Скрытая бухта
Мария Орунья
Скрытая бухта
Тебе, любовь моя, хоть ты никогда и не прочтешь эту книгу. И всем тем юношам и девушкам, что, сидя на скамеечках в парках, хранят глубоко внутри древние секреты и удивительные истории
У психопатов есть общая черта: виртуозная способность выдавать себя за обычных нормальных людей, тогда как за этим фасадом – жестокой и великолепной маской – бьется холодное сердце безжалостного хищника [1].
María Oruña, Puerto escondido
© 2015, Editorial Planeta, S. A. U.
Книга издана при содействии Pontas Copyright Agency, S. L.
Перевод с испанского Марины Кетлеровой
© Марина Кетлерова, перевод, 2023
© Андрей Бондаренко, оформление, 2023
© “Фантом Пресс”, издание, 2023
Лето. Наши дни
Пейзаж все сильнее и неумолимее погружал его в летнюю атмосферу, в эту особую расплавленную радость, от которой ты чувствуешь необыкновенную легкость.
Ему почти удавалось различить гомон маленького, бурлящего жизнью приморского городка, из лета в лето оживавшего с наплывом отдыхающих, что сбегали сюда, на короткое время возводя стену забвения, отделявшую их от работы и череды дел, и оставались только море и солнце. Открыточный вид был чуть хаотичен: домики, разбросанные по-над морем, без намека на планировку застройки, напоминали цветы, яркими пятнами рассыпанные на зеленом просторе.
Оливер немного расслабился, хоть поначалу правостороннее движение вызывало напряжение у лондонского жителя. Позади уже осталась гора Масера-де-Кастийо, северный склон которой смотрел на деревушку Кортигера, а южный сбегал к городку Инохедо. Необычное плато Кастио, похожее на темный у основания параллелепипед, вырастало из земли, точно гигантская табуретка, забытая после посиделок каким-то местным богом.
По мере того как Оливер продвигался вперед, дома теснились все плотнее, стараясь захватить участки, откуда открывались роскошные виды на прибрежную идиллию.
Движение встало ровно в тот момент, когда Оливер увидел плакат “Добро пожаловать в Суансес”; он сообразил, что раз так отчетливо пахнет морем, то впереди наверняка пробка – длинный душный червяк из машин, набитых пляжными зонтиками, кремами для загара, разноцветными полотенцами, игрушечными ведерками и лопатками, которыми дети скоро примутся возводить кособокие замки.
Предвидя долгое топтание на месте, Оливер вздохнул. Он пригладил густые темные волосы, его темно-синие глаза пристально всматривались в открывавшийся справа пейзаж. Широкое устье реки Сан-Мартин-де-ла-Арена – или Ворчуньи, как называли ее местные – плавными излучинами расширялось к морю, Оливер отчетливо видел, как внизу, под обрывом, река избороздила почву, образовав эстуарии. Чтобы скрасить ожидание, он решил поизучать машину, которую взял напрокат, черный “фиат 500L”, – на его взгляд, типично дамское авто. Он принялся нажимать на кнопки радио. Зазвучали гитарные аккорды, вступило фортепиано, а следом машину заполнил уверенный и проникновенный мужской голос.
Оливер узнал печальную композицию – “Дай ей уйти” группы Passenger. Песня была о том, что люди ценят лишь то, что утратили. Оливер не нуждался в песенках, чтобы вспомнить Анну, ее длинные рыжие волосы, гладкие, как линия горизонта в пустыне. Она всегда была с ним, частью его самого – глубокая, но невидимая рана, которая все никак не затянется, пусть даже черты Анны уже начинали размываться в памяти. И все же музыка перенесла Оливера в их последние дни. В прошлое, казавшееся теперь таким далеким, утонувшее в бездне памяти.
– Иди сюда. Ты в порядке?
– Конечно, я в порядке. Что за вопрос. Важно, в порядке ли ты, – отозвался Оливер, стараясь, чтобы голос звучал не слишком заботливо.
– Нам нужно поговорить. – Она смотрела на него с умудренностью человека, осознавшего, что ему уже нечего терять. – Я хочу, чтобы ты отвлекся, познакомился с новыми людьми. С кем-нибудь познакомился. Мне неважно когда, но я не против, понимаешь?
– Ну что за глупости. Не будь тебя, я бы встречался с двадцатью девушками разом, – улыбнулся Оливер. – И вообще, все у нас наладится. Либо так, либо я потону в распутстве. – Он подмигнул.
Она тоже улыбнулась, но взгляд ее был устремлен куда-то вдаль, нездешний взгляд.
– Оливер, мы оба знаем… – Анна вздохнула, устало, посмотрела ему в глаза. – Оливер, настоящее счастье только то, что взаимно.
– Не поступай так со мной.
– Как не…
– Не прощайся, – перебил он.
СТОП. Очень вовремя: белые буквы на красном восьмиугольнике возникли на столбе справа. При такой скорости знак выглядел насмешкой. Оливер вынырнул из прошлого, вернулся на дорогу, к пейзажам и к пиликанью мобильного телефона.
– Да? Я слушаю. – Он нахмурился, прищурился, словно это могло как-то улучшить качество связи.
– Оливер Гордон? – Мужской голос в трубке звучал далеко-далеко, фоном ему служило подобие оркестра из молотков, дрелей и еще чего-то, напоминавшего визг циркулярной пилы.
– Это я. Кто говорит?
– Рафаэль Бернандес, партнер Антонио из строительной фирмы… Помните? Мы с вами несколько недель назад созванивались.
– Ах да, точно. Конечно, я вас помню. Вы прораб? Как там все продвигается?
– Ну… (Пауза.) Я как раз на вашей вилле, сейчас работает бригада каменщиков и плотников. Мне нужно вам кое-что сообщить… срочно. Вы можете разговаривать?
– Я за рулем, но в пробке, так что да, могу поговорить.
Собеседник откашлялся, будто подыскивая слова.
– Эээ… А вы, кстати, скоро вернетесь из Англии?
Оливер, начавший уже терять терпение, невольно улыбнулся.
– Смотря что для вас значит “скоро”. Я первым утренним рейсом прилетел в Бильбао, а сейчас нахожусь минутах в пятнадцати езды от Суансеса. Так что, будем надеяться, вернусь скоро, если получится выбраться из пробки отпускников. А можно узнать, что происходит? Какие-то проблемы с перепланировкой?
– Как хорошо, что вы уже здесь, я не ждал вас раньше чем через неделю или две.
– Да уж. Выкладывайте, Рафаэль, в чем дело?
– Дело в том, что мы кое-что нашли между стенными перегородками в подвале… Где вы велели освободить место для детской зоны, ну, для игровой зоны.
Оливер тяжело вздохнул и удивленно приподнял бровь, переключился на первую скорость – движение окончательно замерло.
– Так, и о чем речь? О твердой породе, которую невозможно пробурить, о проржавевших трубах или о мрачной тайной комнате? Что там такого важного? – спросил он, скептически улыбаясь в ожидании какого-нибудь абсурдного ответа. На заднем плане играло радио; музыка, тихая и тоскливая, совершенно не сочеталась с их странным разговором.
– Сами увидите, с такими вещами нужно обращаться осторожно, потому что нам могут остановить все работы, но, ясное дело, только вам решать, стоит ли обращаться к властям и что предпринять. Вот так, в общем.
Оливер начал злиться.
– Могу я, черт возьми, узнать, что вы там такое обнаружили в подвале? Если римские амфоры, то оставим их себе. Или там дремлет братец Дракулы?
– Нет. – Прораб проигнорировал сарказм. И в трубке снова воцарилось молчание, нарушаемое только стуком молотка. – Там… тело ребенка, сеньор Гордон. Гребаное тело ребенка, – выдохнул строитель, словно освобождаясь от давившей на него информации.
В этот момент песня сменилась голосом радиоведущего, принявшегося болтать о последних хитах и музыкальных чартах. Оливер, велев прорабу дожидаться его, дал отбой и уже ничего не слышал; его окутала тягостная тишина, он вел машину точно сомнамбула, лишь глухо стучало сердце, пока, промучившись четверть часа за рулем, не добрался до виллы, где, сопровождаемый Рафаэлем, прямиком направился к страшной находке. Его не покидало чувство, будто он спускается не в подвал своего дома, а в чью-то могилу.
