Пепел Снежной Королевы

Руки его огрубели от жестких ремней упряжи и холода. Волосы начали отрастать. У всех проводников были длинные, свободно развевавшиеся волосы, и суровые горцы с улыбкой следили за изменениями во внешности Корки.
Уважение же их он заслужил совсем не умением ловко управляться со шпагой (тем более что сами они были вооружены тяжелыми палашами), а тем, что обладал редким среди мужчин умением лечить людей.
Хэтти же вызывала у них неподдельный трепет и почтение. Между собой они называли ее «Та, Которая Видит Все» и не сомневались, что она дружна с эльфами и свободно говорит на волшебном языке.
Останавливались они в буроках, хижинах горцев, сделанных из торфяника и скрепленных глиной. Каждый вечер Корки собственноручно делал постель для Хэтти из вереска, укладывая стебли цветами вверх. Каждое утро она будила его своими песенками.
Все реже и реже попадались им населенные людьми места. Постепенно чувство гадливости, презрения и омерзения, которое Корки испытывал по отношению к себе, покинуло его.
 
Глава 5
– Куки, Куки! – Мишель была вне себя от волнения, но произносила каждое слово с театральным выражением и не забывала поправлять свои длинные локоны, которые развевались на весеннем ветерке. – Где же ты пропадаешь, мы не успеем собраться!
– Мы все распрекрасно успеваем, – не отрываясь от мольберта с наброском, на котором выписывала розовый лепесток на ветке цветущей яблони, ответила Куки. – У нас еще целый час, а идти до дома мамы всего двадцать минут. Пойди лучше проверь, как там дела у Кристофера.
– У него уже все готово. Я и говорю, что мы не успеем!
– Ну что мне с ними делать? – Куки обратилась к Джеймсу, невозмутимо позировавшему ей. Он сидел под яблоней в старом плетеном кресле и глупо улыбался. – И я очень прошу тебя оставаться таким, как я тебя начала рисовать. Ну вот чего ты улыбаешься, спрашивается?
– Спорим, она сейчас приведет всех, чтобы убедить тебя выдвигаться незамедлительно?
– Кит, Рэйли, скажите ей! – Мишель притащила Кристофера с отцом и, поставив их перед Куки, демонстративно сложила руки на груди.
– Пирог готов, – промямлил Кристофер, переминаясь с ноги на ногу и уставившись на свои ботинки.
– Ну ладно, – вздохнула Куки. – В благодарность за то, что ты не цитировал мне Шекспира ни разу за целый день, я, пожалуй, закончу прямо сейчас. Но учтите, это невежливо приходить в гости раньше назначенного часа!
– В день рождения все должны быть готовы к сюрпризам. – Мишель уже потянула за собой Кита. Рэйли, немного потоптавшись, угрожающе нахмурился в сторону сержанта.
– Ну и вас тоже приглашаем, раз уж вы здесь, – недоброжелательным тоном проворчал Рэйли.
– Спасибо, – все так же лучезарно улыбаясь, поблагодарил его Тревеллиан.
– Простите, пожалуйста, – выглянула из-за мольберта Куки, когда отец оставил их одних. – Не понимаю, почему он так настроен против вас…
– Ничего страшного, – успокоил ее сержант. – Он еще привыкнет.
КОНЕЦ
 
АРХИВ ПЕРСОНАЖЕЙ
Элизабет
Элизабет, Немецкая Принцесса. На момент начала повествования ей было около тридцати шести лет. Крайне обворожительная, высокая, статная и красивая женщина, полная сил, свежести и привлекательности зрелой красоты. Рыжие ее волосы завивались в бесчисленное множество колечек, обрамляя молочной белизны овальное лицо с длинными бровями вразлет и высокими скулами. Ее большой красивый рот, казалось, был создан для веселой улыбки и страстных поцелуев.
Эта физически развитая, здоровая женщина в расцвете лет была очень умна, ловка и обладала весьма быстрой реакцией, мгновенно принимая решения в трудных и опасных ситуациях, столь часто возникавших при ее роде деятельности. Ее умение очаровывать, мелодичный сильный голос, яркие голубые глаза могли обмануть самого архангела Михаила и ввести в искушение самого святого Иеремию.
Двигалась она легко, обладая природной пластикой, позволившей ей в свое время преуспеть в искусстве танца. Врожденное чутье, неистребимая вера в себя и свою удачу, уникальные актерские способности и талант перевоплощения помогли ей достичь доныне небывалых высот в тонком искусстве воровства и с полным правом именоваться лучшей мошенницей всех времен и народов. За исключением, пожалуй, только Нэн Холленд, неподражаемой и великолепной. До тех пор, пока ту не словили.
 
Внебрачная дочь воровки. Мать Бетти, эта несчастная женщина, чье имя история не сохранила, была приговорена к виселице. Она сослалась на живот, срочным образом забеременев от вора же из соседней камеры. Чем продлила себе жизнь на положенное число месяцев, а также обогатила свой тощий кошелек на несколько монет за услуги постельного свойства. Младенец же – прелестная, на удивление здоровая девочка – был отдан приходом женщине, державшей пансион для детей в пригороде Лондона.
Пестунье сей препоручали своих детей и состоятельные лондонцы, так как считалось, что детям полезно жить на свежем воздухе деревни, а не в задымленном многолюдном городе. Это имело смысл, однако смертность в пансионе миссис Хэкни была ничуть не меньшей, чем среди городских детей. Едва ли половина из препорученных ее заботам детей выживали, впрочем, в те времена это принималось за норму и властями, и родителями.
Девочка, доказавшая свою живучесть в грязной тюрьме, совсем расцвела в условиях пансиона. К тому же она с кровью матери усвоила привычку выворачиваться в самых неблагоприятных условиях.
Она редко бывала голодна, несмотря на все усилия служанок и самой миссис Хэкни, отличавшейся бережливостью, переходившей в скаредность. Причем частенько Бетти избегала наказания за воровство, удачно сваливая вину то на нерадивых служанок, то на забывчивость самой хозяйки.
Даже более того, она смогла уж неизвестно как заслужить высшую степень доверия крайне недоверчивой к людям хозяйки и достигла такого положения, что могла не беспокоиться о своем пропитании.
Хозяйка, будучи бездетной, прочила Бетти великое будущее своей преемницы на посту воспитания детей. Несчастная и не подозревала, что эта стезя отнюдь не является желанной для красивой и статной девочки.
Другие высоты манили Бетти. Она заметила, что многие дети, родители которых, разряженные в пух и прах, приезжали в роскошных каретах навестить своих отпрысков, значительно уступают ей в сообразительности и красоте.
Она не видела причин, почему бы ей самой не стать барыней, а не служанкой. Этой главной цели она поставила на службу все свои достоинства. Не щадя себя, она занималась танцами, пением и игрой на клавесине. Она соблюдала свое тело и одежду в чистоте, чего, кстати, было гораздо сложнее достичь, чем умения петь и танцевать.
Однажды Бетти была потрясена красотой и грацией леди, привезшей маленького мальчика к ее хозяйке. Леди была грустная и бледная, но самая прекрасная из всех виденных Бетти за короткую жизнь.
Возможно, эта неземная красота и подвигла Бетти на принятие эпохального решения стать барыней. С первого взгляда девочке стало ясно, что мальчик – не жилец на этом свете. Несмотря на значительно лучший уход, который гарантировала самая высокая плата, оставленная леди, он должен был уйти к Иисусу на небо. Опытная в этих делах Бетти оказалась права.
Отчасти из жалости к леди, видно сильно любившей сыночка, отчасти из желания и дальше иметь возможность наслаждаться время от времени прекрасным зрелищем высокородной дамы, Бетти подменила ребенка, когда однажды ночью тот скончался в своей колыбели.
Девочка принесла из другой, более бедной комнаты мальчика, походившего по возрасту и облику на почившего (им, по счастливой случайности, оказался младенец, принесенный приходским священником, а до этого подкинутый неизвестно кем к дверям церкви). Плутовка переодела его, умыла – в общем, сделала все, чтобы подмену не заметили.
Относительно прекрасной леди Фрэнсис Бетти питала вполне справедливые сомнения, а вот для хозяйки подмена прошла незамеченной. Она-то видела детей очень редко, переложив обязанности по уходу за ними на плечи служанок, которые в свою очередь использовали в этих целях самих сирот более старшего возраста.