Зеленое солнце (СИ)
Стах резко перевел взгляд на Ляну и проговорил:
— Действительно, сестра. Ты что концерт устраиваешь? Она не только девушка твоего сына, она еще и моя гостья, дочь лучшего друга. Твои замечания насчет того, что они с Назаром встречаются — несколько неуместны. Другая бы порадовалась, а ты дуришь. Хорошая девка!
Ляна отставила чай и всплеснула руками.
— Сташек, — снова всхлипнула она, — ну как же так… Как она здесь жить-то будет, она ж не умеет ничего. Если уж жениться приспичило, так хоть бы… не на этой… хорошей…
— Уймись, я сказал! — угрожающе прорычал Стах, чувствуя на себе ошарашенный взгляд Назара. Повернул к нему голову, а он и правда смотрел на дядьку. Не отрываясь, не веря. Не до конца понимая, что нашел в нем поддержку. И в то же время уже надеясь, как ребенок. Двадцать три года, он в сказки верит. Горечь заполнила Стахов рот вместе со слюной. Сплюнуть хотелось. Но вместо этого он спросил:
— Кстати, а жить-то вы где планируете? У нас?
— Нет, дядь Стах, — глухо ответил Назар. — Милана привыкла к Кловску и… неправильно ее оттуда срывать. Мы решили туда ехать, я попробую в университет поступить, работу найду.
— А на меня работать уже не годится? Мой хлеб уже не подходит?
Назар от неожиданности вопроса смутился и опустил глаза, а после поднял их назад на Стаха и ответил:
— Об этом я тоже поговорить хотел. Я пока никуда не ухожу, доработаю до зимы, а там все равно сильно пахать не угонишься. За это время надо найти кого-то на замену. И есть соображения, как упростить все, чтобы и деньги капали, и народ справлялся.
— Да погоди ты со своими соображениями, Назар, — отмахнулся Стах. — Поступать куда думаешь?
— На геологический, как хотел, да и тебе от меня со временем польза будет, — Назар перевел взгляд на Лянку. — Ма… ну ты чего, а?
— Ты, значит, в университет, а я? Я как же? Бросишь меня?
— А ты здоровьем наконец займешься, — отрезал Стах, не дав Назару и рта раскрыть. — Ляна! Милана — дочь Саши Брагинца. А Саша — депутат, и не в захолустном задрипанном райсовете, а в парламенте нашего замечательного государства. Ты можешь себе представить, какие нашей семье в целом и Назару в частности перспективы открываются при таком раскладе? Ты в Рудославе о таком вообще мечтать могла? Гордилась бы сыном, что такую невесту закадрил.
— Наплачемся мы еще от этой вертихвостки, — пробубнила Ляна Яновна и принялась снова теребить концы завязок от передника.
— Да не вертихвостка она! — уперто буркнул Назар. — Городская просто, ма!
Ляна только рукой махнула, куда ей спорить с ними двумя.
— Короче, считай, наше одобрение и благословение ты получил, — деланно добродушно заявил Стах, снова глянув на племянника. — С матерью я, конечно, еще потолкую, мы с ней поработаем над восприятием объективной реальности. Но в целом, проблемы не вижу. Деньги-то на свадьбу найдешь?
Стах хитро подмигнул, и Назар от этого взгляда широко улыбнулся.
— Да с тем разберемся, дядь Стах.
— Ну так беги к своей зазнобе, порадуй. О работе после поговорим, что и как делать будем. Одобряю, Назар. Хороший выбор.
— Спасибо! — выдохнул племянник, бросил на мать еще один взгляд, светящийся и ясный, даже несмотря на сожаление и досаду в нем. А потом пулей вылетел из кабинета, оставив Ляну и Стаха наедине.
Несколько секунд Шамрай-старший смотрел на едва прикрывшуюся за Назаром дверь. Перед глазами были капли чая, расплывающиеся по ней, как если бы он швырнул ему вслед стакан. Но пришлось брать себя в руки. И отгонять. Отгонять, отгонять чертово наваждение. Рваным движением Стах мотнул головой и наткнулся на все еще остававшуюся в кабинете сестру. Ей тоже хотелось размозжить голову, сорвать на ней всю накопившуюся и искавшую выхода злость. Но единственное, что Стах позволил себе, это пренебрежительно искривить губы и проговорить со всем ядом, какой в нем был:
— Я, конечно, всегда знал, что ты, Лянка, дура. Но никогда не думал, что до такой степени. Даже у курицы мозгов больше. Наградил отец сестрицей.
— Пусть дура, пусть! — упрямо взвилась Ляна и запричитала: — Не нравится она мне, Стах, понимаешь? Совсем не нравится. И как я этой беспутной Назарчика отдам своими собственными руками? Он же единственный у меня. Нет, я понимаю, какой морок на него нашел. Она девка видная, ладная. Такая окрутит — глазом моргнуть не успеешь. Но он-то ей на что сдался?
— Тьфу ты, идиотка! — выругался Стах и упал рядом с ней на диван. — Ты сына своего видела, а? Он же не соображает нихрена, кроме как про Милану. Ты своими воплями только хуже делаешь, понимаешь ты это? Он скорее наперекор пойдет, если запрещать, и ты, считай, его сейчас своими руками отдаешь, Лянка!
— Шо-шо? — икнула сестра и уставилась на Стаха.
— То! Жизнь прожила, сына вырастила и так нихера и не поняла! Странно, что он у тебя вообще разговаривать умеет, хотя это, видимо, моя заслуга и Иришкина… Черт! Ляна, ты сама не видишь, что ты для него сейчас хуже вражины? Парень девку свою защищает, это нормально. Смирись, — и увидев, что Ляна пытается раскрыть рот, чтобы немедленно возразить, заткнул ее еще более громким: — Смирись! И пережди! Не в ЗАГС же они побежали. Сентябрь на носу, Милана уедет, а когда она с глаз долой, то и с ним уже можно будет как-то общаться и что-то объяснять. Да и вообще, сколько всего случиться может!
— Ну так… — все-таки подала она голос, — жениться же, говорит, собрались.
— Когда? Они сами не знают когда, Лянка! Она вот-вот вернется домой, ей не до него будет, учеба, друзья, парни, опять же. Сама говоришь — вертихвостка. А Назар… Назара я возьму в оборот, не переживай. Он у меня пахать будет до посинения. Я найду способ, как его удержать.
— Удержи его, Сташек, удержи, — закивала она. — Это всё дурная кровь в голову бьет, отцовская. Удержи… А мы ему потом хорошую девочку найдем, правильную, чтоб не мечтал о глупостях разных.
Ляна была неисправима. Подыхать будет — а все об одном. Курица.
С самого детства она его раздражала, но делать было нечего, семья. Если отец был так занят своей мужичкой, что на дочь внимания никто не обращал и выросло то, что выросло, то это точно не его беда. Ему по горло своего горя. И своих забот.
Станислав Янович поморщился, что-то брякнул Лянке в ответ и свалил из кабинета и из дома — на ферму, к лошадям, в лес, где было сыро и прохладно, несмотря на невыносимо душный и жаркий август. Чтобы побыть в одиночестве. Дом, любимый, ставший убежищем после гибели семьи, сейчас его душил. Потому что там, на втором этаже, Назар был с Миланой. И что бы между ними ни происходило, все это означало одно — он не смог. Он впервые за последние семь лет чего-то так сильно, так отчаянно хотел, но не смог…
Черта с два не смог!
Цыплят по осени считают. Если лето осталось за Миланой и Назаром, то осень — осень будет его. И все, что после, тоже его. Отыграется.
Домой он вернулся к ужину, уже почти успокоившийся и расслабленный. Принимающий то, что случилось, и больше не видящий в этом чего-то непоправимого. Да он с самого начала не видел. Иногда нужно просто перебеситься, а потом обязательно все встанет на свои места.
Ужинали они сегодня в кои-то веки с Миланой вместе. К вечеру Стах придумал, куда услать Назара на всю ночь — повод появился сам, активизировались молодые и ретивые, подговаривали мужиков, пытались отжать под свой контроль прииск. Надо было решать, а кому решать, как не любимом племянничку, которого он не далее, чем днем облагодетельствовал. В общем, Назар ускакал платить сторицей дядюшке. И это автоматически приводило Милану прямиком к нему, потому что больше ей делать точно было нечего.
Она же за ужином выглядела спокойной и вполне довольной жизнью. И тоже, мать ее, светилась изнутри, точно так же, как Назар. Стах некоторое время наблюдал это ее свечение, а потом, почему-то улыбнувшись, причем вполне искренно, проговорил:
— Ты сегодня замечательно выглядишь. Тебя можно поздравить?
Оторвавшись от тарелки, Милана подняла голову и сдвинула брови, и это движение неуловимо напоминало Назарово, а когда поняла, что имел в виду Шамрай, улыбнулась.