Сильнее ветра

– Ладно.
Я поднялась и уже готова была сбежать в родную обитель горя и одиночества, как тёплая ладонь мягко обхватила моё запястье. Я резко вскинула голову и озадаченно уставилась в зелёные глаза незваного гостя. Что это ещё за нахальные тактильные коммуникации?
– Ты почти ничего не съела, – спокойно пояснил он свой порыв, кивая головой на мою нетронутую тарелку с едой. – Позавтракай. Я подожду.
– Не голодна, – не успев толком подумать, грубо отрезала я и, выдернув руку, пошла в сторону выхода с террасы.
Я взлетела по лестнице на второй этаж с такой скоростью, словно за мной гнались десять грабителей с ножами. Закрыв дверь, я прислонилась к ней спиной и прикрыла глаза. В моей комнате даже не было замка, и если отец прежде, чем зайти, стучался, то моей матери такое понятие, как личное пространство, было совсем незнакомо.
Пытаясь восстановить дыхание после незапланированной пробежки, я с мрачным выражением лица принялась рассматривать свою стерильную до скрипа зубов комнату, стараясь сделать это под другим углом, другими глазами. И довольно быстро пришла к выводу, что Эйден ни за что не должен её увидеть.
Прямо по курсу, возле окна, располагался серого оттенка стол. Слева – того же цвета кровать. Справа – гардеробная. Никаких постеров и фотографий. Никаких валяющихся предметов одежды. Всё аккуратно разложено по местам. Тетради одна к одной убраны в нижний ящик письменного стола. Даже карандаши в металлическом стаканчике были одной длины. Это сводило с ума. Если задуматься, комната напоминала ужасно канцелярский кабинет не самого успешного сорокалетнего адвоката. Единственным неоспоримым плюсом являлась собственная ванная комната.
Я быстрым шагом прошла в гардеробную, в которой тоже царил идеальный порядок, и принялась так яростно перебирать одежду, что металлические крючки, конечно же, все до единого повёрнутые строго в одну сторону, противно заскрипели, грозясь вылететь из деревянных треугольников. Я торопилась и надеялась, что моей матери хватить ума не отправить Эйдена следом за мной. Было жутко от мысли, что он увидит все эти однотонные тусклые цвета и посчитает меня максимально неинтересной ботаничкой.
Я тут же одёрнула сама себя. Плевать. Он мне никто.
Но волнение всё равно настигло меня, когда я спустилась обратно вниз и услышала заливистый смех матери. Я и не думала, что она может показывать такие эмоции. Эйден что-то продолжал говорить, а она смеяться. И я не хотела туда идти, не хотела их видеть. Но выбора не было. Сжав до хруста в пальцах подол ненавистного платья, такого же ненавистного, как и вся моя жизнь, я вышла на террасу.
– Эйден, ну ты и рассмешил меня. – Махала ладонью перед раскрасневшимся лицом Оливия.
Даже в мимике отца прослеживалась неопознанная положительная эмоция.
Что я говорила про форель? Она достигла верхней точки пищевода и готова была вылететь и шлёпнуться на эту белоснежную кепку, которую, кстати, стоило снять за столом. Почему-то эта картина развеселила меня, и я расплылась в мстительной улыбке.
– А вот и Эмили, – голос заметившей меня матери резко изменился, словно это я в качестве незваного гостя пожаловала на их маленькую семейную трапезу.
Эйден тут же обернулся, а затем поднялся.
– Мистер и Миссис Майерс, – кивнул он моим родителям. – Благодарю за чудесную беседу. Нам пора.
– Хорошо провести время, – щедро раскидывалась вежливостью мама, смотря только на Эйдена. – И передавай родителям привет.
– Обязательно. До свидания.
Странно, что никаких дополнительных наставлений, адресованных мне, не последовало. Хотя, что я могла сделать? Свернуть ему кровь теоремой Пифагора на французском языке?
Мы прошли с ним до ворот в абсолютной тишине. Погрузившись в собственные мысли, я невольно замедлила шаг и он, заметив, что я отстала, резко остановился и повернулся ко мне лицом.
– Всё в порядке?
В его взгляде читалось искреннее беспокойство. С чего бы это? Разве не из-за него я только что истратила свой дневной запас нервов? И это до полудня!
 
Мне хотелось очень подробно и чётко разъяснить ему, почему конкретно сейчас со мной далеко не всё в порядке. Что он не может вламываться ко мне в дом и тащить куда ему вздумается. Я против. Но я совсем не знала, какая последует за этим откровенным признанием реакция. Вдруг, он избалованный мажорчик, привыкший одной своей улыбочкой покорять небеса. А если покоряться они не желали, то следом неизбежно шли плаксивые истерики и месть всем вокруг.
На первый взгляд он совсем не производил подобного впечатления. Но рисковать не стоило.
– Да.
Солнце било ему прямо в лицо, из-за чего он склонил голову вниз, и мне сложно было рассмотреть его глаза, скрытые глубокой тенью от низко надвинутого козырька кепки. Но в такой близи я сразу же обратила внимание на маленькую родинку на самом кончике носа. Она была довольно… милой.
Он несколько секунд молча рассматривал моё невозмутимое лицо, а потом согласно кивнул и вышел за ворота.
– Ты здесь родилась? – начиная с банальных азов, попытался завести он дружескую беседу, вышагивая по образцово асфальтированному тротуару в направлении соседнего дома.
Он подстроился под мой шаг, так что теперь мы шли рука об руку.
Слишком близко для меня… И комфортно для него.
Я родилась в Майами. Отцу принадлежала компания, занимающаяся строительством отельных комплексов. Тогда мы жили в просторной квартире в высотке, всего в паре километров от побережья. Но когда четыре года назад он с боем выбил для своей фирмы крупный проект, то сразу купил дом в Авентуре.
Те времена я вспоминала со страхом. Приходилось ходить по струнке ровно и практически не дышать, чтобы, не дай бог, его не разозлить. Даже мама вела себя тише обычного, боясь вызвать гнев отца.
Мне было всё равно на этот переезд. Из-за него у меня не появились свободное время, новые друзья или родительская любовь. Но в Авентуре и правда оказалось довольно неплохо. Пригород состоял из современных высотных новостроек с люксовыми квартирами и помпезными частными домами. Родителям нужно было соответствовать статусу, и именно для этого отец купил большой дом на одной из самых тихих и дорогих улиц. Здесь всегда обитало много туристов, но они не напивались и не устраивали дебош, а, как считала мама, приезжали за спокойным элитным отдыхом. Как вы уже поняли, слово «элитным» в этом предложении очень важно.
Я мысленно фыркнула. Наслышана я об этой элите. Кевин – старший брат Стеф один раз решил впечатлить сестрёнку и протащил её на закрытую вечеринку. От её истории у меня глаза на лоб вылезли, а после сразу захотелось искупаться в святой воде.
Я могла бы поддержать разговор и всё это в красках поведать Эйдену, но предпочла много не болтать.
– Да.
Мы остановились перед высокими металлическим воротами, с самого низа которых тянулись железные чёрные прутья. Они перекрещивались наверху в незамысловатый узор и примерно на двенадцать дюймов уходили заострёнными наконечники вверх. При всём желании не перелезешь.
– А ты не очень та разговорчива, – беззлобно усмехнулся он.
Подняв пластиковую крышку на вызывной панели, он нажал код, который я не успела рассмотреть. И только тут до меня дошло.
– А зачем мы идём к тебе?
– Надо кое-что прихватить с собой, – просто ответил он, галантно пропуская меня вперёд.
Передо мной предстала роскошная вилла. Белоснежный двухэтажный дом с прямой крышей, панорамным остеклением и огромным полуовальным бассейном с чистой голубой водой. Идеально подстриженный газон, высаженные по периметру кусты пушистого жасмина и поражающая своим размахом терраса.
На улице стояла жара, и за те несколько минут, что мы ползли до его дома, я успела прилично взмокнуть. Поэтому, не было ничего удивительного в том, что мне резко захотелось искупаться, а затем завалиться под пальму в один из шезлонгов и выпить прохладного лимонада.
– Красивый дом, – непроизвольно вырвалось у меня.