Измена. Счастье вопреки (СИ)

На улице тем временем стемнело. Зажглись уличные фонари вдоль участков дорог, изредка мелькающих на нашем пути следования. Народ потихоньку выходил на станциях: запоздалые дачники, решившие заночевать за городом.
Объявили мою остановку. Свежий вечерний воздух и лёгкий туман. Не проведи я все детство в этой глуши, наверняка бы испугалась. Но тропинка от станции до дома была мне хорошо знакома. Тем более, одно и тоже расстояние в детстве и во взрослом возрасте оценивается совершенно по-разному.
Минут десять быстрым шагом, и я на месте.
Тусклый свет фонарей. Стрекочут кузнечики, поют сверчки. Впереди лает собака соседа дяди Миши. Старый пёс, ещё совсем недавно пытавшийся меня кусать, теперь радостно вилял хвостом.
— Привет, Шарик. - я подхожу к забору, демонстрирую псу пустую руку. - Извини, в этот раз без вкусняшек, сама голодная.
Живот предательски заурчал. С утра ничего не ела. Пёс внимательно посмотрел, повилял хвостом и пошёл обратно к своей будке.
— Катя, Катенька, ты шоли? - мама выходит на крыльцо. - Ты чё ето удумала?
Родила она меня в сорок три, так что годы её не щадили. Мы с Димой часто приезжали помогать: воды натаскать, продуктов привезти, где-то что-то починить. Все же маме перевалило за шестьдесят.
Год назад Дима поставил насос, пока мама ездила в город в больницу. Ох и крика было,из-за того, что мы посмели сделать что-то в её отсутствие. Зато сейчас, мама не нарадуется воде в доме. Да и нам стало легче: не нужно было каждые выходные мотаться туда-сюда.
– Да вот, заехала, - слезы скапливаются в уголках глаз, но беру себя в руки и улыбаюсь. Подхожу к ней и обнимаю. Она мой единственный живой родственник.
– Ну чаво ты, не стой, проходи, проходи, - отстраняет от себя. - Мы там с дядей Мишей твоё день рождения отмечаем, - она заходит в дом, а я следом.
Снова натягиваю улыбку на лицо. Нельзя показывать
Зайдя в тамбур, снимаю куртку и вешаю её на крючок возле печки.
– Здравствуйте, дядя Миша, - приветствую соседа, тот только кивает в ответ.
В руках у него стопка, на столе копченая рыба, варёная картошка, огурцы с огорода, различная зелень. В доме стоит неприятный запах бражки, что погружается меня в болезненные воспоминания детства. Пьяные драки, разборки и голодный ребёнок…
– А хде Дима, доча? - интересуется мама, подходя к столу.
Опирается на столешницу и сверлит меня изучающим взглядом.
– Мам, Дима... - ком застревает в горле. Хочу ей рассказать всю правду, поделиться своей болью, только понимаю, что сейчас не время.
Мама хватается за сердце и плюхается на старую табуретку, которая скрипит под ней.
– Помер! Ох, батюшки, бяда-то кака! То смотрю ты бледная вся. Садись скорее! Миш, налей ей! - морщусь от ее привычной реакции - решать все проблемы алкоголем.
Снова нахлынывают неприятные воспоминания детства. Обнимаю себя за плечи, встряхиваю головой, чтобы отогнать прошлое.
– Нет, нет, мам, - отрицательно машу головой.
Беру свободный стул и сажусь немного в стороне от стола. Мне и так тяжело после предательства любимого мужчины, еще и впитывать запах ненавистного алкоголя не хватало.
Скрещиваю руки на груди и все еще надеюсь на поддержку матери. Может, она все-таки выпроводит своего гостя, видя мое состояние.
– Да что ж ты мать-то так пугаешь, паршивка ты, - ругается и делает глоток. - Ой! - снова театрально хватается за сердце.
– Мам, он...
А я отворачиваю голову в сторону, глотая предательские слезы.
– Заболел?
Обреченно смотрю на мать, но ничего не отвечаю.
Дядя Миша хотел что-то сказать, да видимо решил не вмешиваться, поэтому ловко подхватывает вилкой очередную картофелину. Закидывает ее в рот и с чувством жует. Потом встает из-за стола, подмигивает маме, явно прося пойти с ним. Они захлестывают глазами и мама сдается.
Кивнув головой мне на прощание, дядя Миша молча уходит. А мама встревоженно семенит за ним.
Спасибо соседу за понимание. Он всегда был добр ко мне, хотя и не просыхал. Может, хочет сказать маме, чтобы выслушала меня. А то она никогда не понимала моих проблем.
 
Проходит минут тридцать и я уже беспокоюсь - а не ушли ли они продолжить “разговор” в другом месте. Учитывая, что они друзья, то вполне возможно.
– Так что случилось? - прямо с порога раздраженно спрашивает мама. - Из-за тебя вон сосед ушел. Ты не могла шо-ли нормально сказать, что случилось?
– Мам, Дима, - всхлипываю, сжимаю пальцы в кулаки и выдаю на одном дыхании, - он мне изменил!
Не выдерживаю наплыва эмоций, сердце рвется от боли. Прячу лицо в ладонях и выпускаю слезы наружу. Слышу шаркающие шаги мамы, она садиться на свое место с разочарованным вздохом.
– Ишь, бяда какая, - маме все ни по чем. - Никто ж не помер. Вон твой папка тоже все гулял, и ничо, жили ж как-то, - она отмахивается от меня как от назойливой мухи.
– Ты его защищаешь? - смотрю на неё в полном шоке.
– Да велика бяда, все мужики, да за юбками только так.
– Но мам, - осекаюсь под ее осуждающим взглядом.
Я ехала за поддержкой, но столкнулась с суровой реальностью. Когда я уже наконец пойму, что в этом доме мне никогда не будут рады? Что меня не поймут…
– Шо мама? А хто тебе правду то скажет, чай не я, - она закинулась очередной стопкой. - Сама ж поди виновата.
– Да что же ты такое говоришь? - сломленным голосом выталкиваю слова.
– А то и ховорю! Своево мужика держи всехда на виду! Переспал с друхой? Ничё, переживёшь, дурёха! Семья важнее всего. Запомни это, дочь!
Мама еще долго отчитывала меня в своей привычной манере, как в детстве. Но я уже не слушала. Просто молча смотрела в пол, жалея, что решилась приехать в родной дом.
– Вот не соврал же Мишка, - заплетающимся языком произнесла она, - а я сразу поняла… Дима твой сказал, что ты его не так поняла. Тебе надо привязать его к себе дитем. Иначе и вправду уйдет к другой и ты останешься одна.
И тут я слышу, как к дому подъезжает чья-то машина. В нашем-то селе? Автомобиль тут роскошь. Судя по звуку, это не старенькая вечно глохнущая волга наших соседей через дорогу.
Волоски на затылке встают дыбом, по телу пробегают мурашки ужаса.
– Мама, ты кого-то ждёшь? - что-то внутри подсказывает мне ответ, но я старательно гоню от себя догадки.
Мама не могла так со мной поступить…
Глава 6.
– Мария Петровна? - в двери постучали. Послышался очень знакомый мужской голос.
– Дима… - выдыхаю онемевшими губами, глядя ошарашенными глазами на маму. Резко встаю, отчего стул со скрежетом отъезжает назад, а потом с глухим стуком падает на пол.
– Заходи, открыто. - крикнула она и подмигнула мне пьяным взглядом. – Ничо, ничо, - вальяжно машет рукой в сторону двери и продолжает говорить нравоучительным тоном - Потом спасибо мне скажешь. Димка-то твой, ведь примчался сразу, стоило только намекнуть шо ты тут. Вот и забудь, хто там на нем скакал и куда целовал. Любит он только тебя.
– Как ты могла? - чувствую себя преданной и обманутой самым родным человеком на планете. Будто сердце когтями вырвали из груди.
Острое чувство несправедливости охватывает меня, начинаю задыхаться от столь вопиющей несправедливости.
За что они так со мной!
Снова и снова меня предают.
Сколько ещё я смогу выдержать? Что за день?! Не иначе, кому-то там наверху перешла дорогу.
Чем могла заслужить такое отношение?
В ужасе смотрю как дверь открывается, а на пороге стоит улыбающийся Дима. У него в руках два букета: красных роз и белоснежных ромашек.
Обхватываю себя за плечи и делаю шаг назад. Еще шаг.
Ужас охватывает меня, покрывая все внутри толстым слоем льда.
Мне хочется выбежать отсюда и оказаться как можно дальше. Да хоть в окно, только бы не быть с ними.
Дима же со счастливой улыбкой на губах направляется прямиком к маме.