Сезон гроз
– Ну да… – вахмистр все приглядывался с подозрением. – Слуги, значится. Если уж так говорите… А она? Та молодка в мужской одежке? Эй! Встань, поскольку хочу к тебе приглядеться. Кто такая? Отвечай, ежли спрашиваю!
– Ха-ха, господин комендант, – засмеялся краснолюд. – Она? Это шлюшка, дама, значит, легкого поведения. Нанял я ее в Цидарисе, задля траха. С жопкой в пути и дорога легче, всякий философ вам о том скажет.
Он с размаху шлепнул Юлу по заду. Юла побледнела от ярости, заскрежетала зубами.
– Ну да, – скривился вахмистр. – Я-то сразу не сообразил. А оно ж видно. Эльфийская половинка.
– Да хрен твой – половинка, – рявкнула Юла. – Половинка того, что за стандарт сойдет!
– Тихо, тихо, – унял ее Аддарио Бах. – Не сердитесь, полковник. Уж такая мне задиристая попалась шлюшонка.
В зал ворвался солдат, отрапортовал. Вахмистр Ковакс выпрямился.
– Банду выследили! – заявил. – Отправляемся в погоню! Приношу извинения. Служба!
Вышел, за ним следом – солдаты. Через миг с подворья донесся перестук копыт.
– Простите за тот спектакль, – сказал, ломая тишину, Аддарио Бах Юле, Тренту и Лигензе, – извините слова спонтанные и жесты простодушные. Сказать по правде, я вас знать не знаю, ни дела мне до вас нет, ни любви, однако зрелище повешанья я еще меньше люблю, вид дрыгающих ногами висельников крепко меня расстраивает. Отсюда и те мои краснолюдские фривольности.
– Краснолюдским фривольностям вы жизнью обязаны, – добавил Геральт. – Стоило бы краснолюда поблагодарить. Я вас в деле видел, там, на холопском дворе, знаю, что вы за птицы. Пальцем бы не шевельнул для вашей защиты, такого представления, что господин краснолюд устроил, я б и не сумел, и не захотел отыгрывать. И уже б висели вы, все трое. Поэтому – ступайте себе. Я бы советовал – в сторону противоположную от той, что выбрал господин вахмистр и его конница.
Проследив же алчные взгляды на воткнутые в потолок мечи, он покачал головой:
– И думать забудьте, не получите. Без них будете менее склонны к грабежу и насилию. Проваливайте.
– Нервно вышло, – вздохнул Аддарио Бах, когда за троицей захлопнулась дверь. – Сучий хвост, у меня руки все еще чутка трясутся. У тебя – нет?
– Нет. – Геральт улыбнулся воспоминаниям. – С этой точки зрения я несколько… дефектен.
– Везет некоторым, – ощерился краснолюд. – Даже дефекты им попадаются толковые. Еще по пиву?
– Нет, спасибо, – покачал головой Геральт. – Пора мне в дорогу. Оказался я, как бы это сказать, в ситуации, в которой спешка, скорее, приветствуется. И в которой, увы, нерассудительно пребывать слишком долго на одном месте.
– Да я заметил. И вопросов не задаю. Но знаешь что, ведьмак? Как-то прошла у меня охота сидеть здесь, на станции, и целых два дня только и делать, что ждать курьерского. Во-первых, скука меня прикончит. Во-вторых, та дева, которую ты победил метлою в поединке, странно так взглянула на меня на прощание. Что ж, на кураже я слегка перебрал. Она ж, небось, не из тех, которых безнаказанно можно похлопывать по заду и называть шлюшкой. Думаю, вернется, и я бы предпочел, чтоб тогда меня здесь не было. Поэтому, может, вместе двинем в дорогу?
– Охотно. – Геральт снова улыбнулся. – В хорошей компании и дорога легче, всякий философ о том скажет. Тем более, что и направляемся мы в одну сторону. Мне нужно в Новиград. Я должен попасть туда до пятнадцатого июля. Кровь из носу – до пятнадцатого.
Он обязан был оказаться в Новиграде не позднее пятнадцатого июля. Оговорил это, когда волшебники его нанимали, покупая две недели его времени. Никаких проблем, глянули на него свысока Пинетти и Тзара. Никаких проблем, ведьмак. Будешь в Новиграде, оглянуться не успеешь. Телепортируем тебя прямиком на Главный проспект.
– До пятнадцатого, ха, – поскреб бородищу краснолюд. – Нынче – девятое. Не много времени осталось, а кусок дороги – немалый. Но есть способ добраться туда вовремя.
Он встал, снял с колышка и нахлобучил на голову шляпу с широкими полями. Забросил за спину мешок.
– Объясню по дороге. Пойдем-ка вместе, Геральт из Ривии. Ибо направление прекрасно мне подходит.
* * *
Маршировали они бойко, может, даже слишком. Аддарио Бах оказался типичным краснолюдом. Краснолюды же, пусть при необходимости или для удобства и готовы были воспользоваться любой повозкой и любой животинкой – верховой, запряжной или тягловой, – чудесно умели маршировать, поскольку ходоками являлись прирожденными. Краснолюд за день способен одолеть миль тридцать – ту же дистанцию, что и человек верхом, – да еще и с грузом, который обычному мужику даже поднять не под силу. А за краснолюдом без багажа пеший человек не поспел бы ни за что. Как и ведьмак. Геральт о том как-то подзабыл, но через некоторое время вынужден был просить Аддарио несколько придержать шаг.
Маршировали они лесными просеками, а порой и бездорожьем. Аддарио дорогу знал, на местности ориентировался прекрасно. В Цидарисе, пояснил, обитает его семья, настолько многочисленная, что то и дело случаются с нею какие-нибудь семейные оказии, навроде свадеб, крестин, а то и похорон с поминками. Согласно же краснолюдскому обычаю, отсутствие на семейной оказии оправдывалось исключительно нотариально заверенным свидетельством о смерти, и живые члены семьи избежать присутствия никак не могли. Потому дорогу до Цидариса и назад Аддарио освоил в совершенстве.
– Наша цель, – пояснял он, вышагивая, – это сельцо Ветренное, что лежит над поймой Понтара. В Ветренном есть пристань, баржи и лодки частенько туда причаливают. Ежели нам чутка повезет, запросто подвернется какая-нить возможность, куда-то да погрузимся. Мне в Третогор надобно, поэтому высажусь на Журавлиной Кочке, а ты поплывешь дальше и окажешься в Новиграде дня через три-четыре. Уж поверь, это самый быстрый способ.
– Верю. Притормози, Аддарио, прошу. Едва поспеваю. Что у тебя, профессия с пешей ходьбой связана? Лотошник ты, что ли?
– Горняк я. На медном руднике.
– Ну да. Всякий краснолюд – горняк. И промышляет на руднике в Махакаме. Стоит с кайлом в забое и добывает руду.
– Поддаешься стереотипам. Еще немного – и станешь утверждать, что всяк краснолюд матерно ругается. А после нескольких чарок бросается на людей с топором.
– Этого не скажу.
– Рудник мой не в Махакаме, а в Медянке, под Третогором. Не стою в забое и не рублю кайлом, но играю на валторне в горняцком духовом оркестре.
– Интересно.
– Интересно, – засмеялся краснолюд, – кое-что другое. Забавное совпадение. Одна из привычных мелодий нашего оркестра называется «Марш ведьмаков». Звучит так вот: тара-рара, бум, бум, умца-умца, рым-цым-цым, папарара-тара-рара, та-ра-рара, бум-бум-бум…
– Откуда, черт побери, вы взяли такое название? Видали, что ли, когда-нибудь марширующих ведьмаков? Где? Когда?
– Правду сказать, – Аддарио несколько смутился, – это чуток переделанный «Парад силачей». Но все духовые оркестры горняков играют какой-нибудь «Парад силачей», «Выход атлетов» или «Марш старых друзей». Мы же хотели быть оригинальными. Та-ра-рара, бум, бум!
– Притормози, а то и душа из меня вон.
* * *
В лесу не было ни души. Другое дело – на полянах и луговинах, куда они часто попадали. Здесь вовсю кипела работа. Косили сено, сгребали, складывали в копны и стога. Краснолюд приветствовал косарей веселыми криками, косари отвечали тем же. Или не отвечали.
– Это, – указал на работающих Аддарио, – напоминает мне другой марш нашего оркестра. Зовется он «Сенокосцы». Частенько мы его играем, особенно в летнюю пору. И поем, ага. Есть у нас на руднике поэт, он славно рифмы плетет, можно даже a capella. О, так вот оно звучит:
Парни травы косят
Бабы сено носят
И боятся бабы:
Не было дождя бы.