Песок

Коннеру показалось, будто во рту у него половина дюны. Он крепко сжал губы, слыша громкий хруст крошки на зубах и борясь с желанием сглотнуть или сплюнуть. Поскольку до этого он говорил, в легких почти не осталось воздуха. Но сестра уже проделывала с ним подобное — учила его, как сохранять спокойствие и протянуть минуту или даже больше. Если он сосчитает до десяти, Райдер его вытащит. Он просто пытается его напугать. Но, несмотря на эти мысли, какая-то часть его разума пронзительно вопила: «Мы утонем, мать твою! Сделай что-нибудь, придурок!»
Чувствуя, как песок ест глаза, Коннер попытался вслепую нашарить отцовские ботинки. Его перевернуло вниз головой, и нужно было вспомнить, где верх. Вспомнить. Проклятье, он не мог дышать. Не мог сглотнуть. Ударив одной рукой по выключателю под языком левого ботинка, он вытащил другой рукой оголовье из кармана. «Ну, давай же, Роб, — подумал он. — Давай, братишка».
Коннер прижал оголовье ко лбу, но ничего не почувствовал: слишком много песка набилось между контактами. Проклятая штуковина перевернулась вверх ногами — вот в чем дело. Провода выходили сверху. Он попробовал еще раз и на этот раз сумел ощутить песок. Он понятия не имел, хватит ли ему сил. Нужно было оказаться сильнее Райдера. В глазах потемнело. Ну же, давай! Отчаянным усилием он не столько разрыхлил песок, сколько взорвал его. Он вскинул руки, ожидая удара и надеясь, что это действительно окажется верх, а затем почувствовал, как песчаная стена над ним распадается, как его рука вырывается на поверхность и следом за ней поднимается из песка голова, а за ней и все тело.
Поток песка сбил других парней с ног. Коннер стоял на четвереньках, сплевывая превратившуюся в грязь крошку. Наконец он перестал кашлять и хрипеть, черная пелена перед глазами спала. Чувствуя слабость в руках и ногах, он нашарил оголовье и попытался его надеть, прежде чем на него снова набросятся. Проклятье, ботинки оказались столь же сильны, как и целый костюм. Такого просто не могло быть. Чертов Роб…
Чья-то рука ухватила его за пальцы и крепко их сжала, так что хрустнули кости. Коннер выронил оголовье, морщась от боли. Райдер опустился на колено, отбрасывая длинную тень, и лицо его исказилось в злобной гримасе.
— Решил, будто ты дайвер, малыш? — Коннер увидел, как Райдер хватает его оголовье свободной рукой и резким движением обрывает провода. — Патруль бы тебя за такое похоронил. — Он потряс оголовьем перед лицом Коннера, еще сильнее стискивая его пальцы. — Тебе повезло, что я ничего им не скажу. Так что я только что спас тебе жизнь. — Райдер сплюнул в песок и бросил оголовье. — Ты передо мной в гребаном долгу. Не забывай об этом, сученыш. Ты передо мной в долгу точно так же, как любой мужик в Спрингстоне в долгу перед твоей клятой мамашей.
Он пнул Коннера в ребра, будто подчеркивая свои слова, и парни снова рассмеялись. Песок задрожал, расступился, и они, нырнув, скрылись под ним.
Коннер прижался лбом к теплому песку, глубоко дыша. Сплюнув, он увидел, что песок окрасился в цвет заката. «Такова моя жизнь, — уныло подумал он. — Но уже недолго осталось».
  
15. Грехи отца
 
Поднявшись, Коннер отряхнулся и ощупал ребра. Глоток воды смыл бóльшую часть крошки изо рта. Злость его прошла, когда он посмотрел вниз — не на розовый песок между отцовскими ботинками, а на старое оголовье, свернувшееся среди путаницы оторванных проводов.
Нагнувшись, он поднял оголовье и снова его осмотрел. Райдер наверняка бы его выпустил, просто хотел поиздеваться. Черт побери, следовало только переждать. Но ботинки… Он помнил, насколько твердым казался песок, стиснувший прошлым вечером ноги Роба. Окинув взглядом тренировочные дюны, он посмотрел в сторону школы. Ему все еще нужно было купить вяленое мясо, но сперва он решил кое к кому заглянуть. Его путешествие сегодня вечером становилось лишь еще интереснее. Следовало показать эти ботинки другу.
За углом школы тянулся ряд лавок, обслуживавших дайверов: подержанные костюмы, маски, инструменты для ремонта, ласты, электроника и все прочее, необходимое в их профессии. То была индустрия, порожденная насущной необходимостью. Практически все во Спрингстоне, Шентитауне, Лоу-Пэбе, Пайке и садах на западе было построено из того, что находили в глубине песков добытчики — те же самые дайверы, которые занимались земляными работами. Водяные, газовые и нефтяные насосы полностью зависели от дайверов. На этой индустрии основывались все прочие. Именно поэтому дань, которую брала смерть, нисколько не уменьшала число полных энтузиазма добровольцев, и именно поэтому выстраивались очереди желающих попасть в дайверскую школу, многим из которых это так и не удавалось.
 
Поспешно миновав оживленные субботние рынки в дайверском районе, Коннер свернул в извивавшийся вдоль дюн переулок и вошел в лавку Грэхема. Раздражающе звякнули дверные колокольчики. Стены внутри были увешаны артефактами: зеркала и часы, насосы и моторчики, мотки проводов и трубы, ящики с болтами, шайбами и гайками. С высокого потолка свисали останки десятков велосипедов — Коннеру пришлось пригнуться, чтобы под ними пройти.
Большинство товаров, которые усеивали стены и свисали со стропил, принес сюда сам Грэхем, а остальные он выменял на другие свои находки. Несмотря на внешний вид и иногда встречавшиеся ценники, вряд ли что-то из этого предназначалось на продажу. Чтобы убедить Грэхема расстаться с какой-нибудь стиральной машинкой, приходилось упрашивать его неделями. С ним можно было лишь торговаться, и Грэхем всегда получал то, что хотел. К тому же они с отцом Коннера были хорошими друзьями, что позволяло ему заниматься любимым делом даже без официальной дайверской карточки от Гильдии.
— Грэхем?
Коннер прошел за прилавок и заглянул в мастерскую. Грэхем поднял взгляд от верстака. В одной руке он держал проволочную щетку, а в другой нечто похожее на деталь ружья.
— Привет, Кон, — улыбнулся он. — Вроде ты собирался в поход в эти выходные?
— Сегодня вечером. Покупаю воду и кое-какие другие вещи, пока Роб проветривает палатку. Слушай, ты не мог бы на кое-что взглянуть?
Грэхем передвинул очки выше на переносицу.
— Конечно, — ответил он. — Добыл что-то интересное?
— Ты же знаешь, что мне не разрешается нырять.
— Судя по песку в твоих волосах, что-то не похоже.
Коннер дотронулся до волос, и с них посыпался песок. Он виновато уставился в пол:
— Извини…
— Забудь, — отмахнулся, будто от мухи, Грэхем. — Тут все равно никогда не бывает чисто. Так что там у тебя?
— Тут Роб соорудил оголовье. — Коннер полез в карман и, достав устройство, протянул его Грэхему. — Провода оторваны…
Грэхем небрежно взглянул на оголовье. Перегнувшись через верстак, он внимательно посмотрел на болтавшиеся на поясе Коннера провода, затем бросил взгляд на его ноги.
— Отцовские ботинки, — объяснил Коннер.
— Вижу. У тебя что, костюм под одеждой?
— В том-то и дело, что нет. Ты же знаешь Роба… В общем, я застал его прошлой ночью, когда он пытался с их помощью нырять. И у него не так уж плохо получилось…
— Дайвинг — ваше семейное ремесло, — сказал Грэхем. — Гильдия совершила ошибку, когда тебя не приняла.
— Угу. В общем, тут только одни ботинки, видишь? Никакого костюма. Но я почувствовал, чтó они могут сотворить с песком, и мне стало интересно, видел ли ты раньше что-то подобное.
— Почувствовал? — переспросил Грэхем. — И как глубоко ты погрузился?
Коннер бросил взгляд через плечо, удостоверяясь, что они одни.
— На метр. Может, на два.
Усмехнувшись, Грэхем вывернул оголовье наизнанку и поправил закрепленный на верстаке фонарь на длинном шарнирном рычаге.
— С таким народ уже забавлялся. С парой ботинок вполне можно развлечься — покататься по песку, окунуться по щиколотку и тому подобное. Но для дайвинга они не годятся. Если не сумеешь удержать песок, чтобы он не давил тебе на грудь, не сможешь дышать. А даже если сумеешь, то у тебя все будет страшно болеть, когда вернешься на поверхность. Это Роб спаял?