Купец II ранга (СИ)

Про ужин я сказал неслучайно.
Во-первых, совместный прием пищи всегда сближает. Во-вторых, то, как человек ест, может многое о нем сказать. Ну и в-третьих, я хотел посмотреть, как Дениска чистит рыбу.
То, как себя держал мальчик, мне понравилось.
Сначала Денис убедился, что Марыся накормила лежащих в забытии мать и Яника, и только потом сел за стол.
Ел он спокойно и с достоинством и, хоть его и распирало от любопытства, первым разговор не начинал.
Что до чистки рыбы, то пацан действительно оказался виртуозом.
— Денис, прежде чем мы начнем обсуждать важные вещи, мне нужно убедиться, что все, что сказал про тебя староста Пахом — правда.
— И что же он сказал? — глаза мальчика потемнели от злости, и я точно уверился в том, что без старосты здесь не обошлось.
— Что ты идеально чистишь рыбу, — я протянул ему купленную рыбу специально для этой цели. — Это так?
Дениска, оставив мой вопрос без ответа, вооружился своим смешным ножичком, и через десять минут на тарелке лежало рыбное филе.
Виш так впечатлился, что слетел с моего плеча на стол и внимательно изучил филе в поисках хотя бы одной косточки.
— Здорово, — протянул я и щелчком пальцев сжег оставшуюся на столе требуху.
Оба, что Дениска, что Марыся, впечатлились продемонстрированным фокусом, но паренек все же сумел взять себя в руки.
— И о чем же вы хотели поговорить… господин Макс? И вообще, чем обязаны вашему визиту?
— Просто Макс, — поправил я пацана. — Мне нужен человек, который будет чистить рыбу так, чтобы не осталось ни одной косточки.
— И все? — удивился Дениска. — Да у нас каждый второй в деревне так может.
— И что, — не поверил я, — все чистят рыбу так, как ты?
— Ну не все, — мальчик призадумался, — а что, надо совсем-совсем без костей?
— Совсем-совсем, — подтвердил я. — Чтобы так же, как у тебя, получалось.
— Как у меня не будет, — в голосе Дениса мелькнула гордость. — Я каждую косточку считаю, поэтому можно есть рыбу, не боясь подавиться.
— Каждую?
— Ну да, — подтвердил пацан. — Я знаю, сколько костей в треске, семге, осетре и белуге. Даже норвежскую сельдь, и ту знаю!
— Норвежскую?
— Мы почитай на каждом выходе с ними пересекаемся, — кивнул Денис. — Они, в отличие от наших, прямо на корабле рыбу солят.
— А ваши?
— Так в амбарах, вестимо, — пацан бросил на меня снисходительный взгляд. — Так соли меньше уходит, и до весны можно рыбу хранить.
— Постой-ка, Пахом сказал, что он сразу в бочки рыбу укладывает…
— Это только Пахом так делает, — скривился Денис. — Чтобы купцам втридорога продавать. Другим так делать не позволяет.
— Понятно…
Чем больше я узнавал про Пахома, тем больше у меня к нему появлялось вопросов.
— А скажи мне, Денис, если я тебе рыбу свежую доставлю, сможешь всю её почистить и в сосновые бочки уложить?
— Смогу, как не смочь, — важно ответил мальчик. — Только без толку все будет.
— Это ещё почему?
— Сосновые бочки вкус портят, — авторитетно заявил пацан. — Если как староста делать, чтобы богачам продавать, то нужно буковые или дубовые бочки. И соль хорошую.
— Такая пойдет? — я достал из Инвентаря пудовый мешок соли.
Денис её внимательно осмотрел, попробовал и важно кивнул.
— Пойдет.
— А бочки где взять дубовые?
— Это вам, господин Макс, в Николаевск надо.
— Ясно… А расскажи-ка мне, Денис, про то, как местные рыбу ловят.
— Я бы рад помочь, господин Макс, но завтра мне на коптильню с утра-пораньше.
— Забудь про коптильню, — я выложил перед пацаном горсть серебряных монет. — Я приглашаю тебя к себе на работу. Пойдешь?
— Пойду, — завороженно кивнул пацан, не отрывая взгляда от денег. — А что делать-то надо будет?
— Это я тебе сейчас расскажу.
Наш разговор затянулся на три с лишним часа, и я узнал о рыбной ловле много интересного.
И о том, как солят рыбу на корабле, и о том, как она гниет в коптильнях, и о разнице в цене на разные сорта рыб.
Но самое главное, что я понял — моя бизнес-идея обречена на провал.
 
За оставшиеся двенадцать дней физически невозможно продать рыбы на тысячу золотых.
Даже если брать бочонок за три серебрушки и продавать в Николаевске за шесть-семь монет, выходило, что для оборота в тысячу золотых я должен перепродать двадцать пять тысяч бочек.
И это было нереально.
Даже если я сделаю ставку на качество и выручу в два раза больше, то все равно остается неподъемная ноша — двенадцать с половиной тысяч бочек!
Что до очищенной рыбы, то и здесь все было не так радужно, как хотелось бы.
Да, рано или поздно очищенную рыбу распробуют, да, её начнут покупать, но я физически не смогу заготовить много рыбы — раз, запустить рекламу — два и наработать репутацию — три.
И это я молчу о транспортировке рыбы из Николаевки в Николаевск…
Когда Денис, из которого я вытянул все, что касалось рыбной ловли, уже откровенно поплыл, я попрощался и, выбравшись на улицу, медленно побрел на берег.
Коротать оставшееся время до рассвета и думать.
Заготовка, транспортировка, оптовая продажа… — все это могло сработать, но нужно было больше времени.
У меня же оставалось всего двенадцать дней.
И, как ни крути, на ум шли лишь две вещи.
Первое — Проколы. Второе — норвежская сельдь.
И выбирая между Проколами и норвежцами, я склонялся к последним. К тому же, как оказалось, норвежцами Денис называл моряков, живущих на границе с Норвегией.
Если я правильно понял, то это были местные поморы, которые промышляли в Норвежском море.
У них можно было купить сельдь по приятным ценам, и я решил, что это мой шанс.
Меня, правда, смущал правовой статус моряков — гражданами какой страны они были, Денис сказать затруднялся.
Я же постоянно держал в голове запрет на международную торговлю для простых торговцев и купцов.
Но, взвесив все за и против, я решил рискнуть.
Уж слишком многое стояло на кону. Провал экзамена — раз, год моей жизни в Храме — два и опасность получения второго ранга — три.
Ведь если тот человек, у которого в данный момент находится Свеча, увидит, что огонек вспыхнул где-то в Храме, у меня начнутся серьёзные проблемы.
А значит, или я получаю ранг в Николаевске, или не получаю его вовсе.
Да и потом, не зря все действительно богатые люди говорят, что могут отчитаться за каждый миллион, кроме первого.
К счастью, мои нерадостные мысли были прерваны появлением Пахома и его работников.
Хмуро поздоровавшись, староста проводил меня к рыболовной шхуне и, спустя каких-то полчаса, мы уже шли под парусами.
Пахом хмуро правил кораблем, а двое его помощников, такие же здоровенные лбы, как и сам староста, готовили сети и драили палубу.
Было видно, что Пахом не в восторге от моего присутствия, но на рожон староста не лез.
Даже когда я сказал, что рыбная ловля отменяется, и мы идем искать норвежцев, Пахом не стал возмущаться и лишь хмуро кивнул.
Из трех часов бесконечного блуждания по свинцово-черному морю мне запомнились лишь две вещи.
Постоянное чувство своей ничтожности по сравнению с морской стихией и рассвет.
Глядя на рассвет, я впервые за три дня почувствовал… внутреннюю наполненность, что ли?
Даже Виш, который всеми силами демонстрировал, что он со мной не разговаривает, завороженно уставился на поднимающееся солнце.
Это было настолько красиво, мощно, сильно и величественно, что я невольно пропитался этим состоянием.
И именно в тот момент я понял, что у меня все получится.
А еще через десять минут на горизонте мелькнул чей-то корабль.
Пахом тут же направил свою шхуну по курсу, и спустя час наши корабли поравнялись.
— Здарова, Анисим! — Пахом, стоило рыбакам обменяться швартовыми, первый поприветствовал своего коллегу. — Как улов? Как семья?