Русская пятерка. История о шпионаже, побегах, взятках и смелости

– Я очень благодарен «Ред Уингз», руководству клуба и лично мистеру Иличу за то, что они пригласили меня в Детройт, несмотря ни на что, – отмечает Козлов. – Они продолжали в меня верить и не побоялись подписать со мной контракт. Но уехать я хотел прежде всего по медицинским причинам. В те времена нормальная медицина была только за океаном. Лишь там мне могли дать понять, буду я играть в хоккей или пора вешать коньки на гвоздь. Это было самым главным. Неважно, что мне предлагали в Советском Союзе – машины, квартиры, – я бы все равно там не остался.
Тем не менее Козлову не удалось избежать после аварии юридических последствий. Ему могли предъявить уголовное обвинение, но тут в дело вмешался ЦСКА и нажал на нужные кнопки, как объясняет Матвеев. Ведь и сам хоккейный клуб могли признать виновным, поскольку они позволили молодому солдату иметь собственную машину и жить не в общей казарме. Еще одно дело было закрыто после того, как «Ред Уингз» выплатили семье погибшего Тарасова определенную сумму.
Козлова выписали из больницы в январе, а уже в середине февраля он вылетел в Детройт. Более того, «Крылья» даже были готовы оплатить переезд его отцу Анатолию, чтобы он как-то помог Славе адаптироваться к жизни в Северной Америке. Однако Козлов-старший был всецело предан детскому хоккею и не хотел оставлять свой тренерский пост. Также он понимал, что в Детройте его сыну будет лучше, чем в Москве или Воскресенске.
Слава Козлов прибыл в Детройт со своим новым агентом – Полом Теофаносом, который быстро договорился о контракте с Лайтсом. На Шевченко после фиаско в Саскачеване все давно поставили крест.
Матвеев прекрасно помнит теплый прием, которым «Джо Луис Арена» удостоила своего нового игрока.
– «Ред Уингз» играли против «Сан-Хосе», – рассказывает он. – Мы прибыли на арену уже после начала матча. Слава встретился с мистером Иличем и Джимом Лайтсом в их ложе.
А вот наставник «Детройта» Брайан Мюррей не знал, чего ожидать от новичка, которому пророчили большой успех в НХЛ.
– Он выглядел так, будто только что встал с больничной койки. У него были проблемы с физиономией, ее немного разворотило, – вспоминает Мюррей. – Возникало ощущение, что он вот-вот развалится. Я подумал, что стоит его сначала ненадолго отправить в фарм-клуб, чтобы он поднабрался сил.
Вот только руководству «Ред Уингз» хотелось как можно скорее выиграть Кубок Стэнли, поэтому дебют Козлова в НХЛ не заставил себя долго ждать. Всего через неделю после прилета он уже тренировался на льду с основной командой. Мюррей тогда четко понял для себя одно: неважно, как Козлов выглядел физически, – характера и других важных хоккейных навыков ему не занимать.
Уже к марту Козлов набрался сил для того, чтобы выйти на лед в матче НХЛ. Мюррей поставил его на игру с «Сент-Луисом». Результат был ошеломительным.
– Он весь матч не расставался с шайбой, – утверждает Мюррей. – Я помню, как говорил остальным тренерам: «Да у нас тут свой Уэйн Гретцки нарисовался». Было такое ощущение, что он всю НХЛ на уши поставит – так и произошло. Правда, пришлось немного подождать. Не знаю, удастся ли вообще кому-нибудь подобраться к рекорду Уэйна Гретцки по количеству очков, но у Славы был настоящий талант их набирать.
В своем первом матче против «Сент-Луиса» Козлов заработал две передачи на шайбах Сергея Федорова. Владимир Константинов выходил с ними в защите – Русская пятерка была готова на 60 процентов.
Впрочем, всего через две недели карьера Славы Козлова в «Ред Уингз» вновь оказалась под угрозой. Центральный спортивный клуб армии вновь подал на него иск в окружной суд Детройта, утверждая, что «Крылья» незаконно способствовали разрыву долгосрочного контракта Козлова. «Детройт» вновь бросил все силы на защиту Вячеслава.
– История была очень непростой, – рассказывает Лайтс. – Мы тут же подали протест, чтобы не дать русским помешать его выступлению в НХЛ.
Суд разрешил Козлову играть до того момента, пока не завершится слушание дела.
Разбираться в ситуации был назначен окружной судья Джеральд Роузен, который получил федеральный статус в 1990 году. Он взялся за дело так, что в «Детройте» сразу поняли: «преимущества своей площадки» у них не будет и в помине.
 
– Злой был говнюк, – вспоминает Лайтс судью. – У русских толком-то никаких аргументов не было против нас, кроме того, что вот, в Детройте живут богачи, а мы из бедной страны, и они воруют у нас игроков. Деньги были их главным аргументом. А этот Розен, похоже, считал, что «Ред Уингз» – корпорация зла, которая на что только ни шла, лишь бы перетащить к себе русских игроков… Ну, то есть, все правильно он считал…
Процесс оказался нервным и дорогостоящим. Козлов был вызван в качестве свидетеля, часами давал показания через переводчика. Он рассказывал, как ушел в армию в мае 1991 года, как подписал игровой контракт в августе под давлением, а первую зарплату получил только в ноябре незадолго до аварии. Козлов утверждал, что заключил контракт потому, что все еще был солдатом. А если бы он его не подписал, то ни о какой карьере в НХЛ и речи идти не могло.
– Мы на адвокатов пару сотен тысяч спустили, – сетует Лайтс. – Но в конечном итоге все свелось к тому, что судья не нашел причин, по которым этот игрок не мог бы выступать за «Детройт».
Ситуация разрешилась сама собой. По словам Лайтса, после семи дней разбирательства русские сказали, что вернутся через неделю и предоставят новые доказательства своей правоты. Однако американским адвокатам, которые их представляли, так никто и не заплатил. Потому те попросили освободить их от этих обязанностей.
– Русские наобещали адвокатам кучу бабла, а денег в Федерации хоккея России тогда не было ни копейки, – рассказывает Лайтс. – Они не имели денег на продолжение судебного разбирательства. А мы наняли наикрутейших адвокатов и платили им нормально. Мы всех подмазали. Так что дело закрылось само собой.
После этих слов Лайтс хлопнул в ладоши, словно дилер в Лас-Вегасе за столом блэк-джека, собравшийся уйти на перерыв. Злобно усмехнувшись, он добавил, что американские адвокаты, которые судились с «Ред Уингз» от лица русских, обратились к Лайтсу и его команде с просьбой помочь им с адвокатами в Москве, чтобы те помогли им отсудить неуплаченные судебные издержки в российском суде.
У Гущина есть своя версия произошедшего. Он утверждает, что русские сами отозвали дело, после того как он понял, что его не получится выиграть.
Теперь Козлов был абсолютно свободен. Он мог продолжать карьеру на своих условиях. В итоге Слава сыграл в НХЛ почти 1200 матчей, забросил 356 шайб и набрал 853 очка. Вот только успех к нему пришел не столь быстро, как на то рассчитывал Мюррей после первого матча Козлова против «Сент-Луиса».
Те две передачи стали для него единственными очками в семи встречах. Следующий сезон он преимущественно провел в «Адирондаке» – фарм-клубе «Детройта», базировавшемся в городе Гленс Фолс, штат Нью-Йорк. А вот на третий год за океаном Козлов уже стал одним из самых результативных игроков самой атакующей команды лиги. Он снискал себе репутацию хоккеиста, который забивает важные голы в решающие моменты. Он стал самой настоящей палочкой-выручалочкой. Не просто игроком, а главным участником ключевых моментов.
Но как бы хорошо он ни играл, мы всегда будем задаваться вопросом, насколько Козлов мог бы быть лучше. Ведь он сам признается, что после аварии стал уже не тот.
– Мог ли я играть лучше? – переспрашивает он. – Думаю, да. Та авария изменила мою жизнь. После нее я стал безразличен к голам и статусу звезды. Я просто играл в хоккей.
Так считали и в «Ред Уингз».
– Суперзвездой он так и не стал, – отмечает Дэвеллано. – Но он был отличным игроком – выше среднего уровня НХЛ. Думаю, авария была одной из причин, которая помешала ему стать суперзвездой. Похоже, это здорово на нем сказалось.
За пределами льда Козлов был одним из самых тихих игроков «Детройта». Если у Константинова была слава приколиста с тонким чувством юмора, то Козлова его североамериканские одноклубники считали ворчуном. Английский он толком не учил, потому что считал, что это ему особо не нужно. Он ссылался на детство в Советском Союзе, где студентов уверяли в том, что иностранные языки учить не стоит, потому что скоро во всем мире будут говорить по-русски. Даже в Детройте он не изменил своих взглядов.