Эпоха харафишей (ЛП)

— Тебе сами небеса преподнесли новый подарок.
Он с нежностью и радостью поглядел на её живот. Азиза указала на ребёнка и пробормотала:
— Твоя семья передаст ему бразды правления кланом…
Он улыбнулся:
— Таково семейство Ан-Наджи.
— А я верю в то, что у добрых дел есть много путей.
— А как же Ашур?
— Опять этот Ашур!.. Ты разделяешь их мечты?
— Я воспитаю его так же, как меня самого воспитывал покойный Хидр, а потом пусть он будет тем, кем захочет.
— Какое было бы облегчение для всех, если бы вы все просто попытались забыть, что вы — потомство Ашура Ан-Наджи.
— Мы в любом случае останемся его потомством.
Он долго смотрел на Азиза, а потом добавил:
— Когда же я смогу посадить его за свой стол в кабинете директора?
33
Кучер занял своё место в повозке-двуколке. Курра остановился попрощаться с Вахидом, Румманой, шейхом Исмаилом Аль-Кальюби — имамом местной мечети, и Мухаммадом Тавакулем — шейхом переулка, и остальными. Мухаммад Таваккуль взял Румману за руку и спросил того многозначительным тоном:
— Мастер, а кто займёт его место, пока он находится в поездке, если каждый из вас будет вести свой бизнес по-отдельности?
Курра сделал вид, что не заметил этого вопроса, продолжая свой разговор с шейхом Исмаилом. В этот момент мимо прошла Дийя, как всегда со своим кадилом и глазами, полными слёз. Её вид больше не вызывал раздражения ни у кого из членов семейста Ан-Наджи, и Вахид сказал:
— Старуха благословляет твою поездку.
Курра пожал руку одному за другим и сел в двуколку, а Руммана сказал:
— Счастливого пути и счастливого возвращения.
Зазвенел колокольчик на двуколке, и она тронулась в путь в направлении площади…
34
Обычно деловая поездка длилась неделю. Прошло неделя, но Курра так и не вернулся. Вечером домочадцы обменялись своими соображениями на этот счёт, и Руммана сказал:
— Должно быть, он отсутствует по каким-то своим причинам.
Унсийя пробормотала:
— Нельзя рассчитать время поездки вплоть до часов и минут.
Сафийя добавила:
— Однажды он вернулся на два дня позже, чем обещал.
Азиза же промолчала…
35
Вслед за первым днём прошёл и второй. Успокоительные слова повторились вновь. Азиза сказала себе:
— До чего отвратительна тревога. От неё никуда не деться…
36
По утрам двуколка отправлялась в порт Булака, а вечерами возвращалась пустая. Азиза страдала от бессонницы до самого утра…
37
Весь переулок начал спрашивать об отсутствии Курры. Азиза позвала Вахида и спросила у него:
— А как думаете вы, мастер Вахид?
Главарь клана ответил:
— Я решил сам предпринять поездку.
38
Вахида не было три дня, а вечером, на исходе четвёртого, он вернулся. Сердце Азизы, едва она увидела выражение его лица, упало. Она воскликнула:
— Ты привёз недобрую весть.
Вахид мрачно сказал:
— Его агенты утверждают, что он так и не добрался до них.
Побледнев, Азиза спросила:
— Что это означает?
Пряча своё беспокойство, Унсийя ответила:
— Сердце подсказывает мне, что он цел и невредим.
— А моё сердце этого не подсказывает, — вставила Азиза.
Руммана сказал:
— Не поддавайся пессимизму.
Азиза взорвалась:
— В вашей семье больше пропавших, чем тех, кто присутствует.
— Да не подтвердятся эти мрачные подозрения, Иншалла, — сказала Унсийя.
— Амин, — пробормотала Раифа.
Тут Азиза завопила:
— Что же мне делать, если я — всего-лишь беспомощная женщина?
Вахид ответил ей:
— Я предпринял пока только первый шаг, но будут ещё и другие шаги…
Унсийя сказала:
— У него нет врагов.
— Это правда, но ведь и в дороге поджидают опасности, — отреагировал Руммана.
Азиза лишь громко вздохнула, а Вахид сказал:
— Я сделаю даже невозможное…
39
Неделя шла за неделей. Дни сменяли друг друга, и на это никто не обращал внимания. Люди были поглощены солнцем, луной, днём, ночью, пропитанием, уверившись в том, что мастер Курра больше уже никогда не возвратится в их переулок.
 
40
Азиза настойчиво боролась с забвением и равнодушием. Отсутствие Курры было катастрофой, что повторялась в её сердце каждое утро. Она разрывалась на части от грусти и гнева, отказываясь поверить, что законы бытия могут в одно мгновение смениться. От столь сильных переживаний она слегла в постель на неделю. Призвав к себе Вахида, она сказала ему:
— Я не стану молчать, не успокоюсь, пусть даже на это уйдёт вся жизнь…
Вахид ответил:
— Вы не понимаете мою боль, госпожа Азиза. Это настоящий позор — то, что случилось с родным братом главаря клана…
— Я не буду молчать и не успокоюсь!
— Для моих людей нет более приоритетной задачи, чем поиски и расследования. Я также обратился за помощью к друзьям из других кланов.
Он немного помедлил, а потом сказал:
— Я даже был у своей матери в Булаке. Она ослепла, но ходила вместе со мной к главарю булакского клана, так что теперь весь мир бросился на поиски Курры.
41
С другой стороны, её отец, Исмаил Аль-Баннан, наведался к начальнику полицейского участка, и тот пообещал ему оказать любую возможную помощь. Он принялся утешать свою дочь, выражать ей всяческое участие, однако она сказала ему:
— Моё сердце словно знает тайну…
Прочитав её мысли, отец встревоженно сказал:
— Смотри, будь осторожна, подозревая не в чём не повинных людей…
— Не в чём не повинных!
— Послушай меня, прикуси лучше свой язык.
— У нас нет иных врагов, кроме этих двоих.
— Грабители с большой дороги — вот враги любого человека.
— У нас нет иных врагов, кроме этих двоих.
— У тебя нет докательств, кроме твоих извечных подозрений.
Она продолжала настаивать:
— Я не сдамся и не успокоюсь, даже если на это уйдёт вся моя жизнь…
42
Она ворвалась во флигель дома, где обитала старуха Дийя — то, что никто ещё не осмеливался сделать до неё, — и застала её сидящей на тюфяке по-турецки и разглядывающей узор на ковре. Азиза бросилась к ней, однако та не заметила и не почувствовала её присутствия. Азиза прошептала:
— Старая Дийя, а что ты думаешь?
Однако звук её голоса не раскрыл ворот в зачарованный мир Дийи, и тогда она разгорячённо попросила её:
— Скажи мне хоть что-то, старая Дийя!
Однако Дийя не слышала, не чувствовала и не отвечала ей.
Азиза ощутила, что борется с неизвестностью, бросая вызов недостижимому…
43
Так она и жила в своём флигеле почти в полной изоляции, одна с Азизом. Даже еду ей приносили туда. Руммана и Раифа навестили её. Их грусть по отсутствующему Курре была явно наигранной. Раифа сказала ей:
— Эта самоизоляция лишь удвоила твоё горе.
Избегая взгляда в их сторону, Азиза сказала:
— Я не в том состоянии, чтобы общаться с кем-то.
Руммана пробормотал:
— Мы твои ближайшие родственники.
Она ответила ему с досадой:
— Печаль — всё равно что заразная болезнь, требующая изоляции.
Руммана возразил ей:
— Общение с людьми может излечить её. Ты должна знать, что я не прекратил ещё поиски.
Она настойчиво сказала:
— Да, мы должны выяснить, кто же убийца.
Раифа тут же воскликнула:
— Мне не верится, что его убили.
Азиза гордо боролась со слезами, наворачивающимися ей на глаза. Ей были неприятные их добрые слова. Эта встреча не принесла ничего хорошего. Она продолжала поддерживать контакты с Вахидом и отцом, и не позволяла отчаянию подобраться близко к её силе воли. Проходили дни, а мастер Курра растаял в небытии.
44
Тайну исчезновение Курры истолковали в переулке как результат нападения на него грабителей. Но так говорили лишь публично, когда о том заходила речь. Но люди в баре и в курильнях опиума шептались о том, что подозрение прежде всего лежит на Руммане, это он расправился с братом, прежде чем тот успел разделить предприятие и сделать его банкротом. И вот теперь он сидит один в директорском кабинете у себя в конторе и свободно распоряжается своими деньгами и деньгами своего племянника-сироты. Он завязал с дебошем и азартными играми, дабы о нём не говорили, что он самовольно тратит капитал сироты, и делал тысячу расчётов, дабы не вызвать подозрение Вахида, главаря клана.