Классическая проза Дальнего Востока

Государь дал свое согласие и отпустил Инхёна в страну Юльдогук.
Вернувшись домой к матери, поведал Инхён о своей беседе с государем.
- Я прочитала письмо Гильдона. Он выражает желание, что бы я тоже поехала с тобой. И я поеду.
Сыну так и не удалось ее отговорить, и они вместе отправились в путь. Через три месяца они подплыли к острову Чедо. Сам государь со своею свитой, в сопровождении обеих государынь вышел им навстречу. Это было торжественное зрелище.
Шло время. Госпожа Лю заболела, и никакие лекарства ей уже не помогали. Однажды госпожа произнесла со вздохом:
- Горько умирать на чужбине, но меня утешает то, что я побывала на могиле мужа.
С этими словами она скончалась. Братья похоронили ее в усыпальнице, рядом с ее супругом. Несколько месяцев спустя Инхён сказал брату:
- Прошли месяцы с тех пор, как я сюда приехал. Нас постигло большое горе - смерть матушки. Подходит время мне возвращаться обратно. Как ни жаль, придется расставаться. Будь счастлив.
Распрощались братья, и через несколько дней Инхён уже был дома. Он доложил государю о своей поездке. Государь, сочувствуя горю Инхёна, разрешил приступить к службе по истечении трех лет траура.
А у государя страны Юльдогук, только он проводил брата, тоже заболела и скончалась мать. Государь и обе государыни были убиты горем. Ее похоронили со всеми почестями в усыпальнице и три года носили по ней траур.
Правление Гильдона можно было сравнить с правлением Яо и Шуня, о которых поется в песне игрока в биту.
У государя родились три сына и две дочери. Старшего звали Хёном, он родился от главной жены. Среднего звали Чхон, а младшего - Ёль. Оба родились от второй жены. Обе дочери родились от придворных дам. Дети во всем походили на родителей. Сыновья были талантливы и благородны, дочери - скромны и чисты. Старший сын был провозглашен наследником престола, младшие - принцами. Обеим девушкам выбрали достойных мужей.
Гильдона вполне можно было сравнить с Го из Фэнъяна.
Тридцать лет прошло с начала воцарения Гильдона, ему уже исполнилось семьдесят лет. Однажды вместе с женами он наслаждался стихами и музыкой в Тереме вечного блаженства.
- Жизнь, если вдуматься, - говорил Гильдон, - подобна капельке росы на кончике травинки. Проживи сто лет, и все равно она - что облако, плывущее по небу. Для знатного и подлого равно приходит свой час. Прошлого не воротить. Молодость - словно вчера была, откуда же взялись седые волосы?
Вдруг опустилось пятицветное облако и заволокло весь дворец. Перед ними предстал старец с Дягилевым посохом, в шляпе и одеянии из перьев журавля:
- Ты покончил с мирскими заботами? Нам пора!
И тут же государь и обе государыни исчезли. Трое сыновей и придворные, видевшие это, предались отчаянию и горько зарыдали. Три пустых гроба поставили в гробнице, назвав ее "Усыпальницей совершенномудрого". Наследник вступил на престол. Тысячи подданных славили его, провозглашали многие лета. Во все уезды были разосланы манифесты о снижении налогов на десять лет. Народ славил нового государя, а тот ревностно справлял поминальные обряды по отцу и правил на редкость мудро.
Народ благоговел пред ним. Один за другим шли урожайные годы. И люди пели песни, сложенные когда-то игроком в биту.
Минуло несколько лет, и у нового государя появилось трое сыновей. Все они были щедро одарены талантами и из поколения в поколение счастливо правили государством.
Вот какие дивные дела бывают на свете!
  
Повесть о верной Чхунхян, не имевшей себе равных ни прежде, ни теперь  [50]
 
Неизвестный автор
Рассказывают, что во времена государя Инджо из династии Ли у правителя города Намвона провинции Чолладо был сын шестнадцати лет. Красивый, как знаменитый Ду Му, с лицом прекрасным, словно чистый нефрит, он к тому же и стихи писал, как прославленный китайский поэт Ли Бо. Все дни юноша проводил в комнате для занятий и усердно учился.
 
Стояла чудесная пора цветения ив - благоуханная весна. Ликовало все живое - даже травы и деревья. У барсука появилось четверо внучат, а жаба вывела детенышей - вот какое это было время! И юношу охватили весенние чувства, он позвал слугу, чтобы пойти полюбоваться природой.
- Я хотел бы осмотреть места, которыми славится твоя провинция, расскажи мне о самых красивых!
- Говорят, будто великолепный вид открывается с башни Пубённу в Пхеньяне, хвалят храм Мэвольдан в Хэджу, башню Чхусонну в Чинджу, террасу Кёнпходэ в Канныне, монастырь Наксанса в Янъяне, бухту Самильпхо в Когёне, беседку Чхонсок-чон в Тхончхоне, башню Чуксору в Самчхоке, беседку Вольсон-джон в Пхёнхва, беседку Манъянджон в Ульджине и беседку Чхонганджон в Кансоне. Но особенно славится по всем восьми провинциям необыкновенной красоты пейзаж, которым можно полюбоваться с нашей башни Кванхаллу; место это по красоте уступает лишь Цзяннани.
- Если это на самом деле так, как ты говоришь, - сказал юноша, - давай отправимся к башне Кванхаллу! Хочу насладиться прекрасными видами.
Вслед за слугой он весело зашагал по дороге. Он ступал легко, будто ласточка, порхающая под весенним ветерком среди нежных ив. Приблизившись к башне Кванхаллу, юноша обошел ее вокруг, потом подозвал слугу:
- Какой великолепный вид! Зачем нам стремиться к прославленной Юэянской башне и террасе Фениксов или к пейзажу, который открывается с башни Желтого журавля и с террасы Гусу?
Хитрец-слуга солгал:
- Здесь так красиво, что в ясную погоду, когда рассеиваются туман и облака, сюда спускаются небожители.
- Да, здесь удивительно красиво, - согласился юноша.
Был как раз праздник - пятый день пятой луны. Местная ки-сэн Чхунхян нарядилась, нарумянилась и отправилась покачаться на качелях. С ее прелестным обликом могла бы соперничать лишь красота весны, он затмевал пышное цветение вокруг. Брови дугой - будто темные вершины гор, а белые зубы и алые губы напоминали чуть приоткрывавшийся за ночь бутон персика с каплями холодной росы на лепестках. Волосы - темные тучи - она расчесала гребнем в форме полумесяца с вырезанными на нем драконами, а потом заплела в косы, широкие, как гладильные доски, и завязала фиолетовыми лентами. На ней была накидка из белого шелка, отделанная двойной строчкой, шелковая нижняя кофточка, шелковые же короткие шаровары под верхними шароварами из белого шелка. И еще - нарядная кофточка из тонкого китайского шелка и синяя юбка вся в мелкую складку. На голове - шелковый платок, а на ногах - нитяные носки и лиловые башмачки...
Спереди к волосам были приколоты украшения из бамбука, сзади прическу схватывали золотые шпильки в виде фениксов, на пальце красовалось нефритовое кольцо, в ушах сверкали сережки полумесяцы-ни дать ни взять сокровища из королевских кладовых! А нефритовый ножичек был привязан к поясу пятицветной шелковой нитью, словно знак воинской доблести у генерала, словно колчан у воинов с северных и южных границ!
Как восхитительно поднялась она легкой походкой на зеленые холмы, нарвала букет цветов, искупалась в прозрачной-прозрачной воде у девяти излучин, а потом набрала на берегу гальки и вспугнула иволгу, притаившуюся среди ив! Полная восторга, бродила Чхунхян в дальних горах. В безлюдной чаще нежными нефритовыми ручками ухватилась она за веревки от качелей, и, оттолкнувшись, устремилась ввысь. На лету она постукивала одпа о другую ножками, а когда задевала ветви цветущего персика, его лепестки дождем сыпались на землю. Девушка качалась с таким упоением, что не заметила, как у нее из прически выпала золотая шпилька и с нежным звоном ударилась о камни.
А юноша Ли любовался красотами природы, вспоминал строки стихов и вдруг заметил, что среди зелени какая-то красавица качается на качелях. Он обрадовался и тотчас позвал слугу.
- Что это там такое?
- Где? - спросил слуга.
- Вон там, что это виднеется? Может, это фея спустилась с небес?