Переулок Мидак (ЛП)

  
17
 
По своему обычаю, господин Салим Алван сидел за письменным столом, когда вошла Умм Хамида, чтобы сделать некоторые покупки. Всякий раз, как она приходила, он любезно встречал её, однако на этот раз не удовлетворился одной только вежливостью: он пригласил её присесть на стул, что стоял рядом с ним, и поручил одному из своих служащих принести ей требуемую парфюмерию. Такое обращение с его стороны пришлось по душе Умм Хамиде, и она тепло поблагодарила его, пожелав ему всяческих благословений. На самом деле вся эта любезность не была спонтанной — господин Алван принял бесповоротное решение, ибо человеку трудно жить, если его обуревают разные мысли, а на душе постоянные тревоги и сомнения. Его очень огорчало видеть, как жизнь его затянулась тучами неразрешимых проблем, из которых требовалось найти выход, но воли на то у него как раз и не было. От него не скрывалась также и озабоченность сыновей. Не знал он, что делать со всем своим накопленным имуществом — когда же представится ему возможность извлечь из него доход, особенно после того, как некоторые паникёры посеяли тревожные слухи о возможном падении стоимости его в наличных после войны. Что касается звания бека, то всякий раз, как он полагал, что уладил это дело и покончил с ним, оно вновь упорно возвращалось к нему, словно невидимый глазу фурункул. Его привязанность к жене, как и беспокойство из-за увядания её молодости и иссякания жизненных сил, и наконец, последнее, но не менее важное, что причиняло ему страдания, — воспламенившееся новое чувство, из-за которого он испытывал томление и боль. Он пребывал в замешательстве среди всех этих проблем, и наконец счёл, что надо бы развеять хотя бы одну из них, и взялся за дело охотно и решительно. Господин Алван посчитал, что лучше всего будет сначала уладить проблему, возникшую из-за его неистового чувства, и сосредоточился на этом, ведь когда он разрешит это дело, то и всем остальным его проблемам придёт конец. Конечно, он не был в неведении о возможных последствиях: он знал, что даже если будет решена эта пресловутая проблема, за ней последуют новые, и не менее опасные. Но такова уж страсть. Она подчинила его себе, незаметно просочась в самую глубь души, пропитала до самых корней его мысли и волю. Все те трудности, которые стояли на пути претворения его мечтаний в жизнь, показались ему пустячными, и он сказал себе: «Моя жена уже больше не женщина, да и я сам не из тех, кто изменяет в таком возрасте. Но совершенно нет причины довольствоваться страданиями и огорчением. Ведь Аллах облегчил нам дела наши, так зачем нам самим их усложнять?!» Так он принял решение, от которого уже нельзя было отступиться, и собрал для этого всю свою волю, позвав Умм Хамиду и пригласив её сесть рядом с намерением посвятить её в одно серьёзное предприятие. Но при этом господин Алван немного побаивался начать разговор с ней, и не потому, что им овладело сомнение: нелегко было человеку с его высоким положением в обществе вот так внезапно раскрыть душу перед такой женщиной, как Умм Хамида.
И в этот момент вдруг вошёл один из его слуг с подносом со знаменитым фариком. Умм Хамида заметила это, и на губах её появилась полуулыбка, которая не скрылась от господина Алвана. Он воспользовался шансом и начал разговор, сделав вид, что забыл про свою чопорность и солидность. Тоном, в котором проскальзывало негодование, он сказал:
— Как же меня смущает этот вот поднос!
Умм Хамида испугалась, что он, возможно, заметил её улыбку, и поспешила заметить:
— Да не допустит Аллах! Почему же?
Тем же тоном господин Алван продолжил:
— Столько беспокойства мне от него…
Женщина спросила, не понимая, к чему он клонит:
— Почему, господин бек?
Приободрённый тем, что он беседует с профессиональной свахой, господин Салим Алван тихо произнёс:
— Моя супруга это не одобряет…
Умм Хамида поразилась, вспомнив, как однажды у всего переулка Мидак потекли слюнки из-за кусочка с этого подноса, и вот на те-подите вы — эта пуританка не одобряет такую еду! Женщина сказала про себя: «Те, кто наделены красивым голосом, лишены ушей и не могут сами себя услышать». Затем не растерявшись, с улыбкой пробормотала:
 
— До чего же странно!!
Господин Алван в знак сожаления лишь качнул головой. Его супруга с самого начала невзлюбила этот злосчастный поднос, даже когда ещё была в самом расцвете молодости. Она была женщиной традиционных, здравых взглядов и питала отвращение ко всякого рода отклонениям от нормы. Однако она терпела притеснения из уважения к своему прожорливому мужу, а также из страха расстроить его безмятежность. Вместе с тем она не колеблясь, постоянно упорно советовала ему отказаться от того, что может быть опасным для его здоровья. Когда же её возраст стал давать знать о себе, терпению её тоже стал приходить конец, а чувствительность к этому делу лишь возросла вдвойне. Теперь она в открытую начала роптать, так что даже оставляла мужа и уезжала к детям. Внешне это выглядело как визит к ним, а на самом деле было бегством. Господину Алвану это надоело и он обвинял её во фригидности и сексуальном истощении. Безмятежность их была нарушена, а сама жизнь вдвоём стала невыносимой, при том, что он не отказался от своей привычки и не смилостивился над её очевидной слабостью. Её строптивость — так он сам называл это — послужила поводом для его оправдания, чтобы начать новую семейную жизнь!
Господин Алван грустно покачал головой и внезапно сказал, зная, что от такой женщины, как Умм Хамида, не скроется его тайный посыл:
— Я предупреждал её о том, что женюсь ещё раз, и с позволения Аллаха, так и сделаю…
Интерес свахи возрос, а в глубине души её зашевелился профессиональный инстинкт. Она поглядела на своего собеседника взглядом торговца, который осматривает редкостного клиента, и с некоторым скепсисом произнесла:
— Даже так, господин Алван?!
Тот с неподдельным вниманием к гостье ответил:
— Я уже давно вас поджидал и готов был послать кого-нибудь из слуг за вами. Ну так что вы скажите?
Женщина вздохнула; её охватил неописуемый восторг. Она-то пришла сюда, чтобы купить хну, а обнаружила целый клад! С улыбкой посмотрев на него, сказала:
— О господин мой, вы — как знатный клиент, таких мужчин, как вы — единицы. Повезёт той, кто станет вашей избранницей, я же — в вашем полном распоряжении. У меня есть и девицы, и вдовы, и разведённые, молодые и среднего возраста, богатые и бедные. Выбирайте кого пожелаете.
Салим Алван покрутил свои густые усы; его охватило некоторое смущение; затем он наклонился к ней и тихо сказал, улыбнувшись:
— Нет нужды утруждать себя поисками. Та, которую я хочу, живёт в вашем собственном доме!
Глаза женщины расширились от изумления, и она невольно пробормотала:
— В моём собственном доме?!
Изумление её понравилось ему, и он продолжал:
— Да, в вашем доме, именно там. Она — ваша плоть и кровь. Я имею в виду вашу дочь Хамиду..!
Женщина не верила своим ушам; её охватило замешательство. Да, разумеется, ей было известно — от той же Хамиды — что он следил за ней с блеском в глазах, однако одно дело — восхищаться ею, и совсем другое — жениться на ней. Кто же поверит, что господин Алван — владелец конторы — просит руки Хамиды?! Дрожащим голосом Умм Хамида сказала:
— Мы с вами не одного класса, господин!
Он мягко возразил ей:
— Вы хорошая женщина, а мне нравится ваша дочь, вот и всё. Разве могут быть хорошими только богатые люди? Мне не нужно богатство, у меня его более чем достаточно!
Пока Умм Хамида слушала его, изумление не покидало её. Тут вдруг она вспомнила то, что уже давно вылетело у неё из головы: что её Хамида помолвлена. Она издала громкий вздох, словно была встревожена, из-за чего господин Алван спросил её:
— Что с вами?
Встревоженная, она ответила:
— Боже мой, я же забыла сказать вам, мой господин, что Хамида уже помолвлена! Её посватал Аббас Аль-Хулв перед тем, как уехать в Телль Аль-Кабир..!