Этикет темной комнаты

– Как вы считаете, Тэннер, мы еще услышим о Эване Замаре?
Тэннеру явно нехорошо, он изо всех сил отталкивает телефон от своего лица.
– Перестань меня снимать. Я вообще не имею никакого отношения к Эвану.
Снова смотрю на телефон. Девятнадцать минут.
– Черт! – кричит Брэкстон. – Я только что получил сообщение от брата. Кто-то видел свет.
– И что? – спрашивает один из парней.
– Да то, что папаша сказал, чтобы я не смел приезжать сюда после того, как мы насвинячили здесь в прошлый раз. Он велел прислать копов! – Брэкстон смотрит на деревья. – Гаррет!
Но темнота остается совершенно неподвижной.
– Гаррет! – снова кричит Брэкстон. – Давай сюда – полиция едет!
Скоро все парни вопят в один с ним голос, зовя Гаррета, но безрезультатно.
А потом из леса выходит высокая фигура в сиянии накрахмаленной белой рубашки и золотых пуговиц.
Но я не вижу Эвана.
Жмурясь, вглядываюсь в темноту и жду, жду.
А затем наконец из нее появляется невысокая фигура.
Когда они подходят к нам, я могу разглядеть их лица.
Гаррет спокоен и собран. Эван выглядит потрясенным.
Он потрясен, но не побит. Я не могу расслабиться, внутри у меня все сжимается.
Брэкстон бежит к водительскому месту и заводит двигатель, остальные забираются внутрь.
Эван опускается на заднее сиденье, точно там, где они сидели с Ребеккой, вот только сейчас он сидит один.
 
Десять
 
Когда в понедельник утром звенит будильник, я выключаю его со стоном. Выходные обернулись для меня прямо-таки катастрофой. К тому времени, как мы в пятницу вечером добрались до моего дома, все, кроме Брии, Люка и Лекс, уже ушли. Бриа проинформировала меня о том, что новый охранник прекратил вечеринку, и я сказал, что ей следовало бы сообщить ему, что я уже еду. Лекс, разумеется, вмешалась и заявила, что я не имею никакого права упрекать в чем-то Брию, поскольку сам во всем виноват и меня там не было. А потом они уехали.
Войдя в свою комнату, я увидел на подушке профессионально выполненную фотографию нас с Брией на школьной вечеринке. Я бросил ее на стол, после чего попытался заснуть – обычно это получается у меня легко, – но на этот раз я ворочался всю ночь. Остаток уик-энда я провел в своей комнате.
Будильник снова звенит. Даже если я встану прямо сейчас, то все равно опоздаю.
Может, сегодня мне следует прогулять школу. Такая перспектива кажется очень заманчивой…
Но я заставляю себя подняться с постели.
Идя от машины к школе, я замечаю, что коридоры уже пусты, и это хорошо, но затем буквально из ниоткуда выскакивает одетый в комбинезон рыжеволосый и птицеобразный друг Эвана и набрасывается на меня.
– Что вы наделали? – вопит он.
Пожимаю плечами, словно понятия не имею, о чем это он, и продолжаю свой путь, но вместо того, чтобы отстать от меня, он сворачивает со мной за угол, а затем, не учитывая, что нас может видеть кто-то из учителей или учеников, он меня толкает.
Я, страшно шокированный, спотыкаюсь. Какой-то пробегающий мимо нас парень останавливается и открывает от удивления рот. То же самое делает и появившаяся в дверях учительница.
– Что вы сделали с Эваном? – снова кричит Птица, на этот раз прямо мне в лицо.
Звенит звонок на урок, и учительница выходит в коридор.
– Мальчики, идите к себе в классы.
– Именно это я и пытаюсь сделать, – говорю я ей, беспомощно показывая на ребенка с безумными глазами. Ученики в ее классе, сидя за партами, вытягивают шеи, чтобы увидеть, что происходит в коридоре, и все это принимает дурной оборот.
– Послушай, – говорю я. – Как там тебя зовут?
– Блэр, – рычит он.
– Хорошо, Блэр, должен сказать, что понятия не имею, о чем ты говоришь. Если у тебя имеются какие-то проблемы, то решай их со своим другом.
Теперь он выглядит так, будто вот-вот расплачется.
– Я не могу обратиться к нему, потому что его здесь нет. Он не вернулся.
Какого черта он говорит, что Эван не вернулся? С чувством неловкости вспоминаю выражение лица Эвана, вышедшего из леса, но притворяюсь, что мне это до лампочки.
 
– Это не моя проблема.
Учительница прочищает горло.
– Поговорите о ваших делах позже, мальчики.
Друг Эвана продолжает смотреть на меня невероятно печальными глазами, а потом его лицо искажает ярость.
– Ты и есть проблема! И перед Богом клянусь, ты заплатишь за это!
К тому времени, как я вышел из кабинета директора школы, прошло уже больше половины первого урока. Меня допрашивали в течение почти часа, и кто знает, что Блэр скажет, когда позовут его. Ну кто, скажите на милость, кричит так на кого-то? Я заплачу за это? Такое впечатление, будто он проклял меня.
Гаррет – идиот: это была его идея поиздеваться над Эваном. Но слетевший с катушек мальчик Птица преследует меня, а не его. Это невероятно. И кроме того, дебил Брэкстон снимал все на телефон. У него хватит мозгов, чтобы показать это видео кому ни попадя или спьяну выложить в интернет.
Достаю свой телефон. У меня не меньше двадцати новых сообщений.
Бриа:
Боже, ты в порядке??? Я слышала, на тебя напали!!!
 
Люк:
У тебя все хорошо? Напиши мне.
 
И опять Люк:
Меня не будет на втором уроке. Еду на экскурсию.
 
Визит в артгалерею – событие в данный момент очень заманчивое. Это куда лучше, чем весь день отвечать на неудобные вопросы.
Я останавливаюсь как вкопанный, а потом иду в противоположную сторону.
Еду вслед за школьным автобусом вот уже почти час – по обе стороны дороги сплошные зеленые поля. Мне бы хотелось забить адрес того места, куда мы направляемся, в навигатор, но езда за школьным автобусом – вроде как компенсация за то, что я не трясусь в нем вместе со всеми. Было нетрудно убедить мистера Райваса подсоединить меня к группе учеников, занимающихся рисованием и изучающих историю искусства, но никто не сказал мне, что поедем мы к черту на кулички.
Вид из окна не то чтобы привлекательный, но я начинаю постепенно расслабляться. Блэр может сколько угодно качать права, но он не знает, что произошло. Да, в действительности, ничего особенного и не случилось. Я уверен, что к тому времени, как я завтра приду в школу, все уже рассосется.
Проходит еще час, я начинаю гадать, а не разыграли ли меня. Дорога становится все уже и ухабистее, и я начинаю всерьез подумывать о том, чтобы повернуть назад, но тут автобус вписывается в извилистую грязную дорогу и останавливается у огромных деревянных ворот, похожих на те, что ведут в Парк юрского периода.
Выхожу на почти пустую автостоянку и разминаю ноги. Сегодня теплее, чем в предыдущие дни, поэтому я оставляю коричневую кожаную куртку в машине, а потом включаю сигнализацию. Дверь автобуса открывается, и из него вываливаются изучающие искусство школьники. Нахожу в толпе Люка. Он держит за руку Лекс и кажется сонным, но его губы растягиваются в широкой улыбке.
– Привет! – бросается он ко мне, таща за собой бедную девушку. – Что ты здесь делаешь? Ты же не рисуешь.
Я отмахиваюсь от него.
– У меня латынь. Это взаимосвязано.
– Ты ехал на автомобиле?
– А как иначе?
– Почему ты ничего мне не сказал? Автобус – такая гадость!
– Догадываюсь.
– Обратно еду с тобой.
– Вот и хорошо.
– Лекс тоже.
Смотрю на Лекс, которая, похоже, не так рада видеть меня, как Люк.
– Мы слышали, к тебе сегодня утром пристали, – говорит она.
– Пристали?
– Есть слово точнее?
Люк внимательно изучает меня глазами разволновавшегося щенка.
– Да что случилось?
– Ничего, – отвечаю я немного грубее, чем намеревался. – Просто небольшое недопонимание.
Люк явно не верит мне, но учитель рисования кричит:
– Эй! Давайте сюда!
Мы проходим в ворота. Люк обнимает Лекс за плечи и улыбается ей так, словно у них медовый месяц.