Бытие

Рот не шевелился, зато задвигалась щетина мембран на щеке. И то, что появилось, поразило Джеральда больше всего.
Не звуки, но буквы, непосредственно знаки латинского алфавита, выходили из обрамленного чем-то вроде жабр отверстия, как волны видимого звука, и прилипали к барьеру между двумя мирами – его миром и вселенной внутри объекта. Словно бы прилипнув к внутренней поверхности вогнутого окна, они образовали одно слово, у того места, где встречались руки.
Здравствуйте.
И все.
Пока что этого достаточно.
 
Часть третья
 
Тысяча естественных потрясений
 
Цари строят большие дворцы, сидят на тронах и увешивают себя драгоценностями неспроста. Это решает определенную социальную задачу: не угнетать массы, а поражать, вызывать гордость, уважение к своей культуре, к своим властям и правителю, создавать ощущение, что правитель достоин того, чтобы править; тогда они довольны тем, что ими управляют, и не возмущаются.
 
Джордж Лукас. «Нью-Йорк таймс», 1999
Привычка восхищаться богатыми и влиятельными, почти обожествлять их и презирать бедных и несчастных или по крайней мере относиться к ним с пренебрежением хотя и необходима для сохранения различий и порядка в обществе, в то же время является главной и почти универсальной причиной падения нашей нравственности.
 
Адам Смит. Теория нравственных чувств, 1759
Хорошо быть царем.
 
Мел Брукс. «Всемирная история, часть вторая»
РАЗНОВИДНОСТИ
нервные нормлюди +/– строят карьеры +/– строят дома – цивилизации – семьи… производителей-производителей линейно мыслящих одержимых временем, причиной-не-ритмом —/–
 
животные вписаны в пространственно-временной вихрь не плачут —/ никогда не стоят снаружи и не критикуют как мутанты кроманьонцы – всегда ноющие что все должно быть по-другому —/– стараются СДЕЛАТЬ по-другому + и они называют нас аутистов ненормальными? —!
 
одна теория говорит что аути наследие прошлого атавизм – внутренняя визуальная пугливая реакция +/– темпл говорит что не вина и не уродство быть ближе к природе-матери-кормящей молоком!/+ неандертальцы вероятно жили включенными как мы + приручили коббли как человек собак+!
 
они живут снова +/– в нас? норм (мутант) люди убили бедных тальцев – сделают ли то же самое кроманьонцы с нами?/? «излечив аутизм чумой» – тогда как природа словно говорит «делайте больше аути, а не меньше!» +?
 
кто провел великое кодирование, из которого возник интернет? + кто построил империи программного обеспечения? + аспри и пограничные это сделали… потом нормалы толпами устремились к играм + к вир-мирам – к НАШИМ мирам +/+ и мы истинные аути по всем сетям и паутинам!/+ выходим из своих тюрем – разрешений – помещений – побуждений – прекратиэто прекратиэто перестань перестань перестань —
 
это был электрический гам. беднаямама оставила открытой дверь моей освещенной свечами комнаты —/– я увидел электрическую лампу в коридоре +++ пятидесятицикловое мерцание – (мир должен перейти на постоянный ток)… это мерцание заперло меня здесь…
 
мои реальныеруки дрожат/ реальныйголос пищит +++ в «реальном» мире я беспомощен + стенаю и бью по окну —/– беднаямама должна разжимать мне челюсти чтобы дать лекарство которое нужно чтобы я жил +/– я бьюсь, а она стареет —/+ беднаямама
 
но дрожь руки важна! Значения текут + мой-ир переводит + посылает птицу-аватара с ярким оперением в вирт-город-пространство – не боясь машин баров и гитар + изящно + я гораздо реальней этой неловкой + женщины-журавля +/+ но есть цена – твердый черный лед.
 
– ощущение неуравновешенности + + + что-то приближается + + +
 
коббли тоже нервничают
 
некоторые даже хотят уйти из города
 
 
16
 
Доброта незнакомцев
  
Мир по-прежнему качался, жесткие ремни удерживали избитое тело. Это оставалось неизменным. И так продолжалось уже довольно долго.
Но теперь, постепенно обретая сознание, Хакер начал осознавать – ритм пытки изменился. Из мучительного, бьющего он превратился в покачивание, почти убаюкивающее, если не обращать внимания на боль. Это покачивание возвращало его в детство, когда семья удалялась от цивилизации на яхте-тримаране-паруснике, – тот шел через прибой и разворачивал аэроткань там, где у большинства других ветром сорвало бы паруса.
«Идиоты! – сердито ворчал отец всякий раз, как поворачивал проворный корабль, чтобы избежать столкновения с каким-нибудь моряком-однодневкой, который не понимал сути верного пути. – Раньше здесь бывали только те, кто, как мы, воспитаны для этого. Теперь, когда на земном шаре толкутся девять миллиардов, не осталось места для одиночества!»
«Цена процветания, дорогой, – отвечала мать более доброжелательно. – По крайней мере у всех есть еда. Довольно разговоров о революции».
«Это пока. Пока новое чередование бума и спада опять не сделает их радикалами. Ты посмотри на итоги этого процветания! Говорю тебе, лучше было, когда людям приходилось бороться за существование».
«Кроме таких, как мы?»
«Совершенно верно, – отвечал отец, не обращая внимания на насмешливый тон жены. – Посмотри, на что нам сегодня приходится идти, чтобы чего-нибудь добиться».
Упрямая вера старика в необходимость самостоятельно пробивать себе дорогу распространилась и на имя, которое они дали сыну. Еще Хакер унаследовал – помимо двенадцати миллиардов новых долларов – стремление к таким же поискам. Сделать все, чтобы оказаться предоставленным только самому себе.
И вот теперь – через пятнадцать минут очень дорогой поездки… и бог знает скольких минут обморока – я здесь. Предоставлен самому себе.
И снова в море.
Это по крайней мере ясно, хотя уши у него по-прежнему заткнуты, и потребовалось огромное усилие, чтобы раскрыть один глаз. Морщась, пока восстанавливалось зрение, Хакер смутно осознал несколько обстоятельств – например, что ужасно дорогая ир-электроника в его ужасно дорогой капсуле кажется мертвой. Неудача, за которую кто-нибудь обязательно заплатит! Но это означает, что невозможно ответить на первый вопрос: сколько времени прошло?
Он знал, что много. Слишком много.
Он также видел – из-под едва открывшихся век, – что пузырь его суборбитальной космической капсулы окружает кристально чистая вода, а капсула покачивается и наполовину перевернулась. Так не должно быть. Я должен плавать в вертикальном положении… нос торчит из воды… пока команда спасателей…
Взгляд влево объяснил многое. Корабль в форме фаллоса обступал океан, но разбитый тепловой щит зацепился за коралловый риф, украшенный цветастыми рыбами и колышущимися водорослями. Поблизости он увидел парашют, смягчивший последний удар. Но теперь подхваченный океанским течением парашют раскрывался и закрывался, ритмично дергая маленькое убежище Хакера.
И с каждым толчком хрустальный полог приближался к покрытому выступами коралловому рифу. Скоро он сильно ударится. При этой мысли Хакер поморщился. Он, конечно, не слышал удара и других звуков. Не слышал непосредственно, но толчок бросил его на застегнутые ремни и заставил заныть звуковые имплантаты в зубах.
Полуонемевшими руками он умудрился расстегнуть зажимы ремней и упал на левую приборную панель, поморщившись от боли. После этого проклятого возвращения он несколько недель будет ходить в синяках. И все же…
И все же мне есть что рассказать! Никто такого не знает!
Эта мысль ободрила его. И еще он понял одно, нечто необычное, доказывающее, что он все еще в шоке.
О… я жив… я уцелел…
Хакер принял решение. Он не станет забирать все, что отсудит у того, кто виноват в этом сбое. Конечно, если спасательные корабли придут быстро.