...начинают и проигрывают

— Коньшин!— подал он руку.— А я, понимаете, ду мал- сын. Он должен забежать после школы… Входите, входите, что же я! -спохватился он.
В комнате вкусно пахло жареным; в углу, у окна, прямо на полу стояла электроплитка со сковородкой. На ней шипела картошка.
— Решил, само собой, с ним здесь пообедать,—
Коньшин, суетясь, выключил электроплитку; он явно чув ствовал себя не в своей тарелке.— Жена в больнице,
с почками у нее… Вы, наверное, по поводу Васина? Какое несчастье! Только что мне звонили из больницы: умер, не приходя в сознание.
— Его личное дело у вас? Мне нужны кое-какие данные.
— Сейчас принесу, обождите.
Пока он ходил, я осмотрел комнату. Шкаф отодвинут от стены, за ним виден край застеленной серым одеялом раскладушки. На подоконнике тарелка с краюшкой черного хлеба, в углу, возле плитки, сумка с картофелем. Видно, Коньшин бывает здесь чаще, чем дома.
Он вернулся, в руке папка с разлохмаченными краями.
— Вот. Только здесь один дубликат личного листка, и все.
— А остальное?
— В органах… Нет, нет!— поспешил объяснить Коньшин.— Понимаете, Васин переводился в цех «Б». Им нужен шофер. Вот мы и послали туда на проверку. Те перь, само собой, придется другую кандидатуру подыс кивать.
Снова цех «Б»! Услужливо напросилась готовая версия: Васин убит именно потому, что кому-то надо было вместо него в цех «Б». Я гнал ее прочь: никаких пока версий! Только факты. Голимые факты, как любит говорить Фрол Моисеевич.
Личный листок заполнен четким почерком.
— Васин сам заполнял?
— А как же! Мы требуем!
Я стал переписывать к себе в блокнот: «Васин Николай Николаевич… 1891 г. р… Село Мигаи, Одесской области…»
— Его что — эвакуировали сюда?
— Нет, приехал сам, еще куда как до войны… Вот:
«На комбинате работает с 1932 года». Очень хороший шофер, уважали его в коллективе. Коммунист, само со бой, авторитетный такой товарищ… Ай-яй-яй, такое не счастье!
Дверь приоткрылась.
— Пап…
— Нельзя сейчас ко мне, Витя, обожди в коридоре.
Пусть, пусть, уже все.— Я захлопнул блокнот.-Распорядитесь только насчет пропуска, пожалуйста.
— Это пожалуйте, это мигом!
Коньшин стал звонить по внутреннему телефону в проходную. А мы с тезкой молча изучали друг друга. Моя личность не вызвала у пацана особого интереса — сильно отвлекала жареная картошка; хотя она уже и не шипела, но тем не менее источала соблазнительные запахи.
Витя сначала только косился в сторону сковородки, а потом уставился на нее откровенно, не таясь и сглатывая слюну.
— Ну вот,— объявил Коньшин радостно; ему, видать, тоже не терпелось спровадить меня и взяться за кар тошку.— Идите — там уже готово. На две недели хва тит? По всей территории комбината, за исключением, са мо собой, цеха «Б»,— он, извиняясь, крутнул рукой.-Туда мы не выписываем, только через них,— и указал пальцем в потолок.
У входа на комбинат висел огромный красочный плакат:
 
 
Громи врага трудом упорным
 
В заводе, шахте, на селе!
 
Работай так, чтоб ордам черным
 
Вовек не рыскать на земле!
 
 
Под плакатом Доска почета. Проходя мимо, я отыскал на ней фотографию квартирной хозяйки и удовлетворенно улыбнулся: свой человек! Не очень похожа: сосредоточенная, брови сдвинуты, губы сжаты. А может, она на работе именно такая: откуда мне знать?
Вахтер с кобурой на боку долго и придирчиво рассматривал удостоверение, сличал с временным пропуском, словом, всячески демонстрировал мне, работнику милиции, свою неусыпную бдительность.
— Гараж у вас где?
Задвигал молча губами, пораздумал еще: не подвох ли, имеет ли он право отвечать на такой прямой вопрос?
Решил, что имеет:
— Вон то здание с большими окнами. Наверху бухгалтерия, внизу гараж. К диспетчеру, небось? Тоже на верху.
На лестнице меня встретил Юрочка:
— Я тебя из окна увидел.
Он узнал уже многое. Я даже удивился; за такое короткое время!
Николай Васин считался у шоферов справедливым человеком. Если случались какие-нибудь недоразумения или споры-шли к нему, а не к начальству. И тем не менее у него могли быть враги. Крутой характер! Не признавал никакой середины, никаких компромиссов, рубил правду сплеча, лжеца называл лжецом, а лодыря лодырем. Недавно группа старых рабочих по его предложению обратилась к директору с просьбой уволить за бесчестное поведение одного слесаря.
 
— Уволили?— спросил я.
— Да. Ребров фамилия… Погоди, не пиши, его сразу взяли в армию.
— Надо все-таки проверить.
— Уже! На прошлой неделе отправили на фронт…
Еще вот что. Машина с кирпичами стояла здесь в гараже со вчерашнего вечера. Васин вез их прямо с кирпичного завода на строительство насосной станции внизу, у реки, но по дороге что-то там забарахлило в моторе и он еле докатил в гараж. Возился сегодня до самого обеда.
Это важно! Выходит, преступник тоже мог знать, что машина с кирпичами поедет по тому крутому спуску. Шланг подпилен, скорее всего, ночью.
— С диспетчером не говорил?
— Нет еще.
— С ним я сам. А ты пока разузнай, охраняется ли ночью гараж. Вообще, все насчет гаража, И про напильник спроси, особенно про напильник…
Не успел я еще подняться по лестнице, посмотрел вниз — а Юрочка уже там беседует с каким-то молодым парнем. По-свойски, за плечо его взял — старый приятель!
Тоже одно из Юрочкиных великолепных качеств — он сразу, в любом месте, обрастает кучей друзей и добровольных помощников. Пол, возраст, уровень развития никакой роли не играет. Он умеет подобрать ключик к каждому, и ему выкладывают в дружеском разговоре такое, что на допросе иной раз клещами не вытащищь.
Диспетчер сидел за столом возле широкого окна в полстены, выходившего прямо в гараж; отсюда хорошо видна большая часть машин и выездные ворота, огромные, на две машины.
Одна нога у диспетчера неестественно прямо вытянута.
Я скосил глаз под стол. Протез! Представился ему. Улыбается:
— Мы с вами соседи по квартире, товарищ лейте нант. Тиунов моя фамилия.
— А, Вовкин папа!— догадался я.-Того самого
Вовки, который боится один с братишкой ночевать.
— Случай был такой, еще давно, я в госпитале лежал. Пьяный окно выбил, в комнату ломился. Вот они и боятся с тех пор.
У Тиунова приятное открытое лицо. Хорошо, что наше с ним знакомство началось не с официальностей. Люди, даже не имеющие никакого отношения к преступлению, часто настораживаются, когда представляешься им в качестве оперативного работника уголовного розыска.
Тиунов, конечно, догадывался, зачем я пришел, но не начинал разговора первым, ждал моих вопросов. А когда я спросил его мнение о причинах несчастья, сказал мрачно:
— Моя вина, что дядя Коля погиб.
Вот уж чего я не ожидал! Признание? Непохоже.
— Что вы имеете в виду?
— Ведь я назначил его в поездку.
— Разве не он должен был ехать?
— В том-то и дело, что нет.
— А кто?
— Сменщик, Олеша Степан. Вот видите — график. - Он показал мне расчерченный лист на стене.— Сегодня на зисе по графику работает Олеша. А я его снял.
— Когда?
— В самый последний момент, уже когда ехать.
Все шло насмарку, все наши поиски тайных и явных врагов Васина! Совсем не Васин должен был погибнуть!
— Почему сняли?
— Да выпил парень! Ремонтировали они тут с Васиным машину — с бензонасосом беда, диафрагма про рвалась, а новую где взять? Потом пришел Степан за путевкой, а я запах учуял. Хоть он тут и клялся и божился, что пятьдесят грамм всего - ни капли больше. Но разве я могу рисковать, раз почуял? У нас и так машин — кот наплакал.
— И вы вызвали Васина из дому?
— Да нет, он еще здесь был, никуда не уходил, Я и говорю: выручи, дядя Коля, отвези кирпичи на стройку, там давно ждут. Он Степку отругал тут, при всех. Мол, сосунок, а уже себя не в ту сторону проявляешь. И пошел заводить машину — он не то, что иной, рядиться не станет, надо так надо…