Жестокий роман. После (СИ)

— Но это же только на случай… хм, пока нет никаких предпосылок. Мы держим весь периметр под контролем.
— Выполняйте приказ.
Мне все-таки приходится оторваться от Вики, посмотреть на помощника. Тот медленно кивает.
— Все сделаем.
— Отлично.
Я опять смотрю на нее.
Раньше казалось, что стоит выбраться из тюрьмы и все вернется. А теперь понимаю, возвращать давно нечего.
Пиздец. Как я мог столько всего упустить?
Дети играют со своими щенками, а она подходит и присаживается рядом, подается вперед и треплет одного из псов за ухом. Хотя псом назвать эту мелочь трудно. Так, игрушки для развлечения. Толку от них нет. Но детям нравятся.
Все мои внимание приковано к ней. Тонкая фигура. Хрупкая. Несмотря на выразительные изгибы. Так и тянет талию ладонями обхватить.
Я могу ощутить ее тело под своими пальцами. Руки помнят каждую линию. Могу четко прочувствовать тепло. Трепет. Малейший отклик. Прежде она отдавалась мне без остатка. Выгибалась подо мной, обвивала мои бедра своими ногами. Надсадно стонала, сжимала мои плечи, царапала спину как дикая кошка. Она извивалась на моем члене, билась в судорогах оргазма.
Кадры всплывают в памяти настолько живо, что я могу почувствовать вкус ее кожи на языке. Могу вдохнуть аромат ее волос. Могу ощутить как ее внутренние мышцы резко сокращаются вокруг моего одеревеневшего от похоти хера.
И что, блять? Все это подделка? Ненастоящее?
Взвыть готов. Стискиваю челюсти до скрежета.
Ебануться. Сейчас во мне точно и похоти нет. Только тень от того гремучего желания осталась. Сейчас мне от нее совсем другое нужно. И это нахуй убивает.
Подойти бы ближе. Обнять. Провести ладонью по ее плечам. Развернуть к себе лицом. Заглянуть в черные глаза и не увидеть там ни на намека на ужас.
Я бы просто хотел говорить с ней. Тихо. Спокойно. Просто сидеть рядом. Ощущать ее присутствие. Не через стекло, не через ебанное окно. Вот так. Здесь. Близко. Чтобы появилась возможность дотронуться.
А она шарахается от меня как от прокаженного.
Утром мы столкнулись на террасе. Реакция у нее оказалась еще хуже, чем когда я очнулся от своего долбанного припадка в оружейной комнате.
Глаза распахнуты. Блестят так, будто она прямо сейчас разрыдается. Губы дрожат. Побледнела в момент. Точно готова в обморок грохнуться.
Охуенно мы сблизились. Ничего не скажешь.
Но как еще можно реагировать на психа, который сам до конца не понимает что творит и на что вообще блять способен?
— Вижу, ты времени даром не теряешь, — раздается голос брата. — Тренируешься, не жалея кулаков.
Я задергиваю штору и отхожу от окна. Киваю на стул напротив своего стола, предлагая присесть.
Брат закрывает дверь, проходит вперед и занимает место.
— Что за срочность? — хмуро спрашивает он. — Ты отвлек меня от заключительного этапа.
— Это важнее.
— Ты уверен? — кривится. — Мы впервые работаем против такого высокого уровня. Это тебе не просто криминальные разборки. И не борьба кланов. Ставки слишком высоки.
— Знаю.
— Тогда выкладывай.
Я рассказываю ему про срыв. Сообщаю ключевые детали. Как от вспышки ярости отключился, как выплескивал злобу в тренировочном зале и провалился во тьму.
— Ты не чувствовал боли? — уточняет брат. — В момент пореза понятно, что нет, ведь ты слабо соображал. А после? Когда вернулся в сознание?
— Чувствительность возвращалась постепенно.
— Сколько по времени?
— Часа три, — отмахиваюсь. — Слушай, мне похуй на это. Плевать на эту блядскую боль. Мне надо понять, как избежать новых приступов. Как раз и навсегда избавиться от этого дерьма. Есть идеи?
— Марат, — усмехается. — Ты реально не понимаешь?
— Что? — рявкаю. — Раз был способ войти в это состояние, должен быть способ и отключить его на хер.
— Думаешь, все так просто? — прищуривается, изучая меня. — Включил. Выключил. И готово?
— Не мудри, — отрезаю. — Ты годами разбирался в этой теме, практиковал что-то. Я уверен, должен быть путь. Гипноз. Таблетки. Да хуй знает. Терапия какая-то. Меня слабо ебет, как именно это все будет решено. Главное — результат.
 
Он достает зажигалку. Щелкает. Пламя взвивается, а потом исчезает, стоит брату убрать палец в сторону.
— Наш мозг иначе работает, — говорит и опять щелкает, наблюдает за пламенем, склоняет голову к плечу и переводит взгляд на меня. — Эту дверь не закрыть.
— Должен быть способ.
— Да, способ есть, — хмыкает и убирает зажигалку в карман. — Только готов поспорить, этот способ тебе по вкусу не придется.
— Ясно, что метод будет не из приятных, но я готов. Мне важно защитить Вику. Она должна понимать, что я в порядке, и она рядом со мной в безопасности.
— Ну такой вариант и правда существует.
— Отлично. Что нужно делать?
— Выбери, как хочешь умереть. В бою. Или сам себя грохнешь.
— Ебать, — резко поднимаюсь из-за стола и подхожу к нему, сжимая кулаки до хруста суставов. — Что за хуету ты несешь?
— Я дал ответ на твой вопрос.
— Джохар!
Он мрачнеет и поднимается так порывисто, что тяжеленный стул отъезжает в сторону. Теперь мы друг против друга.
— Ты не должен называть меня по имени, — цедит брат. — Я оставил это в прошлом. Вместе со всей своей властью. Вместе с нашим проклятым родом.
— И что? В пекло эти дебильные правила. После всего, что произошло, нет смысла придерживаться старых традиций и устоев.
— Не верю, что слышу такое от тебя, Марат, — усмехается. — Но не забывай, что Джохар давно стал покойником, и я убил его не просто так. Он очень близко подошел к той самой двери, которую распахнул ты.
В кабинете стоит мертвая тишина.
Я думаю о том, сколько знал про изгнание старшего брата. Мало. Раньше для меня хватало слова отца. Ослушаться? Нарушить приказ? Никогда. Тогда казалось все дело, в том как сильно разошлись их взгляды на будущее клана Ахметовых.
С кем заключать союз? С кем воевать? Чем торговать? Куда вкладывать ресурсы? Много стандартных вопросов, но ответы все чаще расходились.
Отец продвигал одну дорогу для развития. Джохар отстаивал абсолютно другую. Финалом послужила кровавая расправа над одной из враждебных группировок. Отец отослал туда самых сильных и беспощадных бойцов, а Джохар находился с важным поручением в чужой стране, только по приезду узнал про ту бойню.
Помню, как услышал их разговор. Сам недавно вернулся после того, как целый год в стране отсутствовал, поэтому был вообще не в курсе тех раскладов.
— Я дал им слово, — рычал Джохар. — Пообещал им свою защиту. Лично! А ты вырезал их как свиней. Никого не пожалел. Ты подписал договор с их врагами.
— Эта сделка для нас выгоднее, — отмахнулся отец. — Когда ты успел стать таким чувствительным? Запал на женушку их главаря? Да, не пытайся скрывать очевидное. Я прекрасно знаю про то, как ты драл ту подстилку. Раз не можешь по-настоящему выйти на поле боя, то включайся в обычную работу. Я не позволю, чтобы моим главным наследником вертела какая-то подзаборная шмара.
— Так вот в чем суть, — оскалился Джохар. — Поле боя. Тебе так не дает покоя отказ. Ты привык, что каждый подчиняется тебе безоговорочно.
— А как иначе? Кто вы все? Без меня? — отец врезал кулаком по столу. — Просто щенки безродные. И да, твою трусость и слабость я не простил. И никогда не прощу. Мой сын повел себя как жалкий сопляк. Получил такую возможность и проебал. Конечно, проще тягать всяких шалав по подворотням.
Тогда я не мог понять слов отца. Решил, это голос эмоций, который слабо связан с реальностью.
Мой брат один из лучших воинов, которых я встречал. Он многому меня научил, всегда служил примером. Трус? Слабак? Нет, это полный бред.
Теперь я начинал понимать.
— Ты заигрался, — бросил Джохар и вонзил наш родовой кинжал в крышку стола, прямо перед лицом отца.
— Глупец! Ты что творишь? Хочешь, чтобы я лишил тебя наследства? Отстранил от всех дел?
— Поздно, ни черта ты не сделаешь, — рассмеялся. — Я отрекаюсь от всего сам.