Гай

– Да ладно тебе, – кладёт ладонь на моё плечо, ласково поглаживая. – Сорвалась. Поцапалась с парнем, наговорил мне гадостей и закинул в чёрный список. Ты просто под руку попал. Не отменяй заказ.
Застываю, окидываю девчонку взглядом, отмечая дорогие брендовые шмотки, телефон последней модели, который она зажала в руке, и множество украшений. С уверенностью скажу, что камни настоящие и довольно редкие. Образ дополнен короткой белой шубой, леопардовыми ботфортами и красной сумкой. Ярко, хаотично и броско. Лицо… Я бы сделал выводы, если бы смог рассмотреть её настоящую под несколькими слоями косметики. Либо она так вырядилась для меня, либо это её привычный образ, что однозначно пугает. Много не означает «хорошо», а хорошо часто требует «в меру». Но последнее слово ей неизвестно.
– А тебе никогда родители не говорили, что твоё настроение является исключительно твоим, и окружающие не несут ответственности за такого же сопляка, который пизданул лишнего?
– Говорили, – фыркнув, открывает дверь, – но я их не слушала.
– Заметно. На заднее, – приказ, который не подлежит обсуждению, но девчонка решает всё же потягаться со мной.
– Я хочу ехать спереди.
– Твоё «хочу» меня мало волнует, – стою, не спешу занять водительское место, чтобы продавить мелкую хамку. – Есть установленные правила. Мы не сдвинемся, пока ты не сядешь туда, куда требуется, – указываю назад и жду исполнения требований.
– Ладно, – закатывает глаза и исчезает на заднем сиденье.
Оказываюсь в машине, едва не ругнувшись снова, потому что девчонка закинула конечности на сиденье и намеренно ёрзает острыми каблуками по кожаной обивке.
– Сядь как полагается, – гаркаю, отчего она дёргается, но желаемый эффект достигнут. – И пристегнись.
– Кто пристёгивается на заднем сиденье? – пищит, переходя на визг.
– Ты. Сейчас.
– Ладно, – недовольно цокает, – всё, пристегнулась. Может, уже поедем? Надеюсь, тебе сказали, что заказ срочный?
Трогаюсь с места, выезжая в сторону трассы, забивая вопль интуиции, которая бьёт копытом. Дерьмовая будет поездка. Ехать два дня, и девчонка ещё подкинет мне проблем. А пока уткнулась в телефон, прерывая блаженную тишину противным щёлканьем. Быстро порхает пальцами по экрану, улыбается и шевелит губами, видимо, проговаривая набираемый текст. И чтобы не слышать монотонный раздражающий звук, поднимаю перегородку.
Тут же тарабанит по преграде, а затем насилует кнопку вызова. Приходится опустить и приготовиться к новой порции недовольства мною.
– Эй! Я против, чтобы ты от меня отгораживался!
– А я против два дня слушать гадкое щёлканье твоего телефона. Или выключай звук, или я поднимаю перегородку.
– Тебе заплатили вдвойне не для того, чтобы ты рот открывал! – заводится, и я понимаю, что озвученный парень здесь ни при чём – девчонка не приемлет иного мнения. И на его месте я бы тоже закинул её в чёрный список, а затем удалил и из своей жизни.
– С огромным удовольствием его закрою, – улыбаюсь, и преграда вновь поднимается.
Блядь. Это тот момент, когда понимаешь, что влип по самые яйца. Два дня. Два, твою мать, бесконечных дня в компании невоспитанной сыкухи! И почему не уточнил пол пассажира, услышав лишь о сумме? Следующий час не обращаю внимания на стук и выкрики, которые, разбиваясь о преграду, доносятся глухими моментами. Спустя четыре опускаю перегородку, чтобы поймать яростный взгляд, впивающийся острыми пиками и раздирающий на куски. И если девчонка решила, что её недовольство откликнется во мне хоть какими-нибудь эмоциями, ошиблась.
– Успокоилась? – спрашиваю безразлично, чтобы она поняла – плевать мне на её метания.
– Я против изоляции, – в меня летит претензия. – Хочу, чтобы ты разговаривал со мной.
– Хотеть не вредно, вредно не хотеть. Знаешь такое? Вероятно, в силу своего юного возраста ты ещё не знаешь, что жизнь исполняет не все наши «хочу». Ради некоторых желаний придётся изрядно напрячься.
– Ты сейчас говоришь, как мой отец, – складывает руки, насупившись и отвернувшись к окну, что позволяет заметить множество серёг вдоль ушной раковины.
 
– Наверное, потому, что я такой же старый.
– И насколько? Тебе пятьдесят?
– Тридцать шесть. Ты мне в дочери годишься.
– Мне двадцать, – выдаёт свой возраст, но я бы поспорил, потому что зверский макияж делает её лет на десять старше.
– И? И в шестнадцать у людей дети рождаются. Ничего особенного. В некоторых странах это возраст вступления в брак.
– Я детей не планирую. Никогда. Роль матери не для меня.
– А какая для тебя? – становится интересно, к чему это чудо стремится, если стремления вообще имеются.
– Я хочу жить свободно. Ехать куда пожелаю, спать с кем хочу и удовлетворять свои желания.
– Для всего этого не существует преград, если у тебя есть пара-тройка миллионов долларов, – подмигиваю, намекая, что у её парня, скорее всего, таких сумм не имеется, а судя по внешнему виду и стоимости украшений, содержит её точно не он. – Я так понимаю, ты на полном обеспечении родителей.
– С чего ты взял? По-твоему, мой парень не может купить для меня, например, браслетик Картье или телефон последней модели?
– Понятия не имею, – пожимаю плечами. – Мне, в общем-то, всё равно. Ты – заказ, о котором я забуду после выполнения. Меня не волнует, где ты окажешься после того, как покинешь мою машину.
– Тебе плевать на своих пассажиров? – придвигается, вклинившись между сиденьями, и при её приближении в нос врезается сладко-приторный аромат парфюма.
– Абсолютно. Это моя работа. Не более.
– Меня зовут Алина, – тихо произносит, потупив взгляд, и на секунду мне кажется, что передо мной девочка с вполне привычными для обычных людей проблемами. Но уверен, лишь кажется.
– Не настолько редкое имя, чтобы я его запомнил.
– А тебя?
– Гай, – озвучиваю прозвище, под которым числюсь в системе Перевозчиков. Настоящее для самых близких, и их немного.
– Это прозвище! – возмущается, желая получить достоверную информацию.
– Большего ты не получишь, Алина. – Девчонка разочарованно возвращается на место, лишь искоса посматривая на меня. – На ночь остановимся в одной из моих квартир.
– Мы остановимся в отеле. Дорогом, пятизвёздочном отеле, где я уже забронировала номер, – машет телефоном, давая понять, что моё мнение в расчёт не берётся и данный момент она спланировала заранее.
– Так не пойдёт.
– Только так, – шипит, – я отказываюсь ночевать в какой-то хате с тараканами.
– Первое: тараканов там нет. Обычная квартира с хорошим ремонтом в тихом районе. Второе: при оформлении заказа уточнений по отелю не было. Подобные моменты оговариваются заранее, к тому же в отеле многолюдно, а я не знаю, кто ты и по какой причине воспользовалась услугами Перевозчика. Если существует вероятность, что тебе угрожает опасность, в отеле защитить тебя будет сложно. Поэтому квартира. Без возражений.
– Я могу оплатить хороший номер на двоих, – камень в мой огород, или, скорее, нежелание менять привычки. – Не переживай, твоя ставка не изменится. Это моя прихоть, и я её оплачиваю.
– Ты хотела сказать, папа? Сомневаюсь, Алина, что ты усердно трудишься.
– А, может, я богатая наследница, имеющая возможность ни в чём себе не отказывать.
– Вряд ли, – усмехаюсь. – Судя по тому, что я увидел за несколько часов, если бы ты имела право голоса, сейчас летела чартером или же восседала на заднем сиденье тачки премиум-класса. Могу предположить, что за эту поездку платишь не ты.
И по этой же причине я увидел страх во взгляде, когда пригрозил отменой заказа. Видимо, девчонка опасается гнева того, кто устроил эту поездку.
– Желать самого лучшего не запрещается.
– Нет. Только при условии, что лучшего ты достиг собственными усилиями. В этом случае «лучшее» приносит гораздо больше удовольствия.
– Родители обязаны обеспечивать своих детей!
– А, всё-таки папа? – Смеюсь в голос, подтверждая свою теорию. – Так бы и сказала, а то разыграла спектакль.