Следователь по особо секретным делам

3
Скрябин решил не вызывать служебную машину к зданию театра. То, что он собирался проделать, руководство НКВД уж точно не одобрило бы. Так что Николай по телефону вызвал такси, и его приезда им с Ларой пришлось дожидаться довольно долго. Самсон, расстроенный и посрамленный, остался на своем посту – и должен был звонить прямо Смышляеву, если, паче чаяния, Абашидзе или Валерьян Ильич вернутся в театр. Скрябин дорого бы дал, чтобы иметь возможность взять Самсона с собой. Но – оборотный дар внушения сделал бы Давыденко помощником скорее опасным, чем полезным.
– А ты сам-то, – спросила Лара Николая, – не хочешь разве позвонить Валентину Сергеевичу? Запросить у него поддержку, например?
Николай вздохнул.
– Во-первых, – сказал он, – дела, над которым я сейчас работаю, официально вроде как и не существует. И мне в помощь Валентин Сергеевич мог бы прислать, разве что, Мишу Кедрова. А ему я уже позвонил – ты сама знаешь. И у него сейчас совсем другие задачи. А, во-вторых, Ганна наверняка появится там. И дополнительные участники – это будут дополнительные мишени. Так что скажи мне: ты хорошо помнишь свое обещание?
Лара нехотя кивнула: она помнила.
Тут подъехало такси, и они поспешили к нему. Самсон не вышел проводить их к дверям – Скрябин не разрешил ему светиться. Но зато незадолго перед тем Давыденко исполнил важное поручение: отыскал в киоске, где продавались театральные сувениры и фотографии артистов, самую яркую открытку – с изображением афиши «Принцессы Турандот». И теперь открытка эта лежала в кармане пиджака Скрябина – заняв место уничтоженного брегета.
4
Миша Кедров уже улегся спать, когда ему позвонил его друг. И лишь чудом он успел собраться так быстро, чтобы попасть на метро. Его даже не хотели пускать на станцию «Сокольники», рядом с которой он жил. Но, увидев его служебное удостоверение, работники метрополитена пошли на уступки. И вот теперь Кедров ехал один в катившем сквозь ночь вагоне, сжимая в кулаке листок бумаги с адресом, который назвал ему Николай. Впрочем, он и сам хорошо этот адрес помнил: как-никак, там проживал один из потенциальных подозреваемых.
Михаил, как и все сотрудники «Ярополка», не имел права носить форму за пределами здания НКВД. Так что свой «ТТ» он поместил под пиджак – в наплечную кобуру. Хоть и надеялся всем сердцем, что стрелять ему не придется. Всё, что ему требовалось – это повредить кое-что. А если не получится повредить – изъять любую часть «кое-чего» и забрать с собой.
Миша спросил Скрябина, когда тот позвонил: а где же будет он сам? Но Николай только пробормотал в ответ что-то невразумительное. Кедров понял лишь, что его другу попало в руки какое-то средство, при помощи коего он собирался положить конец бесчинствам Ганны.
И, уж конечно, Миша исполнил бы все, что от него требовалось. Однако произошло нечто такое, чего даже хитроумник Скрябин предвидеть не мог.
Михаил доехал до «Парка культуры», вышел из метро и дворами, срезая путь, поспешил к дому Отара Абашидзе. Но еще издали увидел возле этого дома карету «скорой помощи» – с выключенными фарами. А рядом виднелся в смутном свете фонарей милицейский «черный воронок».
Кедров почти бегом устремился к подъезду Абашидзе – возле которого и стояла «скорая». А когда милиция попробовала остановить его, снова предъявил красные «корочки».
– Лейтенант госбезопасности Кедров? – Милиционер, показавшийся Мише знакомым, глянул на него с каким-то странным выражением. – А вы, часом, не сослуживец убитого?
– Какого – убитого? – Миша думал, что знает, каким будет ответ, однако услышал совсем не то, что ожидал.
– В квартире Отара Абашидзе сегодня вечером было обнаружено мертвое тело. Соседи услышали доносившиеся оттуда крики и позвонили в милицию. И при убитом тоже было служебное удостоверение ГУГБ – на имя Великанова Федора Васильевича.
И тут Миша узнал, наконец, человека в милицейской форме. То был сотрудник Московского уголовного розыска, Бондарев Денис.
 
5
– Вот что, – сказал Николай Ларе, когда шофер такси высадил их на улице перед домом № 13 на Моховой, – я сейчас разбужу дворника, чтобы он отпер мне ворота. Мы с ним зайдем во двор, и я разыграю небольшой спектакль – под окнами квартиры первого этажа. А тебе нужно будет в это время проскочить в подъезд. И помни: никто не должен тебя увидеть. Так что по лестнице не поднимайся и к почтовым ящикам близко не подходи. Сразу же поезжай на лифте ко мне на третий этаж. – И он вручил ей ключ от своей квартиры.
– Но ты помнишь про время? – спросила Лара. – Я сверилась с настенным календарем в театре. До рассвета еще почти два часа. Может, нам стоит выждать немного?
– Нельзя. – Скрябин покачал головой. – Если не отвлечь эту парочку прямо сейчас, до рассвета могут появиться новые жертвы. Я не удивлюсь, если брат и сестра решат натравить Ганну на Андрея Назарьева или на Святослава Данилова. Так что – я иду будить дворника. А потом станем действовать, как условились. Ну, а на крайний случай у меня есть тот веер.
– Не думаю, – сказала Лара, – что он поможет. В прошлый раз он привлек нам на помощь Дика. Но теперь – ты сам знаешь, где находится Дик.
– Я надеюсь, – сказал Николай, – что до применения веера с рунами дело не дойдет вовсе. Тем более что изготовил его представитель семейства Назарьевых. А Самсон своим двусторонним даром обязан именно представителю этого семейства.
И они приступили к исполнению разработанного плана.
Николай опустил яркую открытку в свой почтовый ящик. И после этого не стал устраивать в подъезде засаду и выяснять, кто именно принесет для него вторую часть инструкций. Не испытывал в этом ни малейшей нужды. Он точно знал, откуда эти инструкции будут исходить. И догадывался, каким способом его оппоненты рассчитывают получить информацию о содержимом его почтового ящика. Способ-то мог быть всего один. Ведь не собиралась же эта парочка денно и нощно возле ящиков дежурить! А узнать о том, что он, Николай Скрябин, капитулировал и готов исполнить их требования, они наверняка хотели немедленно.
Почтовые ящики были видны только от двери одной квартиры на первом этаже. И в квартире этой проживал управдом Киселев Иван Кузьмич. А в двери его квартиры имелся глазок. Так что управдому и голову наружу высовывать не пришлось бы, чтобы произвести наружный осмотр чьего-то ящика.
Но на дворе стояла ночь. И управдом уже мог видеть десятый сон. А ждать утра, когда тот проснется и позвонит нынешним соседям Скрябина сверху, казалось непозволительным промедлением. Так что – пришлось Николаю устроить громкий и незаслуженный разнос дворнику Феофилу Трифоновичу прямо под окнами управдома.
Поначалу Скрябин хотел и вовсе отказаться от условного сигнала в виде открытки, а попросту вскрыть дверь бывшей квартиры инженера Хомякова отмычкой. И уж дальше действовать по обстоятельствам. Но – имелся фактор неопределенности, с которым он должен был считаться: Ганна. Вломившись в чужую квартиру, он мог столкнуться одновременно и с её живыми обитателями, и с призраком. А упокоить Ганну немедленно ему не удалось бы при всем желании: солнце над Москвой еще не взошло.
6
Варвара Васильевна Хомякова, в девичестве – Великанова, а еще раньше – Комарова, никогда не одобряла романтических вывертов своего брата. Хотя во многом и сама была повинна в них, приходилось это признать. Если бы Варвара не рассказала Федору о легенде, бытовавшей в семье её мужа, тому бы уж точно не пришло в голову искать себе такую помощницу. Он выбрал бы путь попроще.
Простые пути всегда самые эффективные. Их с Федором отец ясно доказал это. Если бы он только вовремя завязал и уехал из Москвы с теми деньгами, которые ему удалось добыть! Лучше всего – без жены и без детей, освободив их от себя. Тогда всё в их с Федором жизни могло бы сложиться по-другому. Не было бы детдома с этими жуткими деревянными скульптурами в парке – которые Варваре до сих пор снились в кошмарах. Не было бы вечного страха, что их с братом ужасающая тайна раскроется – и все узнают, кто они на самом деле. А главное – не приходили бы теперь Варваре страшные мысли о том, что родственники жертв шаболовского душегуба рано или поздно проведают о них.