Русская пятерка. История о шпионаже, побегах, взятках и смелости

А также встретиться лицом к лицу с тренером.
Ходили легенды о том, как пристально Боумен следил за тем, чем игроки занимаются в свободное время. Например, попросит у кого-нибудь прикурить, и игрок даст ему коробок спичек. А через пару дней Боумен что-то объясняет своим подопечным и в конце скажет что-нибудь вроде: «Да, и вот еще. Вы слишком много времени проводите в…» И назовет клуб. А игроки теряются в догадках, откуда тренер узнал о том, что они там были. Тут-то и выяснится, что название клуба было на коробке спичек. И ведь он даже не курил…
Или же Скотти прибегал в лобби отеля с клюшкой и маркером и за хорошие чаевые уговаривал носильщика сделать ему большое одолжение. «Когда игроки вернутся, попросите расписаться на клюшке. Это для одного больного мальчика. Не говорите им только, что это я вам сказал». Поскольку Боумен разговаривал с носильщиком незадолго до 23 часов, следующим утром он точно знал, кто из его подопечных нарушил комендантский час – по их же собственным автографам.
Тем мартовским утром игрокам надо было отправляться из Лос-Анджелеса в Сан-Хосе. По прилете они сели в автобус и сразу поехали на каток. «Это и выходным-то не назовешь», – наверное, подумали они. Когда же Боумен заговорил про ужин накануне, некоторые из них догадались, откуда вдруг нарисовалась эта неожиданная тренировка. Особенно после того, как он добавил:
– И меня ведь не позвали! Так что сегодня будете кататься!
Затем он снова дунул в свисток, игроки начали наматывать круг за кругом. И это была лишь разминка. Затем он выстроил их в ряд, и началась серия спринтов от одной синей линии до другой. Небольшая пауза, а затем очередная трель свистка, и упражнение возобновлялось. Игроки называют это «челночным бегом» – он длится сорок пять минут и за это время никто не касается шайбы. Хоккеисты катаются до тех пор, пока ноги не превратятся в резину, ноющие от боли легкие не начнут жадно глотать воздух, а содержимое желудка не встанет комом в горле.
– Хорошо покатались, в высоком темпе, – вспоминает Ларионов. – Это было небольшим наказанием за прекрасный вечер в Лос-Анджелесе. Пришлось потерпеть… Со стороны Скотти было очень мило заставить нас тренироваться.
Тем не менее Боумен не сердился по-настоящему. Он всего лишь играл роль наставника, который хорошо чувствует свою команду.
– Я видел, что Скотти разобрался в ситуации, – вспоминает Лидстрем. – Он понимал, почему это произошло и зачем они так поступили. Мне кажется, Скотти это даже понравилось – что именно русские сделали что-то для остальных игроков.
На следующий день «Ред Уингз» просто уничтожили «Сан-Хосе» со счетом 7:4. В каком-то смысле они были уже другой командой, если сравнить с несколькими днями ранее. Вот только вопрос с «Колорадо» был все еще не закрыт, а время подходило к концу.
После трех очных встреч в том сезоне практически все в команде были настроены пессимистично. Трижды «Крылья» выходили на лед против «Лавин» – и трижды уступили. Первый матч состоялся 13 ноября на «Джо Луис Арена» – пресса в обоих городах и по всей НХЛ широко писала о том, что для «Детройта» это будет шансом поквитаться.
Но чуда не произошло, и «Крылья» безропотно уступили со счетом 1:4. Следующие две встречи прошли в Колорадо. 17 декабря «Лавины» победили 4:3, забросив три последние шайбы, а затем одержали еще одну победу – 16 марта со счетом 4:2, положив шайбу в пустые ворота.
У «Ред Уингз» оставался последний шанс доказать, что они являются серьезным претендентом на Кубок Стэнли, когда их заклятые враги вновь приехали на «Джо», уже в марте, – и команда им воспользовалась. Человек, сыгравший определяющую роль в этой истории, хорошо помнит тот день.
Как и перед каждым домашним матчем, который начинался в 19.30, Крис Дрэйпер приехал на «Джо Луис Арену» в 17.00. Но когда он переступил порог, ни о какой рутине не было и речи.
– На меня тут же направили четыре или пять камер, – рассказывает он. – Я сразу понял: что-то будет. От этой игры ожидали многого. В воздухе витало какое-то тревожное чувство. Я уже в раздевалке начал подозревать: сейчас что-то произойдет. На раскатке было тысяч двадцать болельщиков. Наверное, они тоже что-то подозревали.
 
Дрэйпер оказался прав. Трибуны «Джо Луис Арены» оказались забиты до отказа уже за час до стартового вбрасывания. Все чувствовали нервное возбуждение. Ощущала это и вся Национальная хоккейная лига. Именно поэтому все камеры и были направлены на Криса.
– Этого слона было трудно не приметить, – соглашается Брендан Шэнахен. – Мы с ними сыграли уже три матча. Это была наша последняя встреча с «Колорадо» в регулярном чемпионате, а мы так ничего пока не сделали.
Прошло три матча и триста один день, если быть точным.
У хоккеистов хорошая память. Они серьезно относятся к своей работе. Подход у них один: глаз за глаз, око за око. Это был час Х для «Детройта» – сейчас или никогда. Потребуют ли они сатисфакции за тот грязный и отвратительный игровой эпизод в последнем матче прошлого сезона, который окончился для них 29 мая?
Одно «Ред Уингз» знали точно: матчевая дисквалификация, которую выписали Клоду Лемье, была слишком мягким наказанием и уж никак не отвечала их взглядам на правосудие. Это понимал даже Игорь Ларионов, хотя был пацифистом среди громил. Именно поэтому все в хоккейном мире ждали финального противостояния.
– Мы тогда уже трижды проиграли им по ходу сезона и понимали, что это наша последняя встреча в регулярном чемпионате. После чего начнется плей-офф, где мы снова с ними встретимся, – объясняет Ларионов. – Когда-нибудь мы должны были их проучить и дать им понять, что наша команда так просто не сдастся. Нам нужно было поставить точку в вопросе. И сделать это именно в том матче.
Каждый уважающий себя болельщик «Детройта» – да и большинство поклонников «Колорадо» – прекрасно знает, что произошло тем вечером 26 марта 1997 года. Вне всяких сомнений, это был самый запоминающийся матч в девяностолетней истории выступлений «Детройта» в НХЛ. Но не многие с ходу назовут, с чего конкретно началась эта драма. Даже те, кто принимал непосредственное участие в тех событиях, видят в них иронию и не могут сдержать улыбку, вспоминая ту игру.
В конце первого периода Ларионов катил с шайбой в средней зоне, как вдруг почувствовал, что его кто-то ударил, затем еще, потом снова – по шлему. И это были вовсе не дружеские хлопки. Бил неуступчивый Петер Форсберг, звездный центральный нападающий «Колорадо», который играл словно шведский Владимир Константинов. Ларионов думал, что прозвучит свисток и судья выпишет Форсбергу штраф за такие действия клюшкой.
– Я контролирую шайбу. Она у меня на крюке. Судья что, не видел этого? – возмущается Ларионов. – Тогда я и подумал: «Сколько он будет меня лупить?» Надо проявить терпение. В такой игре нельзя удаляться, согласен. Но с другой стороны – а что мне остается делать, когда меня бьют один, два, три, четыре, пять раз?! Что, если судья этого не видит? Поэтому я решил развернуться и что-то предпринять.
Так Ларионов и поступил. Он отпустил шайбу, развернулся и нанес левой крагой свой первый и последний удар в карьере, которая удостоит его места в Зале хоккейной славы. После этого он схватил Форсберга за шею, и они оба повалились на лед.
– А затем понеслась, – продолжает рассказ Лидстрем, находившийся тогда на площадке.
Игроки быстро разбились по парам: Лидстрем схватил нападающего «Колорадо» Валерия Каменского, форвард «Детройта» Даррен Маккарти взял в оборот защитника «Лавин» Адама Фута, но тут же уступил своего соперника Брендану Шэнахену. Самому Маккарти хотелось взять рыбку покрупнее. Когда Шэнахен занял его место в схватке с Футом, Маккарти бросился на поиски Лемье. К этому моменту двадцать тысяч озверевших болельщиков уже были на ногах, безумно вопя в предвкушении.
Однако вместо того чтобы принять бой, Лемье опустился на колени и обхватил руками голову. Маккарти сорвал с Лемье шлем и вихрем начал колотить его то левой, то правой. Прежде чем закончить избиение, Маккарти подтащил Клода к скамейке «Детройта», чтобы Дрэйпер полюбовался им во всей красе. Это была ужасающая картина – кровь рекой текла с лица Лемье на лед.