Переулок Мидак (ЛП)

— Да ничего я не боюсь…
Лицо его озарилось, будто он узнал множество вещей о ней, и радостно сказал:
— Я вызову такси…
Она сдержала себя, чтобы не высказывать возражения, и вперила взгляд в приближающееся такси, которое остановилось прямо перед ними. Он открыл перед ней дверь. Слегка наклонившись с яростно колотящимся сердцем и сжимая края своей накидки, она залезла в машину. Мужчина сел следом за ней, с облегчением произнеся про себя: «Мы сократили хлопоты на два — три дня». Затем Хамида услышала, как он приказал шофёру: «На улицу Шарифа Паши». Шариф Паша, не переулок Мидак, не Гурийя, и не Санадикийя, и даже не Муски!… Но почему именно эта улица, Шариф Паша?!… Она спросила с удивлением:
— Куда вы едете?
Коснувшись своим плечом её плеча, он ответил:
— Мы немного покружим, затем вернёмся…
Такси тронулось, и Хамида попыталась на время забыть обо всём, даже о том человеке, который почти прижался к ней в салоне автомобиля. Глаза её изумлённо взирали на ослепительные огни; через окошко перед ней предстал совершенно новый мир, блестящий, смеющийся. Движение такси подействовало и на её тело, и на дух. В ней воскресло радостное чувство опьянения, и она вообразила себе, что летит на самолёте, парит в небесах над миром. Душа её от ликования ворковала, словно голубка, пела и перекликалась с тактом движения машины, а пейзажи и огни на улицы сменяли друг друга, даже глаза её светились огненным блеском, а губы раскрылись от озарения и растерянности.
Такси ехало легко, пробираясь сквозь водоворот повозок, машин, трамваев и людей, а вместе с ним вперёд бежало и воображение Хамиды, разгорячённое от восторга. Чувства её пребывали в упоении, сердце, кровь и мысли словно отплясывали безумный танец.
Затем она внезапно очнулась от звука его голоса, шепчущего ей на ухо: «Посмотри на этих красоток, как они щеголяют в своих сияющих нарядах».
Да… Они ходят, покачиваясь, словно блестящие звёзды… До чего же они прекрасны, до чего изумительны!…
Тут только она вспомнила про свою накидку и башмаки, и сердце её сжалось, а опьянение прошло, как будто она очнулась от сладкого сна после укуса скорпиона. С чувством обиды она укусила губы, и вновь её захватил дух бунта, гнева и борьбы!… Заметив, что он подсел к ней ближе, пока она сама того не осознавала, она почувствовала, как по ней распространяется эффект его прикосновения, а мысли и сердце раскаляются, и оттолкнула его, даже сильнее, чем намеревалась. Он пристально поглядел на неё, словно пытаясь отгадать её стремления, затем деликатно взял её ладонь, вложил в свои ладони, поощряя к смирению, и подставил рот к её губам. Хамида словно остерегалась его и слегка отстранилась головой назад, но для него это уже не было достаточным сдерживающим фактором, и он приложился губами к её губам. Она содрогнулась всем телом и почувствовала безумное желание искусать его губы до крови!… То было и впрямь безумное желание, напавшее на неё, подобно инкубу драки и борьбы. Однако он успел отстраниться до того, как она воплотила своё желание!… Пламя безумия разожглось в её груди, призывая её броситься на его грудь и вонзиться ногтями в его шею, но вдруг его нежный голос спас его от подобной участи:
— Это улица Шариф Паша… А вот и мой дом, тут, всего в нескольких шагах. Не хотела бы ты взглянуть на него?!
Повернув голову в ту сторону, куда он указал, с нервами, натянутыми словно пружина, она увидела перед собой небоскрёбы, не зная, какой именно он имеет в виду. Он приказал шофёру остановиться перед одним из них, и сказал ей:
— В этом здании…
Она взглянула на огромный высокий дом, вход в который был просторнее всего переулка Мидак. Отвернувшись от него в изумлении, она тихо спросила:
— На каком этаже?
Он с улыбкой ответил:
— На втором. Тебе не будет стоить никаких хлопот этот визит.
Она бросила на него резкий критический взгляд, и он продолжил:
— Ну хотя бы один раз! До чего же быстро ты начинаешь гневаться!… И вместе с тем, позволь спросить тебя: что плохого в этом?… Разве я не навещал тебя много раз с тех пор, как увидел? Так почему ты не хочешь посетить мой дом хотя бы разок?
 
Чего хочет от неё этот мужчина? Он думает, что напал на лёгкую добычу?… Неужели тот поцелуй, когда она поддалась его чарам, соблазнил его на что-то ещё лучше и опасней?… Неужели высокомерие и чувство триумфа ослепили его?!… И неужели это любовные надежды заставили её утратить контроль над собой?!…
В сердце её разгорелся гнев. Она собрала все свои силы ради вызова на борьбу; ей бы хотелось унять себя, чтобы пойти вместе с ним туда, куда она захочет, чтобы показать ему, что он заблуждается и вернуть его на путь благоразумия.
Да, её бунтарская норовистая натура призывала её вступить в пучину боя. Да и могла ли она призывать к схватке, а потом взять и отказаться от боя?… Гнев её возбуждали не замешанные в этом деле моральные принципы, и не её смущение: все эти соображения не вызывали гнева или ревности. Совсем нет, всё дело было в её гордости, неистовом ощущении собственной силы и безудержном желании поссориться и подраться. На месте также был и авантюрный дух, толкнувший её в такси!…
Мужчина любовался, глядя на неё, задумчиво и вместе с тем насмешливо сказав себе: «Любимая моя, ты из того сорта людей, которые взрываются от прикосновения, так что нужна предельная осторожность с тобой и искусная дрессировка». Затем с нежностью и мольбой произнёс:
— Я бы так хотел преподнести тебе бокал лимонада…
Она посмотрела на него жёстким взглядом, в котором читался вызов, затем пробормотала:
— Как хотите…
Он радостно открыл дверь и выскользнул на улицу; она же последовала за ним смело и равнодушно, и остановилась, разглядывая место, пока он расплачивался с таксистом. Мысли её вернулись к родному переулку, из которого она вышла сегодня, и подивилась тем приключениям, которые она бесстрашно штурмовала, закончившиеся у этого громадного здания!… Кто в такое поверит?… А что бы сказал господин Ридван Аль-Хусейни, например, если бы увидел её входящей в этот дом?… На губах её появилась улыбка, а вместе с ней и странное чувство, что сегодня — самый счастливый день в её жизни.
Мужчина бросился к ней и взял за руку. Вместе они вошли в здание и поднялись по широкой лестнице на второй этаж, прошли длинный коридор до двери квартиры справа. Мужчина вытащил из кармана ключ, открыл им дверь, с облегчением говоря сам себе: «Я сэкономил наконец день-два!» Затем он толкнул дверь и пропустил её. Она вошла, и он вошёл вслед за ней, заперев дверь.
Хамида очутилась в длинном коридоре, куда выходили комнаты по обеим сторонам, освещённом сильным светом зажжённой электрической лампочки. Квартира не пустовала, ибо помимо лампочки, которая была включена ещё до их прибытия, до ушей Хамиды доносились голоса из-за закрытых дверей, — то были разговоры, возгласы, пение!… Фарадж Ибрахим направился к двери напротив входа, толкнул её и пригласил её войти. Хамида оказалась в средней по размеру комнате, меблированной кожаными не то креслами, не то диванчиками; в центре располагался вышитый квадратный ковёр; отполированное зеркало, вытянувшееся до самого потолка, стоявшее на круглой тумбочке с позолоченными ножками. Мужчина радостно наблюдал за изумлением в глазах девушки и мягко предложил ей:
— Снимай накидку и присаживайся…
Она уселась, не снимая с себя накидку, и откинулась всем телом назад, получая удовольствие от мягкого сиденья и подушек. Тоном, напоминавшим предупреждение, промямлила:
— Я не должна опаздывать…
Он подошёл к изящному обеденному столу, что стоял в центре комнаты, на котором был термос, и вылил содержимое в два бокала. То был ледяной лимонад. Затем он поднёс ей бокал со словами:
— Такси домчит тебя назад за несколько минут…
Оба выпили лимонада, и он поставил бокалы обратно на стол, а Хамида меж тем внимательно разглядывала его тонкое, высокое и стройное тело. Но особенно поразили её его руки, и она надолго остановила на них свой взгляд, настолько были они прекрасны и привлекательны. Руки его имели редкостную форму и изящество, красиво сложенные пальцы, внушающими силу и красоту одновременно. Они произвели на неё удивительное впечатление, которого она раньше не испытывала. Она засмотрелась на них с едва уловимой улыбкой на губах, словно один вид их внушал ей чувство уверенности и приободрял. Хамида не испытывала и тени страха, хотя нервы её и были немного напряжены из-за опаски и предчувствия чего-то недоброго. На память ей пришли услышанные голоса, когда она входила в квартиру, и она даже удивилась, как это она могла позабыть о них: