От ненависти до любви (СИ)

   - Вставайте студиозы, все по местам!
   Последний наш час наступаааает
   Врагу не сдаётся наш гордый собрааааат...
   Забравшись на стол Ири горланил, песню, устроив решительный бунт и революцию, скандируя
   - Нет, Мистралю! Нет учёбе!
   Из тетрадки он сделал плакат, на которым жирными буквами было расчерчено: Хочу каникулы!!!
   На первый раз, Мистраль на это повёлся, и стащив прыгающего бунтаря с митингующей трибуны, действительно устроил каникулы. Долгие, длинные, большие, глубокие такие каникулы.
   Сначала на столе, потом на полу, затем на диване, потом каникулы продлились в спальне, продолжились в ванной, и завершились в библиотеке, куда Ар практически приполз на четвереньках, слёзно умоляя Мистраля о пощаде, согласный учиться, учиться, и ещё раз учиться, как заповедовал Великий Мистраль. Великий Мистраль мученически задыхаясь от давимого внутри хохота, милостиво обещал подумать, посмотреть на поведение, учесть успехи и старательность ученика.
   Вооружившись указкой и похлопывая ей себя по ладони, дабы нагнать ещё больше страха неминучего, Грандин рысью рассекал по кабинету меряя периметр пространства и менторским тоном, объяснял тему дифференциальных уравнений, аккуратно выписывая формулы на доске.
   В отличие от остальных предметов математика давалась Ару сложнее всего. Он её страстно ненавидел и если остальные предметы проходили быстро, легко и с энтузиазмом, то всё что касалось этого предмета, превращалось в увлекательную тягомотину. Увлекательную со стороны Мистраля, ибо учеником являлся Ар. Тягомотину, со стороны Ири, ибо "эту тягомотину он ненавидел, и тягомотина - это тягомотина!!!! Какой математикой её не обзови. Тя - го - мо - ти - на"
   - Ран, я устал...Правда устал. - Ири смотрел умоляющими большущими глазами способными растрогать самоё чёрствое и каменное сердце, но на железную выдержку Грандина его нытьё не производило никакого эффекта. Чего впрочем нельзя было сказать обо всех остальных органах, и дабы не провоцировать самого себя на очередные каникулы ( находиться рядом с Аром и не приставать, представлялось задачкой повышенной сложности ) Мистраль сделал то, что от него совершенно не ожидалось. Развернулся и уставился на Ири аналогичным взглядом в ответ, изображая такого "умоляющего, несчастного лапу", что Ар не выдержал и всхлипывая хохотом рухнул в тетрадь.
   После чего сдув невидимую пылинку с указки, Грандин вновь превратился в железного монстра и продолжил урок, с видом полного морального превосходства над слабенькими силами противника, которому не оставалось ничего иного, как со вздохом приняться за писанину изображая замученного горем ученика.
   - Вот уморишь ты меня, Ран и сам потом жалеть будешь. Подумаешь, отдохнуть попросился.
   Мистраль сглотнул. Любуясь склонившимся к тетради чётким профилем, обиженно бубнившим себе под нос, он не переставая, терзал себя вопросом.
    Осознаёт ли Ири собственную власть над ним? И существует ли такая вещь, в которой он смог бы отказать ему, если бы Ири попросил, по - настоящему? 
   Но сейчас подыгрывая, выбранному амплуа, Ран высокомерно вздёрнул бровь и смерил любовника уничтожающим взглядом.
   - Отдохнуть? И не мечтай, позорное недоразумение. Ты не встанешь с этого кресла до тех пор, пока не освоишь материал.
   - Но я освооооииил...
   Ири превзошёл себя, пытаясь похныкивать, и Мистралю стоило огромного труда сохранить невозмутимость.
   Несмотря на видимые протесты, эта игра забавляла обоих.
   А учитывая, что актёрскими способностями одарены оказались в полной мере, спектаклю не хватало только зрителей. К счастью и полному согласию, в зрителях этот спектакль не нуждался. Оба актёра оказались безнадёжно влюблёны в игру друг друга.
   - Хорошо. - Старательно хмуря брови, кивнул Ран.
   Губы против воли начинали ползти в разные стороны в совершенно дурашливой ухмылке.  Невозможный мальчишка .
   Даже доводя Грандина до кипения, Ар, одновременно умудрялся рассмешить и временами Мистраль находился в полнейшей растерянности, не уверенный, что именно преобладает в реакции, юмор или злость.
   Занозой Ар аналогично оказался преизрядной, талант не пропьёшь, так сказать. Теперь все эти "хохмочки и примочки" Ара, открывались Мистралю с новой стороны.
   И наблюдая за усердствующим любовником, Грандин приходил к неутешительному для себя выводу, какого дурака свалял, объявив войну там, где изначально не было вражды, выискивая недоброжелательность в чужом дружелюбии, не понимая, что это не Ири закрыт от него, но он сам не желает простить. А вот теперь, они случились. И ничего иного в жизни и не хотелось больше. Только быть с ним, вот так, по глупому, беспечно сумасбродствуя, не ища ответов на вопросы, просто отдыхая душой.
   Эгоистично и глупо ожидать, что так будет всегда.
   Рано или поздно Ири придётся повзрослеть и сделать свой жизненный выбор, но очень хотелось надеяться...Да что там говорить. Мистраль свято был уверен в том, что им не суждено расстаться. И будущее Ири виделось ему достаточно чётко. Исключительно рядом с собой.
   - Проверим. Записывай...
   Сложись судьба Мистраля иначе, он мог бы стать блестящим преподавателем. Правда преподавателем абсолютно неумолимым и относительно единственного ученика впадающим в крайности.
   Ири бросал на Грандина жалобные взгляды, надеясь получить короткое снисхождение, но какое там. Грандин с такой суровостью и пылом, взялся за обучение, что Ар с тоской вспоминал славные денёчки в академии.
   В тайне от Грандина он завёл календарик и зачёркивал чёрным оставшиеся до освобождение дни.
   Правда, бывали моменты, когда ему совсем не хотелось освобождения. Например, когда Грандин подходя со спины, массировал плечи, или обнимал целуя в ухо, бархатистым тоном сообщая о том, что позволяя столь желанному ученику пропадать за учебником, он мучается гораздо сильнее.
   Один раз издеваясь, Мистраль заставил его рассказывать формулы во время секса, не давая кончить, пока Ири не выдаст урок. После чего Ири целый день не разговаривал с ним, смертельно обидевшись и не собираясь прощать.
   И понимая, что бастион не сдастся, а штурмом крепость брать не хочется, Мистраль, издав душераздирающий комичный вопль и дурачась встал на колени, призывая небеса в свидетели, обещая покончить самоубийством, если безжалостное чудовище не простит. Когда он скорбно начал общаться с воображаемым членом, сообщив, что им с другом не повезло, жизнь кончена и пора практиковать воздержание... уйти в монастырь...женский, и погрузиться в священный целиабат, ибо никто не любит, стараний не ценит, не даёт...
   Ири рыдая сполз со стула, загибаясь от хохота и не в силах разогнуться, чем Мистраль моментально воспользовавшись, подгрёб, стеная и охая, с видом кающегося грешника и устроил примирительный акт искупления, вымогая отпущение грехов. Сначала грехов, потом совести, а морали у него отводясь не водилось, как и нравственности, как и стыда, и...Ири это ужасно нравилось.
   Представить, что надменный и гордый Мистраль, способен опуститься до подобных плебейских шуток, казалось решительно невозможно.
   Но вот за ледяной маской, оказывается, прятался очаровательный задира и легкомысленный шалопай, ничем не уступающий Ару, а в некоторых выходках запросто способный обставить на пол головы.
   И осознав это открытие, и совершенно растаяв, Ири простил. Как прощал всегда, не в силах противиться власти чужого обаяния; любя всем сердцем. И в отличие от рассудка оно оказалось гораздо более честным.
   Они не просто жили вместе, но словно открывали заново. День да днём, с любопытством заглядывая в чужие книги и понимая, что там содержится огромное множество самых разнообразных страниц...
   Ценных, по - особому трепетных, бережных. Порвать или испортить их казалось решительно невозможным, потому что не могло возникнуть в мире вещи, что развела бы их по сторонам, сейчас, теперь, когда они стали настолько близки, соединяясь совместностью, прорастая общими корнями.