Харьковский Демокрит. 1816. №№ 1-6

Тебе ли, с чадной головой, 
Когда исторья не находит, 
Кому бы труд вручить такой? 
Тебе ль – (о дерзостно желанье!) –
Тебе ль воспеть сие деянье? 
Когда и творческим умам 
Дано сему лишь удивляться, 
То как же за сие приняться 
Тебе подобным головам?..
֍
Смотри: Державин, Горчаковы 
И Дмитриев и Карамзин, 
Капнист, Жуковский, Мерзляковы;* 
Все, все молчат; – и ни один 
На лире мира не бряца̀ет; 
То как смешно, когда желает
Его Маслович жалкий петь!
Не будь в намереньи сем твёрдым, 
Не мучь ушей ты людям добрым, 
Над одой перестань потеть!» 
֍
Изволишь правду, муза, баить; 
Хотя за лиру денег жаль, 
Но чтоб себя не обесславить, 
Не лучше ль бросить эту шаль?* – 
Примуся лучше я за дудку 
И вместо грозной оды – в шутку 
Я людям басенку скажу. 
Я речью убеждён твоею, 
Расставшись с лирою моею, 
Тебе послушность окажу.
֍
Итак, читатели почтенны, 
Я оставляю лирный тон; 
Когда вы им не утомленны, 
Скажу вам басню про огонь. 
Но чтобы гладко было, плавно, 
Я буду наблюдать исправно 
Мной в оде начатый размер. 
Так баснь писать бы не годилось. 
Но что же делать? Так случилось, 
Переменить нельзя теперь.
֍
Под старым, дряхлым черноклёном 
В лесу забыт был огонёк: 
Он чуть лишь тлел и с жалким стоном
Прервать сбирался жизни ток. 
Но ветер вздумал разыграться, 
Стал на кулачки с клёном драться: 
Он деда сильно так тузѝл 
В бока и рёбра, в грудь и рожу, 
Что с черноклёна со̀драл кожу, 
Да сук вдобавок отломил.
֍
Сей сук, по счастью иль несчастью,
И вместе с кожей иль корой,
Стал лесу целому напастью.
Сей сук, для леса роковой,
На огонёк с корой свалился;
Огонь в минуту оживился,
Забыл, сутяга, умирать,
Он думал, как бы поскорее
Да разгораться посильнее
И дряхлый черноклён сожрать.
֍
Уж черноклён несчастный пышет, 
Трещит и испускает дым; 
Огонь мой глух – его не слышит, 
Он, как бы, думает, к другим 
Пожаловать деревьям в гости. 
Вдруг начал прыгать в адской злости, 
То тут, то там, то вон где, здесь: 
Зажжёт то липу, ясень, ло̀зу, 
То о̀льху, дуб иль вязь, берёзу... 
Короче, жжёт он целый лес.
֍
Тут дерзостям его препоны 
Не находилось никакой, 
Он сжёг деревьев миллионы! 
И путь потом направил свой 
На сёла, городки и грады, 
Всё истребляя без пощады. 
Ах, сколько птиц, скота, зверей 
От пламени его пропало 
И сколько чрез него не стало 
Крестьян, мещан, дворян, князей!
֍
Он в лютом буйстве всю вселенну 
Хотел во пламень обратить, 
Преобразить ее в геенну; 
К реке он вздумал подступить. 
«Смирись, река, – сказал надменно, – 
Или погибнешь непременно; 
Тебя по-свойски проучу, 
Лишь только пасть мою разину, 
Тебя расстрою, опрокину, 
В ничтожество преобращу.
֍
А если мне явѝшь покорность, 
Наложишь на себя ярем: 
Во мне всегда найдёшь готовность 
Пещись о счастии твоем». – 
«Оставь, огонь, слова надуты, 
Так говорят лишь только шу̀ты,
Словам таким цены здесь нет, 
Речей таких здесь не боятся, 
От сердца станут им смеяться», – 
Река сказала так в ответ.
֍
Огонь с рекою тут связался, 
Он так ужасно грел реку̀, 
Так быстро на неё бросался, 
Что сделал рану ей в боку. 
Вступил в речные он пределы 
И в сердце стал пускать ей стрелы. 
Узнав соседи весть сию, 
Вострепетавши, изумлялись – 
И с малодушием сбирались 
Запрячь в ярем главу свою.
֍
Но были ль чудеса такие, 
И кто, скажите мне, видал, 
Чтобы глубокие, большие 
И быстры реки огнь сжигал? 
Река, скопивши воды чёрны, 
И разделясь на многи волны,