Бытие

Весь остаток сил у Бина ушел на то, чтобы втащить наверх один мешок, потом осторожно пробраться по наклонной крыше и, наконец, попасть к дому-гамаку, где его ждали женщина и ребенок.
– Камни?
Мейлин смотрела на множество предметов, выложенных перед ней Бином. На востоке посветлело перед рассветом, тем не менее ей пришлось зажечь лампу, чтобы разглядеть небольшой клад; при этом она прикрывала огонь и говорила шепотом, чтобы не разбудить малыша. В слабом свете отчетливо выделялся шрам у нее на лице – след раны, которую она в детстве получила в ужасном хунаньском землетрясении.
– Ты радуешься камням?
– Они лежали на полках, и все были снабжены ярлычками, – объяснил он.
Обработав два ожога, Бин начал тщательно смазывать царапину на левой ноге, стараясь экономить мазь: после долгого пребывания в воде снова открылись старые раны.
– Конечно, этикетки, которые так долго пробыли в воде, прочесть невозможно, но там были стеклянные витрины…
– Не похоже на драгоценные камни. Не алмазы и не рубины, – перебила она. – Да, некоторые из них красивы. Но мы повсюду находим обкатанные прибоем камни.
– Видела бы ты те, что стояли на особом возвышении посреди комнаты. Некоторые в красивых шкатулках из дерева и хрусталя. Говорю тебе, это какая-то коллекция. И она наверняка ценная, если владелец так старался ее спрятать…
– Шкатулки? – Она слегка заинтересовалась. – Ты принес хоть одну?
– Несколько. Оставил на плоту. Я очень устал. И проголодался.
Он принюхался к кастрюле, в которой Мейлин оставила часть ужина, того самого, что он пропустил. Бин уловил запах рыбы, жаренной с луком-пореем, просто луком и красными водорослями, которые Мейлин добавляет почти в каждое блюдо.
– Пожалуйста, принеси эти шкатулки, Сянбин, – попросила Мейлин. – К твоему возвращению еда согреется.
Бин охотно проглотил бы еду и холодной, но покорно вздохнул и собрался, отыскав в себе силы напрячь дрожащие мышцы. Я еще молод, но уже знаю, каково быть стариком.
Рассвет помог ему преодолеть крышу и, не споткнувшись, спуститься по лестнице. Дрожащими руками Бин отвязал еще два мешка, которые распирали изнутри какие-то угловатые предметы. Тащить их наверх и волочь по крыше оказалось настоящим мучением.
«Большинству наших предков приходилось еще хуже, – напомнил он себе. – В течение тридцати лет дела в Китае шли хорошо… потом снова ухудшились. Для бедных».
Конечно, надежда – опасная штука. Время от времени приходится слышать о нашедших сокровище жителях участков. Но обычно реальность мигом хоронит надежды. «Ну, может, это всего-навсего личная коллекция геолога-любителя, – подумал он, с огромным трудом преодолевая последние несколько метров. – Увлечения человека драгоценны для него, но не имеют рыночной стоимости».
И все же, когда Бин во второй раз упал от усталости на пол их дома-гамака, любопытство придало ему сил, чтобы поднять голову, когда проворные пальцы Мейлин взялись развязывать веревки. Перевернув один мешок, она высыпала из него множество камней и несколько шкатулок, о которых он говорил, красивых резных шкатулок из дерева, с наклонными окошками, которые блестели слишком красиво для простого стекла.
Впервые Бин увидел в глазах жены огонек. Она заинтересовалась. Один за другим Мейлин поднимала предметы, вертела в свете лампы… потом отодвинула занавеску, впустив резкие горизонтальные лучи света: над Восточно-Китайским морем показался край солнца. Проснулся и заворочался ребенок, а Бин тем временем переложил разогретую еду из кастрюли в тарелку.
– Открой, – настойчиво сказала Мейлин, ставя его перед выбором между тарелкой и самой крупной из шкатулок, которую протягивала ему. Он со вздохом отодвинул еду и взял тяжелый ларец величиной и весом примерно с его голову… может, чуть больше. Бин принялся открывать проржавевший замок, а Мейлин взяла на руки маленького Сяоена, чтобы покормить.
– Может, лучше подождать и почистить ларец? – заметил Бин. – Зачем ломать, чтобы заглянуть внутрь? Сам ларец может быть ценным…
 
Неожиданно древесина с треском раскололась по шву. На колени Бину хлынула мутная вода, а следом вывалился громоздкий предмет, такой гладкий и скользкий, что едва не соскользнул с колен.
– Что это, супруг? – спросила Мейлин. – Опять камень?
Бин вертел предмет в руках. Тяжелый и твердый, зеленоватого оттенка, как светлый нефрит. Хотя, возможно, это слизь, которая осталась даже после того, как предмет вытерли тряпкой. Кусок настоящего нефрита такой величины может стоить очень дорого, особенно когда ему придана приятная овальная форма – форма продолговатого яйца. Бин, продолжая протирать предмет, поднял его к горизонтальным лучам солнца, чтобы рассмотреть получше.
Нет, все-таки это не нефрит.
Но разочарование постепенно сменилось удивлением, когда луч, коснувшись гладкой поверхности, словно погрузился в стеклянный овоид. Поверхность яйца потемнела, как будто предмет жадно пил солнце.
Мейлин что-то удивленно прошептала… и ахнула: камень у них на глазах поменял цвет…
И засветился собственным светом.
СКАНАЛИЗАТОР
МАРСИЯ КАТАМИ. Мы вернулись. Перед перерывом мы слышали, как профессор Нузон, знаменитый ученый и воистину овод, усомнился в предположениях, стоящих за проектом «Золотое ухо», величайшей из программ СЕТИ, которую возглавляет другой наш гость, доктор Ханна Спирпат. Профессор, вы в своей блестящей манере предположили, что ключевую роль в принятии решений самыми продвинутыми культурами чужих должна играть экономика. Разве сверхсущества не должны быть выше таких проблем, как деньги?
 
ПРОФ. НУЗОН. Послушайте, эти существа могут быть разными! Какими-нибудь сверхобщественными обитателями муравейника, или обожествляющими себя солипсистами-андроидами, или шиши-фуфу вавилонокапиталистами, или мистиками, шаманами-колдунами… или даже сверхпросвещенными раста-существами, живущими внутри дымного кольца из прекрасного священного аромата. Разнообразие – это здорово, и кому нужны эти измы-магизмы?
 
Д-Р. СПИРПАТ. Что? Послушайте. Я знаю вас как студента Тулейнского университета. Прежде чем заговорить на этом поддельном раста-жаргоне, вы говорили на чистейшем английском! Вы утверждаете, что даже в инопланетных культурах есть деньги?
 
ПРОФ. НУЗОН. Какую бы систему самоуправления ни избрала суперкультура, некоторые вещи диктует простая физика. Обычный маяк, который столетиями непрерывно кричит «привет!» во все стороны, конечно, ошеломляет – и раздражает соседей сильней, чем оркестр барабанщиков, которым слон на ухо наступил. Особенно когда есть более действенные способы.
 
МАРСИЯ КАТАМИ. Более действенные?
 
ПРОФ. НУЗОН. Уже давно, на рубеже столетий, трое крутых парней: Бенфорд, Бенфорд и Бенфорд – показали, что любая цивилизация, желающая осуществить Первый Контакт, будет делать это периодически, а не постоянно. Она будет использовать узкие практичные лучи и посылать короткие сигналы туда, где наиболее вероятно возникновение молодых развивающихся цивилизаций; потом они станут проверять следующие, потом следующие, пока не вернутся к первой звезде. И так – регулярными циклами. Ясно? Понятно?
 
Д-Р. СПИРПАТ. Это называется прозвоном. Сигнал «вау» («ого-го») мог быть таким звонком.
 
ПРОФ. НУЗОН. Совершенно верно, чуваки. Простые расчеты показывают – на это требуется миллионная доля энергии ярких маяков, которые ищет СЕТИ.
 
Задумайтесь об этом. Если и ученик, и учитель прочесывают небо узкими лучами, какова вероятность того, что оба: и приемник, и передатчик – будут направлены друг на друга в один и тот же момент? Это очень маловероятно, подруженция! Так мы ни к чему не придем.
 
МАРСИЯ КАТАМИ. А какая стратегия поиска была бы лучше?
 
ПРОФ. НУЗОН. Искатели вроде Ханны предполагают, что мы можем искать в узком диапазоне, а ипы – вещать в широком. Имеет смысл широкий поиск узких лучей, которыми передают сообщения ипы.
 
Д-Р. СПИРПАТ. Этот метод потребует сотен радиотелескопов, расположенных по всей планете, чтобы покрыть все небо. Можно спросить нашего ученого шоумена, а кто будет за это платить?
 
ПРОФ. НУЗОН (со смехом). Сотни? Нет, тысячи! Ну и что? Сделайте их дешевыми, обычными и простыми, чтобы мириады любителей, братанов и сестренок могли ими пользоваться во всех уголках планеты. В таком случае каждая тарелка будет обшаривать один живой участок неба. Получится сеть из этих домашних ячеек – она станет величайшим телескопом, который смотрит одновременно во все стороны! Он позволит засечь короткие сигналы далеких цивилизаций… если предположить, что сверхмудрые чужаки существуют. Но будет и очень важный побочный эффект.
 
МАРСИЯ КАТАМИ. Какой, профессор?
 
ПРОФ. НУЗОН. Как же… всяким бадулу или бакрам, ворюгам будет труднее подобраться к нам! Представьте себе планету, на которой смотрят в небо миллионы любителей со своими терпеливыми роботизированными антеннами. Сеть без центрального управления. Хотите преимущество? Больше никаких страшных и глупых сказок про гадкие НЛО, которые привозят лысых злых призраков пугать добрых людей. Больше никаких баек про НЛО! Да будут они благословенны (смеется).
 
МАРСИЯ КАТАМИ. Ну, доктор Спирпат? Чем вы ответите на предложение заменить большие дорогие телескопы вашего института на всемирную сеть любителей, способных одновременно охватить все небо?
 
Д-Р. СПИРПАТ. Забавно. Наши друзья в лиге СЕТИ пытаются разработать нечто подобное. Жаль только, что сценарий Профну основан на сомнительном предположении.
 
МАРСИЯ КАТАМИ. Каком именно, доктор?
 
Д-Р. СПИРПАТ. Что передовые технологически развитые внеземные цивилизации заботят такие вещи, как экономика. Или эффективность.
 
ПРОФ. НУЗОН. Ча! Не важно, насколько они передовые! Рулят законы физики. Даже если это гигантская цивилизация, вплоть до третьей группы по Кардашеву, способная использовать энергию целой галактики! У них все равно будут первоочередные задачи и необходимость поддерживать равновесие. Каковы бы ни были их технологии, этим существам придется выбирать методы, которые позволяют достичь цели без лишних затрат…
 
Д-Р. СПИРПАТ. «Эффективность» – современное понятие, предполагающее, что общество состоит из групп с противоположными интересами и у каждой есть свои приоритеты. Сегодня бедные менее влиятельны, чем богатые, но все же влиятельны. Согласна, в таких условиях даже самым сильным приходится вести переговоры и уравновешивать цели, стараясь удовлетворить запросы как можно большего числа групп. Но ваше предположение, будто бы то же самое происходит везде, есть пространственно-временной шовинизм! Даже человеческие цивилизации не все были таковы. Я могу назвать целый ряд цивилизаций, которые осуществляли грандиозные проекты, не заботясь об эффективности.
 
МАРСИЯ КАТАМИ. Приведите пример, доктор.
 
Д-Р. СПИРПАТ. Конечно. Древний Египет. Когда там строили пирамиды, располагая их как отображение звезд Ориона, их исполинские размеры посылали наблюдателю сообщение: «Смотрите! Мы разумны, и мы здесь!»
 
ПРОФ. НУЗОН. Эта «теория Ориона» сомнительна…
 
Д-Р. СПИРПАТ. Верно. Но вот что несомненно. Фараоны Древнего царства вкладывали в свои усилия гигантские ресурсы, не обращая внимания на «конфликт интересов». Просто делали самое большое и самое заметное из всего возможного.
 
МАРСИЯ КАТАМИ. Итак – если я вас верно поняла, надеюсь, – кажется, вы говорите… что ваша стратегия поисков СЕТИ направлена на отыскание гигантских маяков, которые непрерывно передают сигнал во всех направлениях… и делают это из чистого альтруизма… этим цивилизациям незачем печься об эффективности… ведь они…
 
ПРОФ. НУЗОН. Ведь они практикуют какой-то сверхпродвинутый вариант тирании. Универсальное угнетение?.. Или рабство?
 
Йеватааа! Аж слеза прошибла, и я скажу… На этот раз вы застигли меня за витанием в облаках, Ханна. Моя никогда раньше об этом не задумывался.