Русский ВИТЯзь прямо не ходит
Внутри было немного прохладно и пахло пылью. Александра сделала несколько шагов к светившемуся впереди окну, следуя мимо дверей с разными надписями, и остановилась у самой последней: «Павсикакий Рубентьевич Юст». Абсурдность происходящего её не пугала, ведь она была уверена в том, что всё в жизни объяснимо и преодолимо, и почитала как единственного бога физику. Александра осторожно приоткрыла дверь и заглянула внутрь. За видавшим виды столом, заваленным бумагами, сидел хилый дядечка с усиками и, периодически протирая старенькие очочки, беседовал с посетителем в чёрном худи с небрежно наброшенным глубоким капюшоном.
– Наследница не объявилась, значит, права переходят к Архимату! – говорил тот хриплым прокуренным голосом.
Архимату?! Александра удивлённо приподняла брови. Это же почти как архимаг, но занимающийся либо чем-то крайне нецензурным, либо до удивления физкультурным, или очень математическим. Кто мог скрываться под таким именем? Или это слово можно было считать названием какой-то неизвестной должности? А наследница кто? Получается, что этот тип в худи говорит о ней?
– Так ведь и срок ещё не вышел! Объявится наследница! До полуночи далеко! – резонно заметил нотариус. – Так что не могу, голубчик, ничем не могу вам помочь!
– Хорошо! Я приду ровно в полночь! И тогда ты отдашь нам всё! – угрожающе произнёс прятавшийся под капюшоном субъект.
У Александры было чёткое ощущение, что тот не зря прячет лицо.
– Помилуйте, дорогой мой! – возмутился на это Павсикакий Рубентьевич. – У меня рабочий день не резиновый! Приходите завтра! А ещё лучше через недельку!
– Попробуй только контору закрыть, очкарик! Я тебя везде найду! – процедил сквозь зубы посетитель.
Недовольно ворча (хотя это больше было похоже на рычание), он поднялся и направился к двери. Внутри капюшона колыхалась чернильная пустота вместо лица. Интересный эффект! Что-то похожее – видимое отсутствие тела – было в древнем фокусе «говорящая голова» и достигалось с помощью обычного зеркала. А здесь? Александра быстро отступила за угол, где коридор образовывал тупик, и спряталась за колонной. Инстинкт самосохранения, да и простая логика, подсказывали, что с этим типом в худи лучше не встречаться, даже если очень хочется выяснить, как он прятал лицо и кому служил. Послышались удалявшиеся тяжёлые шаги и свистящее дыхание, а, когда всё стихло, в коридоре прозвучало судьбоносное и сдержанно радостное:
– Вы ко мне, голубушка?
– Да, если вы нотариус! – сказала Александра, выходя из укрытия.
– Нотариус, нотариус! Милости прошу! – очкарик широко распахнул дверь в кабинет.
Александра вошла внутрь и села на плетёный стул, теребя в руках сумку с завещанием, пока нотариус закрывал дверь на три оборота ключа. Кабинет представлял собой нечто среднее между комнатой в какой-нибудь «заброшке» и действующей канцелярией времён Керенского. Всё казалось старинным, нереальным и загадочным. Александру это не пугало, потому что временные петли и скачки как раз и являлись предметом изучения и направлением её научной работы, которая давно вышла за рамки проекта, обозначенного проректором.
И вообще, чем абсурднее ситуация, тем интереснее понять её суть! Александра внимательно разглядывала покрытые трещинами, выцветшие стены, старый, полустёршийся паркет, и жалела о том, что пришла сюда без нужных приборов и не могла сделать замеры. Оставалось только наблюдать. Впрочем, многие великие открытия были сделаны методом наблюдений. Её взгляд скользил по антикварным шкафам с декоративной резьбой и завитушками на ободранных дверцах, по пыльным полкам, где за стеклом стояли архивные картонные папки со странной маркировкой на корешках типа «ГНУ», «ЖНУ», «ПНУ» и так далее. На окне с замызганными стёклами и ржавыми решётками скучали многочисленные горшки с фикусами разного калибра. Толстые тёмные листья этих цветов казались восковыми, а множество круглых отпечатков на подоконнике, говорило о том, что часть комнатных растений, стоявших здесь, уже раздали посетителям. Занятная контора!
– Как хорошо, что вы всё-таки пришли! По правде говоря, вы наш единственный козырь! – облегчённо вздохнув, произнёс Павсикакий, увидев завещание у неё в руках. – Так что фик, то есть фикус теперь Архимату, а не имущество!
Он погрозил пальцем в сторону закрытой двери, словно обладатель чёрного худи и хриплого голоса стоял за ней. Так вот зачем здесь фикусы! Александра невольно усмехнулась, вспомнив вереницу угрюмых типов, попавшихся ей навстречу. Интересный способ отказа клиентам.
– Мне кажется, произошла какая-то ошибка, ведь у меня нет родственников, которые могли бы мне что-то завещать, – её голос звучал глухо и отдалённо, словно она находилась не здесь, а разговаривала с нотариусом по телефону.
– Да что вы, голубушка! Как можно?! У нас серьёзная контора! – возмутился Павсикакий, всплеснув руками, от запястья до локтя упрятанными в засаленные нарукавники. – Нам доверяли свои дела даже династии…
Он осёкся, скомкав окончание фразы, и продолжил уже в другом русле:
– Вот! Не изволите ли получить?
Нотариус протянул Александре гербовый бланк с золотым тиснением – «Свидетельство о праве на наследство». Александра взяла документ, подивившись качеству бумаги, казавшейся старше не только самой наследницы, но и этой комнаты, и пробежала глазами текст, не найдя, впрочем, ничего криминального. Возможно, юристы сказали бы иначе. Надо бы сперва показать это знакомым с юрфака.
– Подпишите здесь, и покончим с этим! – настаивал тем временем нотариус, пододвигая раскрытую амбарную книгу, где рядом с записью о получении стояла жирная галка, и протягивая наследнице перо, кончик которого он услужливо обмакнул в чернила.
– А кто такой Архимат? Да и сама эта Ведагора… Она кто мне?! Отчего умерла? И почему меня выбрала наследницей? – спросила Александра, наблюдая, за каплей, отчаянно болтавшейся на самом острие.
Похоже, у неё с этой каплей было сейчас нечто общее.
– Это вам, голубушка, блюститель расскажет, но позже, а срок вашего пребывания здесь закончится через …
Павсикакий Рубентьевич глубокомысленно посмотрел на стену, и Александра тоже последовала его примеру. Прямо у потолка неожиданно проступили часы, циферблат которых представлял собой запутанный лабиринт из переплетений шестерёнок и цифр, словно совмещая сразу несколько временных отсчётов в разных системах. Всё это безобразие двигалось, мигало и скрипело, как несмазанная телега.
– Через… Йо! – воскликнул он, вытаращившись на часы.
– Что?! – опешила Александра, не понимая, что так испугало нотариуса, раз тот даже чуть было не выругался в голос при клиенте.
– Я говорю, остались считанные йоктосекунды! Подписывайте! – воскликнул он. – Или наследство накроется медным тазом!
Тазы кстати в конторе тоже были в наличии. Александра, быстро оценив временной интервал (йоктосекунда равнялась где-то единице, делённой на один с двадцатью четырьмя нулями секунд – короче, времени было мало!), поставила свою подпись в нужной графе вместе с жирной кляксой и положила перо рядом с амбарной книгой. В этот момент из часов неожиданно выскочила крупная кукушка, похожая по размерам скорее на заикающегося петуха:
– Ку…Ку! Ку…Ку! – произнесла она подозрительно знакомым приятным мужским голосом, и комната будто рассыпалась на тысячу осколков, оставив Александру стоять около дома номер четыре на Пречистенке.
Она, удивлённо хлопая глазами, озиралась вокруг, не понимая, что произошло, пока не обнаружила рядом Сеньку.
– Ку-ку, грешница! – нагло улыбаясь, повторил он.
Вот кому принадлежал голос! Неужели всё-таки розыгрыш?! Александра уже собиралась высказать этому донжуану всё, что о нём думала, но вовремя обнаружила гербовый бланк, который сжимала в руке. Значит, всё было взаправду?! Дома разберёмся! Она быстро свернула документ в трубочку, сунула в сумку и спросила:
– Кукушка, кукушка, сколько мне лет жить?
Этот вопрос почему-то вызвал некоторое замешательство у Сеньки. Он как-то слишком внимательно и пристально посмотрел на неё, словно этот срок жизни был написан у его собеседницы на лбу. Кстати, глаза у Сеньки тоже были странные: Александре даже померещился огненно-алый циферблат вместо радужки с необычными цифрами, разбросанными по кругу. Правда, это наваждение исчезло через пресловутую йоктосекунду, так что иридодиагностика не удалась: замысловатые узоры Сенькиной радужной оболочки действительно при хорошей фантазии можно было принять за римские цифры, но не более того.