Дальний и Ближний (СИ)

Бардак. Стопки грязной посуды. И всё это утром маме мыть.
Подумав, открываю кран и приступаю к мытью. Заодно займу себя. Через полчаса всё чистое и аккуратно составлено.
— Ого! — заходит на кухню подвыпивший отец, и осматривает мою работу. — Обычно в детстве ты в доме так всё вылизывал, когда косячил. Что сейчас? — подкуривает у приоткрытого окна.
— Обязательно должно что-то быть?
— Я ж тебя знаю, — с хитрой пьяной улыбочкой.
Медлю.
Хер с ним, всё равно узнает!
— Я контракт подписал, пятнадцатого уезжаю в учебку, а через месяц в Сирию, — выдаю правду.
В дверях звук разбившейся посуды.
Это мама уронила тарелки, которые несла на кухню.
— Ты что такое говоришь, Глеб? — оседает на стул, хватаясь за сердце. — Признайся, сынок, ты пошутил сейчас?
— Нет, мама… Я не шучу.
  
Глава 45
 
Глава 45
Слежу через стекло, как снег большими хлопьями застилает двор.
Устроившись на подоконнике, намеревалась почитать книгу, но красота за окном отвлекла внимание.
Жаль здесь нельзя ничего фотографировать, иногда картинки вокруг так и просятся в кадр.
Выйду отсюда, запишусь на курсы фотографии.
Интересно, в Благовещенске есть такие? Наверняка имеются.
Тарас идёт с пакетами от домика охраны. Очередная доставка продуктов.
Приглядываюсь к нему. Есть в нём что-то странное, но не могу уловить что именно.
Вроде обычный, но вот походка… Будто легче.
Оставляю закладку в книге и спускаюсь вниз. Я просила купить мороженое. В стаканчиках. И хочу его прямо сейчас.
Он раскладывает продукты по полочкам в холодильнике.
Непривычно, что он как домохозяйка почти всё делает. Но, по сути, ему тут заняться нечем, только командовать.
Я думаю, он так же, как и я, ждёт не дождётся окончания нашей ссылки, чтобы вернуться к нормальной работе.
— Привезли? — заглядываю в ещё нераспакованные пакеты.
— Что? — смотрит удивлённо.
— Я же просила, — ныряю на дно сумки.
Он словно не понимает о чём я.
— Тарас, деменцией вроде вам болеть рановато. Мороженое.
— Есть такое, — с улыбкой щёлкает пальцами и достаёт из морозилки упаковку.
Он улыбается… Широко и искренне. Так, что ямочки на щеках прорезают кожу.
А у меня мороз по спине.
Я никогда его такого не видела. Засмеялся всего один раз за три месяца, а тут — нате.
— У вас всё хорошо? — разрываю пакетик, наблюдая за ним.
— Да.
Улыбка не сползает с лица. И глаза искрящиеся. У Шипа таких не бывает. Обычно у него в них недовольство и надпись — как вы все меня задолбали.
А тут…
Не глядя, залезаю на высокий стул у барной стойки. Облизываю ледяное и сладкое мороженое.
Хмм… Не очень.
С Глебом мы ели вкуснее.
— На улице очень красиво, — киваю на окно.
— Да, сказка, — воодушевлённо. — В такую погоду гулять хорошо. Или на лыжах.
— А вы мне на залив обещали, но так и не сводили.
— Обещал, свожу, — опять улыбка. — Идите, собирайтесь.
— Серьёзно? — не верю своим ушам.
— Абсолютно! Одевайтесь потеплее, там может быть ветер.
Не доев мороженое, срываюсь наверх, чтобы собраться.
Свитер, колготки под джинсы. Шарф где-то должен быть, — роюсь в шкафу.
Вот он!
Тот самый, что Глеб подарил. И рукавички.
Через пять минут я при полном параде стою в ожидании Тараса у входной двери.
Наконец-то выйду за территорию моей индивидуальной тюрьмы с комфортными условиями.
Внутри всё трепещет от радости.
Шип выходит из кабинета, застёгивая в кобуру пистолет.
— Это обязательно?
— Да.
Ну, конечно… Вдруг меня кто-нибудь за забором караулит. Так и ждёт в сугробе, когда я выйду, чтобы убить.
Ой, да ну вас! — машу рукой и выхожу на улицу.
Глубокий вдох и дебильная радостная улыбка на всё лицо.
Кайф!
Легкие распирает от морозного свежего воздуха. До хрипоты. Кажется, ещё раз вдохну, и они лопнут, как воздушный шарик.
Необъяснимые ощущения.
Тарас выводит меня за ограду дачи, вниз по дороге между деревьев, занесённых снегом.
К ней примыкает дорожка, ведущая вниз по склону к заливу.
 
— Смотрите под ноги, — предупреждает Шип.
Поздно.
Делаю несколько шагов, поскальзываюсь и еду на жопе вниз по склону, как на горке. Разворачиваюсь назад, Тарас бежит следом, размахивая руками, тоже падает и следом за мной на пузе.
Торможу ногами о большой камень. Сзади налетает капитан. От толчка ударяюсь головой о валун. Не сильно, но ощутимо.
— Ай! — хватаюсь за лоб.
Переползает на коленях вперёд.
— Покажи, — убирает руку. — Шишка будет, — посмеивается.
Взгляд кошачий. Игривый. У Глеба такой был, а у Шипа никогда. Словно подменили человека.
Или он воспользовался советом и выпустил своего внутреннего ребёнка?
Сомневаюсь. Ему и так комфортно. У него есть власть. Над своими людьми. Надо мной. Не меняются люди резко.
Может, заболел?
Снимаю рукавичку и прикладываю ладонь к его лбу.
— Это вы зачем? — сводит глаза к переносице и поднимает вверх.
Смешит.
— Ведёте себя странно, — встаю на колени, а потом поднимаюсь.
Вся в снегу. Отряхиваюсь. Тарас помогает.
— И в чём моя странность? — убирает снег с моей шапки и смотрит внимательно в глаза.
— Вы почти не улыбаетесь, и вдруг такие перемены.
Призадумался. И меняет выражение лица на хмурое.
Но не надолго его хватило. Через пять минут опять лыбится.
— Вы влюбились, — высказываю догадку, подходя к кромке льда. — Надеюсь, не в меня?
— Возможно… И точно не в вас.
— Тогда в кого? Варламову?
— И не в неё тоже, — подходит ближе. — Я давно люблю одну девушку, — с теплотой в голосе.
И немного с грустью.
— А она?
— И она…
— Я рада за вас.
Неловкие взгляды.
Делаю несколько шагов в сторону и вглядываюсь вдаль.
Значит, он здесь тоже как в заточении. Где-то ждёт любимая женщина, ревнует и злится. Я бы так делала. И делаю, думая о Глебе.
Но есть одна большая разница. Он с ней может общаться, а я нет. Мне только сказали, что Морозов жив, здоров, бросил университет и занимается работой.
Всё-таки не стал учиться.
Эх, балбес…
Погулять долго не получается, на побережье ветер и мороз щиплет кожу. Я чувствую, как пальцы начинают замерзать. Даже рукавички не спасают.
— Пойдёмте домой. Холодно, — обращаюсь к стоящему в сторонке Тарасу.
Он мне не мешает, не отвлекает разговорами. Просто стоит и смотрит куда-то в сторону горизонта, скрытого пеленой снега.
Забраться наверх — нелёгкая задача. Съезжать вниз на заднице было гораздо проще. А в горку приходится хвататься за ветки деревьев вдоль дороги, чтобы подняться.
Пока добираемся, я вся мокрая под пуховиком и задыхающаяся.
— Секундочку…- приваливаюсь спиной к дереву, чтобы передохнуть.
Рановато такие нагрузки себе давать, у моего организма к концу дня заряд заканчивается, и я падаю без сил даже в состоянии покоя. А тут…
Сегодня " батарейка" сдохнет раньше. Главное, не на ходу. А то замру как кукла, у которой завод закончился. И придётся товарищу капитану меня на себе тащить.
Отдохнув, возвращаемся на дачу.
Я ухожу в свою комнату спать.
Просыпаюсь около девяти часов вечера.
Тихо.
Тарас обычно в это время новости смотрит.
Улавливаю его голос в кабинете.
Дверь немного приоткрыта. Он стоит у окна и разговаривает по телефону.
Вслушиваюсь.
— Мы же с тобой прекрасно знали, что он будет молчать… Пусть посидит в камере, там ребята знают, как расшатать психику для признания… Но, Тасс, теперь внутренники возьмутся за тебя. Ты затянул с арестом, дав время вывести деньги. Его жена с сыном уже улетели и получают лечение в американской клинике… Я понимаю твои благородные мотивы, но им похуй. Им нужна показательная порка. И боюсь, сейчас даже батя не поможет. За него тоже могут взяться. С его молчаливого согласия мы тянули с арестом Аксёнова…