Старуха (СИ)

Да и впечатление на Куйбышева вроде вышло произвести нужное: ну никак не ожидал он, что у девочки буквально из ниоткуда может пистолет появиться. Но девочка-то ладно, она вроде как уже своя — но вот по поводу диверсантов и шпионов он точно в нужном направлении думать стал. Подумает, потом думками своими поделится с кем надо… но это потом, а пока… И Вера снова стала вспоминать вчерашние события.
В четверг Вера пришла в университет пораньше — чтобы без толкотни расписание поглядеть, и у дверей университета встретилась с Анатолием Болеставовичем. Который Вере очень обрадовался и уволок ее к себе на кафедру — чтобы «сообщить важную новость»:
— Вера, а мы ведь решили вашу задачку! Правда пришлось еще и кафедру математики подключить, уж очень непростая задачка оказалась — но мы ее решили! И я хочу вам особую признательность высказать за то, что вы отдельно теплоемкость ваших песчинок указали и специально уточнили, что тепловое равновесие в колонне вашей наступает минут через пятнадцать — а то бы мы и сейчас мучились, думая почему расчеты с экспериментом не сходятся.
— А вы уже и эксперименты провели?
— Мы уже новую колонну изготовили. Не мы, конечно, а товарищ Дорохеев со своими рабочими — но она теперь работает так, как мы рассчитали, и выдает по двести пятьдесят килограммов бутана в час. То есть она уже с пятницы работает. Только вы об этом никому не говорите, тут дело такое…
— Какое?
— У нас на факультете серьезные изменения случились пока вас тут не было, и, думаю, вам сначала нужно будет поговорить с товарищем Тихоновым, он вам все подробно расскажет.
— Это кто?
— Это представитель Комитета по науке и технике, сейчас весь факультет под его управление перевели. Зовут его Валентин Ильич, в принципе товарищ неплохой…
— А вне принципа?
— Работать не мешает, а вам, химикам, так и вовсе помогает. Химическому отделению даже новое здание выделили, он за его ремонтом следит. Ладно, что хотел — сказал, поздравляю вас с большим успехом. Вы уж извините, что я вас к нам на кафедру притащил, но не в коридоре же такую новость сообщать. Вы бегите уже, только обязательно сначала к Николаю Дмитриевичу на кафедру зайдите, он, скорее всего, вам больше сказать сможет.
Профессор Зелинской тоже Вере обрадовался, да и рассказал он куда как больше «нового и интересного» — поскольку и он никуда не спешил, и Вера: по расписанию у нее была лабораторная работа, но в связи с первым днем учебы ее просто отменили.
— Вера, позвольте вас поздравить!
— С тем, что вы все же сделали из моей кривой поделки работающий реактор?
— Ну и с этим, наверное, тоже. Но я вас поздравляю с избранием секретарем комитета комсомола! Кстати, ваше постановление июньское оказалось вообще ненужным: весь факультет, как там было написано, передается из подчинения наркомпроса в подчинение какого-то комитета по науке и технике. Думаю, скоро к нам зайдет его представитель при факультете — он сейчас новую лабораторию нам оборудует и всегда заходит спросить, все ли там для нас хорошо уже сделано…
— Про комитет этот я что-то уже слышала, а про секретаря комитета комсомола вы, мне кажется, где-то на год почти припозднились.
— А вам что, не сказали? Теперь у факультета свой, отдельный комитет комсомола, и секретарь в нем один, первый — он же и последний. Последняя: вас секретарем избрали… то есть назначили.
— Вот это действительно новость! Без меня меня женили! Хотя я и третьим секретарем ничего не делала, и сейчас делать не буду: мне учиться нужно. Надеюсь, хоть секретарь у нас не освобожденный? Меня с учебы не отчислили?
— Никто вас нее отчислил и не отчислит, хотя кое-что вам все же подтянуть придется — но все преподаватели готовы вам любую помощь в этом оказать. А насчет ничего не делать — тут, боюсь, вы заблуждаетесь. По постановлению все учебные программы, а так же правила приема и отчисления студентов мы просто обязаны с вами… то есть с секретарем комитета комсомола… то есть как раз с вами и согласовывать. Программу по химии и я, и Иван Алексеевич с вами, надеюсь, легко согласуем, вы же хотя бы понимаете, о чем речь пойдет. А вот по физике и по математике… я уже про геологию не говорю… ведь вам придется довольно глубоко все предметы изучить…
 
— А вот тут вы уже ошибаетесь. Я сюда учиться пришла, искренне думая, что преподаватели у нас умные, и сейчас так же думаю. То есть преподаватели ерунды уж точно не напридумывают — так зачем же мне, недоучке, их проверять и поправлять? Это же просто глупо — а вот подписи поставить где надо вообще в текст бумаг не вникая — это будет, напротив, очень умно. Потому что экономит кучу времени и сил: мне — как раз силы, которые я не потрачу в попытках понять написанное, а преподавателям — время, которое им не придется тратить, чтобы объяснить мне то, что я в принципе пока понять не способна.
— В ваших рассуждениях, конечно, есть доля здравого смысла… а вот и товарищ Тихонов пришел. Валентин Ильич, вы просили познакомить, так вот, знакомьтесь: Вера Андреевна Синицкая, товарищ Старуха…
Валентин Ильич остановился, как-то странно посмотрел на девушку:
— Это… это вы товарищ Старуха? — на лице его была видна лишь крайняя степень изумления.
— По моему достаточно просто на меня внимательно поглядеть и сразу станет ясно, что в университете никто кроме меня так именоваться и не может. Верно ведь?
— Я не… мне не сказали…
— Вам не сказали, что Старухе всего тринадцать лет от роду? — едва удерживаясь от смеха, поинтересовалась Вера.
— Она шутит, — довольно сердито вмешался Николай Дмитриевич, — ей давно уже девятнадцать, так что не слушайте её.
— А… ну да… извините, я на минутку… мне позвонить срочно нужно, — и товарищ Тихонов быстро ушел куда-то вдаль по коридору. А спустя пару минут он вернулся и, уже не с таким удивлением бросая взгляды на Веру, тихо, но очень настойчиво произнес:
— Мы не могли бы пройти ко мне в кабинет? Я обязан вас проинструктировать…
— Вера, вы идите, — сказал профессор Зелинский, — а с вами мы всегда время найдем поговорить.
В кабинете — маленькой, но отдельной комнатке с двойной новенькой дверью с тамбуром — Валентин Ильич усадил Веру в кресло, стоящее напротив простого письменного стола, сам сел за стол, еще раз внимательно оглядел девушку — и мгновенно превратился в «очень серьезного дяденьку»:
— Вера Андреевна, я являюсь представителем Научно-технического комитета при ВСНХ в университете…
— Понятно, значит товарищ Куйбышев решил его так назвать…
— Не товарищ Куйбышев, а начальник комитета. Мне сказали, что комитет в какой-то степени по вашей инициативе был создан, но, сами понимаете, писать на двери «здесь хранятся страшные военный тайны Советского Союза» как-то не очень умно.
— Буржуи все равно быстро догадаются…
— Да, быстро, но все же не сразу — а мы тем временем успеем наладить его работу. И вы, как секретарь комсомола, в университете нам с этим поможете.
— Ну да, секретчик из меня…
— Работу налаживать вы умеете, мы прекрасно знаем, что именно вы привлекли в комсомол большую часть студентов — хотя многие и не понимают, как вы это сделали.
— Очень просто: я ловила студентов в коридоре, говорила, что у меня есть план по приему людей в комсомол, и что если они не вступят, то меня накажут и не дадут обещанную конфетку. И плакать начинала горько — хотите покажу как? Студент у нас жалостливый, дать маленькой девочке конфетку, причем за счет государства…
— Мы, в отличие от многих, прекрасно осведомлены каким образом вы это проделали. И, откровенно говоря, такой способ категорически не одобряем — но результат вы получили, и новые комсомольцы активно и, главное, с энтузиазмом комсомольскую работу выполняют. Так что оставим это, а вот с оказанием помощи…
— Все же вы не к тому человеку обратились: я всего лишь второкурсница, могу комсомольцев разве что на сбор металлолома сагитировать или на заготовку дров на зиму.