Астерий. Дилогия - Эрли Моури (СИ)

— Нет, я покажу как можно сделать твое оружие почти серебряным. Иди сюда, достань меч и монетку, — я протиснулся в узкий ход между стеной и баррикадой.
Борода неохотно вытащил свой полуторный клинок и протянул мне:
— Только не дури. А то я шуток не понимаю, — он развязал горловину кошелька и, поковырявшись среди бронзовых кругляшей, нашел серебряную монетку в три гинара.
— Смотри, только тебе открываю важный секрет. Остроухой о нем говорить не будем, а то ей, видите ли, гордость мешает принять мои полезные идеи, — я взял из мозолистых пальцев бородатого 3 гинара и с усилием начал водить гуртом монеты по острию меча; твердая сталь постепенно разрезала серебро, и оно оставалось тонким слоем на режущей кромке клинка. — Понял? — я вернул ему меч и немного пострадавшую монету. — Замечу, сила такого оружия против оборотня кое в чем даже выше, чем оружия из чистого серебра. Понимаешь почему? Хорошая сталь гораздо тверже, клинок острее, соответственно раны оборотню глубже. Кроме того, частицы серебра отслаиваются от стали и остаются в теле оборотня в гораздо большем количестве, чем от целиком серебряного оружия. То же самое можно сделать с наконечниками стрел, — заметил я, с особым удовольствием наблюдая как злится эльфийка. — Но стрелы все же эффективнее, если наконечники из чистого серебра.
— Сукин сын! Откуда ты такой взялся! — вспыхнула она. — Умник, видите ли!
— Дорогая, успокойся. Если тебя так злят мои полезные советы, то я вовсе не заставляю следовать им. Я же всего лишь волчонок. И неважно, что с оборотнями я встречался этак раз в десять или двадцать больше тебя, правда в прошлых жизнях, — ответил я, наблюдая как она вытаскивает из колчана стрелы и уже звенит кошельком, в поисках серебряной монеты. — Только не натирай все наконечники. Первые стрелы, которыми ты собираешься его позлить на подходе к мельнице, должны быть обычными.
— Знаешь, я не дурочка, — огрызнулась Ионэль, натирая монетой наконечник первой стрелы.
Полностью мы закончили с приготовлениями примерно через час. Я еще раз проверил прочность баррикады, скрепил ее несколькими досками, выломанными в сарае. Ионэль закончила со стрелами, распределила их в удобном ей порядке в колчане. Яркус, взяв второй факел, обошел территорию вокруг мельницы, зачем-то спустился к реке, а потом поднялся к верхушке холма и долго смотрел в сторону замка, откуда должен был идти барон Варгум Харс.
Когда бородатый вернулся, то сообщил:
— Что-то жрать охота. Давайте, наверное, — поднявшись ко второму ярусу мельницы, он укрепил факел в щели стены и, усевшись на ступенях, развязал дорожный мешок.
Я тоже открыл свой. Выложил на кусок холста остаток черствого хлеба, лук и сыр. Иона присела рядом, сунула руку в дорожный мешок Яркуса и спросила:
— Вино будешь, волчонок?
После ее долгого молчания эти слова звучали как предложение к примирению. Хотя я на нее совсем не сердился, и у нее как бы не должно быть причин злиться на меня. Если эльфийка считала, что я выставил ее дурой фокусом с серебряной монеткой, то это ее проблемы. Тем более вышло так не намерено. Забыл я эту хитрость. Ведь было со мной в прошлых жизнях так много всего, что в ворохе тех событий, того длинного опыта бывает не так легко найти то, что нужно в данный момент.
— Буду, если ты так добра, — отозвался я.
Она открыла бутылку из-под эля, заткнутую отчасти раскрошившейся пробкой, сделала несколько глотков сама и протянула мне.
Я отпил. Вино было поприятнее того, что я пил вчера в «Пасти Дракона», послаще что ли.
— После твоих губ просто божественно, — сказал я и глотнул из бутылки еще.
— Не напивайся, волчонок. Ты нам нужен трезвый, — усмехнулась она, переглянувшись с чернобородым.
Я взял небольшой кусок колбасы, поломанной Яркусом, ломоть хлеба и принялся поедать это неторопливо, с огромным удовольствием. Так часто бывает, что простая еда кажется вкуснее самых изысканных блюд. Мысли об оборотне, конечно, беспокоили. Беспокоила неизвестность, понимание, что возможно, кто-то из нас не доживет до утра. И еще мысли: а стоит ли оно того? Разве самые огромные деньги равны человеческой жизни? И почему такие, как Ионэль, Яркус, многие-многие другие ради заработка идут на смертельный риск? Наверное, дело не в заработке. Ведь когда я с Ларгафом, Авором, Берном шел грабить пещеру Архонтзала, нас мало интересовали деньги, как таковые — каждый из нас не был человеком бедным, чтобы рисковать жизнью ради наживы. Однако нас интересовала добыча — этакая награда за риск, огромные усилия, смекалку и мастерство. Нас влекло само приключение и вкус жизни, сопутствующий ему. Вот и Иона с чернобородым ищут здесь не столько заработок, сколько вкус жизни. И я во многом похож на них — я тоже ищу вкус жизни, только он у меня свой. Именно в этом вкусе для меня смысл каждого нового перерождения.
 
Через некоторое время после ужина Яркус вышел из мельницы. Не возвращался он довольно долго. В конце концов, я тоже вышел за ним. Застал его стоявшим у пролома в изгороди и смотревшим в небо на Андру и Мельду. Обе луны сблизились и входили в ту часть неба, которую астрологи называют «Пояс Велиссы».
(*Велисса — богиня Ночи и колдовства, прежняя жена главного арленсийского бога — Волгарта)
— Будем считать, что пора, — сказал чернобородый. — Тушите факела. Я полез на сарай.
Вернувшись в мельницу, я протиснулся между стеной и баррикадой на лестницу. Еще раз, переходя с места на место, мысленно проиграл последовательность своих действий, когда клыкастый барон ворвется сюда. Затем потушил оба факела. Чтобы зажечь их, мне не нужно огниво — самой малой капли магии, вложенной в «Пламя Пасвилла» будет достаточно, чтобы факел вспыхнул. И солому поджечь не проблема. А ведь вчера, сидя за столиком в таверне, я даже не мог разжечь свечу.
Когда факела потухли, все погрузилось темноту. Лишь вверху в окно, воле которого стояла Иона, светила Мельда — большая, почти круглая, желтая. Пока мои глаза привыкали к темноте, я подумал, что следует активировать один из шаблонов ночного зрения, но, разумеется, не в ближайшие дни. Эта магия не входит в число первоочередных.
Постоя еще пару минут, я поднялся к Ионе.
— Иди вниз, — сердито прошептала эльфийка. — Не надо быть здесь. Ты мешаешь.
— Успокойся. У нас еще много времени. Пока он выйдет из замка и дойдет сюда, — я взял ее руку и прошептал: — Отдай мне один поцелуй сейчас.
— Нет! Только после всего, — отвергла она.
— Я если не выживу? Тебя же будет мучить совесть, — я обхватил ее и прижал к себе.
— Сукин сын! — прошипела она, пытаясь вырваться.
Я стиснул эльфийку дико возбуждаясь от ее близости, от ощущения ее гибкого и сильного тела. Нашел ее губы своими, она сопротивлялась лишь миг, потом сдалась.
— Так сильно хочешь меня? Волчонок, ты сумасшедший, — дразня меня, она потерлась о мое возбуждение.
Я поцеловал ее снова, в этот раз сдавив ее упругие ягодицы. Наслаждаясь губами, опустившись ниже и целуя в шею.
— Да, вот так сильно хочу тебя. Думаю, ты меня тоже скоро захочешь, — сказал я, оторвавшись от эльфийки и заглядывая в ее глаза.
— Нет! — она тряхнула головой. — Можешь помечтать, можешь подрочить, но этого между нами не будет. Может, мы никогда больше не встретимся. Мой тебе совет, не валяй дурака.
— А почему мы должны расставаться? Я полечу в Вестейм на драконе с тобой вместе. Разве моих 250 гинар не хватит? — я отпустил ее.
— О, Мэрэилин! Ты точно сумасшедший, — она усмехнулась, отвернувшись к окну и наблюдая за дорогой. — До Вестейма стоит от 180 до 220 гинар. В зависимости от места. Ближе к шее места дешевле, но там сильно качает, если дракон вертит головой. Иногда так, что можно выпасть из сидения, если не привязан. Ты так не хочешь расставаться со мной, что готов почти весь свой заработок?
(*Мэрэилин — богиня магии, скрытых сил, живущая в мире снов).
— Я легко отношусь к этому: деньги ушли — деньги пришли, — сказав это, я провел ладонью по ее ягодице и подумал, что эти прекрасные полушария бесценны.