое сварливое настроение, должна признать, что Сэм волшебница. Я выглядела хорошо.
Мы встретились с парнями в холле. Они были одеты просто в шорты и футболки, но все, казалось, специально побрились, уложили волосы и воспользовались одеколоном. Это был ураган запахов — все варианты «Проктэр энд Гэмбл» для мужчин.
Тем не менее, моя угрюмость немного рассеялась, когда Мартин посмотрел вверх и наши взгляды встретились. Когда его глаза расширились немного, и он, казалось, был ошеломлен моим внешним видом. Его губы раскрылись, а глаза перемещались вверх и вниз несколько раз, моргая.
Сэм подтолкнула меня и, прочистив горло, чтобы ее было слышно только мне, сказала:
— Это не платье и не макияж, это все ты, — затем подошла к Эрику и, обращаясь к нему, сказала, — На этот раз я хочу повести.
— Ты управляла в прошлый раз.
— Ты заметил?
Он улыбнулся ей, выглядя великолепным и счастливым, после чего пожал плечами.
— Отлично, управлять будешь сейчас, а кататься потом.
Она ударила его по плечу, рассмеявшись над его двусмысленным предложением, и вышла за дверь. Между тем Мартин оторвал свой взгляд от меня, и я была немного озадачена, увидев тоску, скользившую в его чертах.
— Эй, Рэй, — сказал Мартин. — Ты возьмешь Паркер? Гриффин поедет со мной.
Я почувствовала себя, как заложница и понятия не имела почему. Я даже не хотела ехать на эту вечеринку, Мартин настоял, а теперь даже не хотел ехать со мной?
Рэй смотрел то на меня, то на Мартина, его приподнятые брови и слегка приоткрытый рот выдавали его удивление.
— К-к-конечно, — сказал он, колеблясь и в нерешительности нахмурившись. Мартин и Рэй обменялись взглядом, пока я вертела в руках карман моего платья, все хорошие чувства при входе в холл рассеялись от этого странного обмена взглядами. Кроме того, Бэн тоже был там, и я чувствовала его скользкий взгляд на мне. Надеюсь, мои сиськи все-таки не выглядели слишком фантастическими в этом платье.