Следствие ведут знатоки
Дворник, скрывшийся из глаз, теперь двигался в обратном направлении, толкая перед собою целый сугроб. Куда он денет такую гору? Тут нужна лопата поменьше. Но дворник, словно в ответ, уперши черенок в согнутое колено, поднял сугроб и широким махом откинул в сторону. Отличные мужички жительствовали в Еловске…
Виктор вернулся с известием, что заведующая Сергеева управляется одна.
В маленькой парикмахерской на три кресла «предбанник» для ожидающих был отделен от основного помещения полузадернутой портьерой.
У Сергеевой сидел клиент, доносились самые обыденные реплики. Единственное упоминание о Багровой не представляло интереса: та пошла к врачу, потому что лишилась сна. Но Томин все же прислушивался.
«Здесь немного снять?.. Одеколончиком?..» Женский голос почему-то нравился. Такие голоса — у благополучных, жизнерадостных людей.
Клиент выплыл из-за портьеры в благоухающем облаке, и Томин занял его место.
Женщина в белом халате спиной к нему заметала остриженные волосы. Затем скрылась за внутренней дверью и тотчас вернулась, неся чистое полотенце и мисочку с водой. Томин внутренне ахнул. На полдороге Сергеева увидела его в зеркале и резко остановилась, плеснув из мисочки на пол.
Долго они молчали, отброшенные этой встречей лет на тринадцать — пятнадцать назад, когда она — нынешняя Сергеева, прежняя Шахова — отдала Знаменскому и Томину своего мужа, крепкого подпольного дельца. Beроятно, не страстно любимого, но любящего, щедрого и очень богатого.
По собственному побуждению отдала, без нажима и внешней необходимости. Заподозрила, что он замышлял «убрать» опасного свидетеля, — и отреклась, не побоявшись статьи с конфискацией.
На всегдашний Пашин вопрос — что, мол, толкнуло? — ответила: «Я могу быть женой расхитителя, но не уб…» И дальше выговорить не сумела, захлебнулась страшным словом.
Как преобразили ее протекшие годы! Нет бы увянуть — пополнела, расцвела, только столичный лоск сошел. Кто бы поверил — ведет трудовую жизнь, стоит, надо думать, в очередях, стряпает. Н-да, до чего все-таки Земля круглая. То Ковалевский, теперь она…
— Здравствуйте, Елена Романовна, — встал Томин, спохватившись.
— Здравствуйте.
— Не смотрите на меня как на выходца с того света!
— Для меня оно так и есть. Зачем вы?.. Что вам нужно?..
— Зря напугались, Елена Романовна. Я зашел всего-навсего побриться и так же не ожидал встретить вас, как вы меня.
— Брить я вас не стану. Руки дрожат… Нет. Нет, вы не случайно! Вы же пользуетесь электробритвой — по коже видно. Вы пришли ко мне!..
— Да, но только как к близкой подруге Майи Петровны Багровой. Так мне вас рекомендовали.
— Вон что…
Женщина поставила наконец мисочку, бросила на спинку кресла полотенце. Но Томин видел, что ее не больно-то отпустило.
— И чего же вы хотите?
— Кое-какой информации от женщины, с которой Багрова откровенна. Кстати, люди проходят, заглядывают в окна, а мы с вами беседуем. Довольно неестественно. Сделайте хотя бы вид, что вы меня стрижете. Надеюсь, ножницы удержите?
Сергеева, поколебавшись, взяла расческу и ножницы, накинула на плечи Томина полотенце.
— Не понимаю, почему информацию должна давать именно я. Считаете, что прежний опыт так меня характеризует?
— Да откуда я знал, что вы — это вы!
— Поймите, тогда это касалось только меня. Я распоряжалась своей судьбой. Чужой — не могу.
— Бог мой, сколько драматизма!
Сергеева сделала неосторожное движение.
— Уши стричь не надо, — мягко попросил Томин.
— Извините.
— Дело всего в нескольких вопросах.
— Майя — честная, глубоко порядочная женщина. И скрывать ей, по-моему, нечего. Говорите с ней сами. Я не имею ничего против вас лично, но мне невыносимо вас видеть!
— Елена Романовна, если б не чрезвычайные обстоятельства… опасные, между прочим, и для вашей приятельницы, я бы не настаивал.
Сергеева заикнулась что-то спросить, но бросила ножницы.
— Нет у меня сил с вами разговаривать… Все было похоронено. У меня не только новая семья — душа новая! И вдруг…
«Ничего с ней не получится. Дохлый номер. Жаль».
— А затылочек-то подпортили, — сказал он, разглядывая себя в профиль.
— Сами напросились.
— И сколько с меня за художественную стрижку?
— Бесплатная услуга. На память.
«И голос-то стал прежний».
Томин скомкал полотенце и раздраженно сунул ей в руки.
— Пал Палычу привет передать?
— О господи!
— Спасибо, передам. Желаю счастья.
Сначала она ощутила только облегчение. Мало-помалу стихала дрожь; задышалось ровнее; но в ногах была еще слабость. Она села боком к зеркалу, подперлась кулаком; перебирала сказанное ею, сказанное им.
Почувствовала раскаяние: ведь эти двое, Знаменский и Томин (хотя и не ведая того), спасли ей жизнь. Был день, когда она висела на волоске…
Голос Багровой вывел женщину из оцепенения:
— Лена! Устала без меня?
— Нет… голова болит… — первое, что пришло на ум.
— Пора закрывать — короткий день. Я за тобой — благо все равно по пути.
— Погоди… Маечка, мне надо тебе два слова…
Та взяла полотенце с обрезками черных волос, которое Сергеева так и забыла на коленях, бросила в раковину.
— Где два, там и двадцать, — проницательно определила она. — Разденусь тогда. — Села, приготовилась слушать.
— Только что у меня побывал человек из МУРа.
Багрова не переменилась в лице, только сжала подлокотники кресла:
— Они… нашли Михаила?
— Думаю, наоборот.
— Но хоть какие-то следы — где, что с ним?
— Майя, они приходят только спрашивать. Этот человек хотел что-то разузнать о тебе… или о самом Михаиле. К сожалению, я не знаю. — С появлением подруги мысли ее приняли другой оборот. — Маечка, я к тебе очень привязалась… Ты не сомневаешься?
— Что это ты вдруг?
— Потому что обязана предостеречь… вернее, дать совет. Если Томин… из МУРа, если он к тебе придет — будь с ним до конца откровенна!
— У меня нет тайн, которые интересуют МУР.
— Но… я не знаю, они могут появиться… скажем, Михаил сообщит, где он находится… Извини, я понимаю, положение щекотливое, но в любом случае помни — Томину можно довериться. Для вас с Катей… даже для Михаила это будет лучше.
Майя Петровна пристально и изумленно всматривалась в подругу.
— Лена, ты его рекомендуешь, словно старого приятеля!.. Им надо поймать Мишу, и все! Где здесь «лучше», где «хуже»?.. Легко давать советы при семейной идиллии… У меня, кстати, аспирин есть. Примешь?
— Не болит у меня голова.
— Тогда что с тобой? Сама не своя, похоже, плакала.
— Прошлое навалилось…
Она испугалась было вырвавшихся слов, но сразу за тем почувствовала, что они нужны, что перед ней человек, которому можно исповедаться. Майя — умная душа — все поймет, верно оценит и простит. И на сердце сделается легче.
Но начинать было тяжко.
— Тебе известна моя сегодняшняя жизнь… — женщина приостановилась, принуждая себя не отрываться от ясных Майиных глаз, которые сейчас изумленно расширятся. — Когда-то у меня была другая фамилия… и прозвище Шахиня.
— Шахиня… вот странно.
Только не останавливаться. Силком выталкивать слова, застревающие в горле.
— Не странно, Майя. Я тогда была обвешана драгоценными камнями… Чистой воды, но темного происхождения… Жила барыней и белоручкой…
Последний ров перепрыгнуть, нечего тянуть:
— К нам в дом наведывался тихий старичок… подпольный миллионер по кличке Черный маклер. Я… была супругой крупного валютчика.
— Ты?!..
11
Обратный путь к зданию милиции Томин проделал по идеально расчищенному и даже подметенному тротуару. А снегопад вот-вот возобновится, и дворник это знает. Но — прав. Раз что делаешь, надо делать чисто и до конца.
В дежурку Томин заскочил только за адресом Багровых. Виктор навязался проводить. Ладно, поможет развеять досаду от неудачи с Шахиней. (Я в претензии, а вот Паше будет подарок, что у нее «новая душа».) Теперь бы хоть с женой и дочерью Багрова не промахнуться!