Тысяча свадебных платьев
На фотографии большого эркерного окна, сделанной с улицы, изящными золотыми буквами было выведено название свадебного ателье, однако Рори не смогла разобрать слова.
– А что там написано? – повернулась она к Солин.
– «L’Aiguille Enchantée», – тихо ответила та. – Это означает: «Зачарованная игла».
– «Зачарованная игла», – мечтательно повторила Рори. Даже от названия веяло доброй магией! – Идеальное название для салона, где продают сказочные платья и счастливый, как в сказке, конец.
– Все это – одна фантазия, – довольно резко возразила Солин. – Нелепица, передаваемая родом Руссель из поколения в поколение.
– Вы совсем не верите в сказки?
– С некоторых пор – уже нет.
Рори вгляделась в отражение Солин, оказавшееся в стекле одной из коллажных рамок.
– Но все же когда-то верили?
– Сказки порой бывают довольно опасны, Aurore. С ними очень уж просто забыть, что их мир – вымышленный. И тогда – не успев даже что-то понять – мы пропадаем, затерявшись в них навсегда. Вот почему так необходимо научиться спокойно и вовремя отпускать то, что уже прошло, и жить с тем, что осталось.
У Рори по позвоночнику пробежал холодок. Разумеется, Солин имела в виду собственную потерю – некоего «Э.В.П.». Однако эти слова с тем же успехом могли подойти и для нее. В их историях чувствовалась несомненная схожесть. Страсть к творчеству, потерянная любовь, их склонность удаляться от мира, – а теперь их свел и тот дом.
Что это? Совпадение? Или какая-то невидимая рука вывела Рори к тропе этой женщины с ее трагической судьбой и не понадобившимся свадебным платьем? Быть может, это своего рода предостережение о том, что бывает с человеком, который слишком отчаянно хватается за надежду обрести счастливый финал?
– Э.В.П… – тихонько произнесла Рори.
– Его звали Энсон.
– Значит, Энсон… И вы по-прежнему… Он для вас не забыт?
– Я думала, что смогу его забыть. Но нет, я по-прежнему хорошо его помню. – Солин глубоко вдохнула и медленно выпустила воздух. – В первое время он мне виделся везде. Как ловит такси на улице. Среди толпы у стойки ресторана. В окне парикмахерской. Он был везде – и в то же время нигде.
– И это по-прежнему с вами бывает?
– Иногда.
Ее ответ вселил в Рори какой-то неизъяснимый страх.
– Как же вы это переносите?
Солин опустила ресницы.
– У всех нас есть свои призраки былого, chérie. Лица людей из нашего прошлого. Вот только не всегда они остаются в этом прошлом. Порой они вновь появляются, когда мы меньше всего этого ждем. Вот почему я и убрала эту коробку под лестницу. Потому что не смогла больше это выносить.
Внезапно Рори полной мерой прочувствовала это страдание. Всю боль, что накатывает на тебя по ночам, когда смыкаешь глаза, и не уходит утром, когда просыпаешься, чтобы начать новый день. Эту глухую пустоту вместо сердца. И не успела она как-то взять себя в руки, глаза ее наполнились слезами.
Солин прищурилась, встревоженно глядя на нее:
– Chérie, что такое? Вам плохо?
– Нет. Я в порядке. Но мне надо идти.
– Что-либо не так?
– Нет, все нормально. Правда. Мне не следовало докучать вам вопросами. – Едва не споткнувшись о коробку на полу, Рори проскочила мимо Солин и заторопилась к входной двери. – Провожать меня не надо. Я сама найду выход.
– Aurore…
Рори, не останавливаясь, торопилась к дверям, рассчитывая оказаться снаружи до того, как устроит тут жалкое море слез. Она получила то, чего хотела. Она так жаждала узнать историю Солин Руссель – и она это узнала. И теперь, поспешно ретируясь к двери, Рори не могла не мучиться вопросом: не приоткрылся ли ей только что, в придачу, будущий образ и себя самой?
Глава 12
Солин
Мы продаем обещание жить долго и счастливо, однако далеко не всем суждено обрести такой прекрасный сказочный конец. Одним это не дано, другие не желают, а еще очень многим приходится объяснить, что они этого не достойны.
И именно та, что «ткет заклинания», должна определить, кто из них кто.
20 июня 1985 года.
Бостон
С первым глотком вина я в наслаждении прикрываю глаза. Луи Жадо Жевре-Шамбертен! Порочная моя слабость! С изумительными оттенками шоколада и спелой вишни, он обволакивает язык и нежным бархатом проскальзывает по горлу. Дорогой и восхитительный напиток. Забавно: чтобы познать достоинства французских вин, мне понадобилось проделать такой долгий путь в Америку! Maman никогда не держала в доме вина. Но здесь я научилась его ценить. Возможно, чуточку больше, чем мне требуется. Но оно помогает мне отвлечься от моих несчастных рук. И от боли. И… от всего прочего. Или, быть может, я лишь притворяюсь, что мне это помогает?
События сегодняшнего дня меня немало потрясли. И по причинам, мне слишком хорошо понятным, и по таким, что я не понимаю вообще. Я нечасто приглашаю в дом посторонних. Точнее, совсем не приглашаю. У меня не бывает ни званых обедов, ни коктейльных вечеринок, ни ланчей с друзьями. У меня нет ни друзей, ни подруг. Oui, я понимаю, как печально это звучит. Печально и жалостно. Однако я не нуждаюсь ни в чьей жалости. Этот выбор я сделала несколько лет назад. После пожара. Мне кажется, вся моя жизнь теперь разделяется на до и после пожара. Хотя едва ли можно сказать, что после той страшной ночи у меня была какая-то жизнь. Но это, опять же, мой выбор.
Даже не припомню, когда последний раз здесь кто-то разделил со мной компанию. Год назад? Нет, пожалуй, что раньше… Да и то это были лишь Дэниел с женой – еще в предыдущее Рождество. Я вполне комфортно чувствую себя одна – или, по крайней мере, я к этому привыкла. И тем не менее я с удивлением ощутила внезапно нахлынувшее сожаление в тот момент, когда услышала, как за этой девушкой закрылась дверь. Впрочем, в этот день меня вообще много что удивило. И ее неожиданный звонок Дэниелу. И связка старых писем. И платье… Mon dieu… Господи… мое платье… Воспоминания, от которых я столько лет пряталась. И теперь они меня все-таки отыскали. Потому что меня нашла Аврора Грант.
Рори… Девушка, воскресившая мое прошлое.
Когда она только вошла в кондитерскую, на краткое мгновение мне показалось, что я ее уже знаю. Возможно, одна из моих бывших клиенток. Или одна из невест, получивших отказ. В ней словно было что-то знакомое – некая связь, которую я ощутила в тот момент, как наши взгляды встретились. И все же, когда она подошла ближе, я поняла, что ошиблась. Мы никогда не были знакомы.
Вот только я все равно ее узнала. Она как будто была мною. Вернее, моей тенью, когда я была в том же возрасте. Потерянная. Сокрушенная горем. Отчаянно надеющаяся увидеть хоть слабый проблеск света в конце невероятно темного тоннеля. Она оказалась очень милой девушкой. С симпатичным заостренным личиком и здоровой, кровь с молоком, комплекцией. С глазами цвета неба в ту пору, когда надвигается шторм – не голубыми и не серыми. И с копной медовых волос, постоянно падающих на лицо. Ловкий способ укрыться от внешнего мира.
Это мне как раз очень знакомо – нежелание, чтобы все видели твою тоску и скорбь. Тебе кажется, что так ты одна, приговоренная судьбой к страданию. Разумеется, это неправда – но ощущается именно так. Остальной мир движется дальше, живя своею жизнью и вынашивая свои мечты, – в то время как ты словно застыла, навеки подвешенная в этом моменте, когда твой земной шар перестал вращаться и почва внезапно ушла из-под ног. Ты начинаешь существовать словно бы в бесконечном вакууме, где кругом одна пустота и бесконечный мрак, и свет мало-помалу становится для тебя невыносимым.
Ей очень хотелось узнать мою историю, она так надеялась, что я тотчас же открою коробку, и явственно была разочарована, поняв, что я не собираюсь этого делать. И все же она предприняла все возможное, чтобы оказать мне добрую услугу. Теперь я чувствую себя просто обязанной, по крайней мере, удовлетворить ее любопытство.