Боксер: назад в СССР (СИ)

— Никак не наказали, — пожал я плечами.
— А я думал, родителям будут звонить! — Шмель аж поежился, представляя. — Повезло ему!
— Пусть живет, — улыбнулся я.
Но рано радовался. Расспросы на этом не закончились. Пацаны начали выпытывать, какой силы у Льва удар, насколько мне было тяжело выдержать его натиск. Я не то чтобы охотно, но на все вопросы отвечал — не бросать же доверительный разговор. Нужно налаживать контакт с новой для меня реальностью.
— Бьет тяжело, без лишней надобности связываться не рекомендую, — с серьёзным видом резюмировал я наш схватку.
— А ты знаешь, что Марат сказал? — спросил мальчишка с соломенными волосами и россыпью конопушек на щеках.
— Просвети, будь так любезен.
— Сказал, что со Львом тебе повезло, но ты так просто не отделаешься. И он тебя поломает!
— Ага, уже коленки трясутся. Поживем — увидим.
Пацаны продолжили галдеть, но теперь уж я попытался их закруглить.
— Давайте, может спать? А то так до утра можно из пустого в порожнее переливать.
Пацаны, замолчав, стали заговорщицки переглядываться, замялись, бкдто что-то держали внутри.
— Дим, ты скажи, — последовала коллективная просьба к Шмелю.
Что там такое они сами сказать не решаются? Тот уже знал — подобрался, сразу посерьезнел.
— Мих, тут, короче… Э-э…
— Чего, говори давай уже, — поторопил я, когда и Дима тоже замялся.
— Я рассказал все пацанам. Все как было!
— Ты про что? — вскинул я на него бровь.
Конечно, в душе у меня кольнуло, и я почувствовал на миг себя шпионом, провалившим явку.
— Я сказал, что ты видел его…
— Да кого его? — немного раздражало, что Шмель ходит вокруг да около.
Прокрутил в голове кучу мыслей. Кого я мог видеть? Мы в лагере на отшибе, и всех, кого видел я, видели остальные. Рожи-то одни и те же, благо не успели примелькаться.
Шмель все же сделал внушительную паузу перед ответом.
— Матерящегося ежика, — выдохнул он.
Тьфу-ты! М-да… дернуло меня за язык. Хотелось сказать, что вот вы такие большие, а в сказки верите, но зачем их обижать. Я сам в эти годы верил в Пиковую Даму, что появляется из зеркала, вызывал Пушкина и часто после страшных историй спал, до ушей накрывшись одеялом.
— Солома, покажи, — твердо распорядился Шмель.
Конопатый, к которому он обращался, тут же вытащил из-под матраса фонарик. Я безошибочно узнал модель — армейский карманный фонарик П2, мечта каждого мальчишки. Солома показал фонарик, демонстративно включил и выключил его, чем вызывал восхищенные перешептывания среди других пацанов.
Следом Солома достал авоську, всё оттуда же — из-под матраса.
— И что? — я приподнял бровь, пытаясь смекнуть, куда клонят пацаны.
— Мы решили его поймать! — заявил Шмель, у которого аж глаза блеснули. — Покажешь, где ты его видел?
Вот тебе и пирожки. Глаза блестели не только у Шмеля, но и у всех остальных. Вся палата была не прочь открыть ночную охоту. Я прекрасно понимал, что никакой отказ тут просто не сработает. У них аж свербило поймать этого ёжика. И все верили, что этот мифический персонаж по-настоящему существует.
— Вы время-то видели? — наконец, сказал я.
— Да все уже спят… — закивал Шмель. — Самое то…
Он как раз считал глухую ночь самым подходящим часом.
— Я не об этом. Ежик, зараза, умный и появляется только в определенное время. Сегодня мы его появление пропустили, так что можно выдыхать.
Пришлось выдумывать легенду матерящегося ежика на ходу. Пацаны слушали, открыв рты. И это было просто поразительно, ведь расскажи про этого ежика моим ученикам (из прошлой жизни), так они бы и ухом не повели. Ну, или пошли бы гуглить про ежа. А тут пацаны слушали раскрыв рты. Я поймал себя на мысли, что будь у меня в четырнадцать доступ к интернету, то я наверное бы чокнулся.
— Ты его что, снова видел? — прошептал Шмель, вырывая меня из мыслей, в которые я ушел с головой.
— Сегодня нет, как-то не довелось повидаться, — признался я.
— И когда он появится теперь, знаешь? — Солома, не сводя с меня глаз, достал из своего шкафчика яблоко, протер о майку и откусил кусок побольше.
 
— Похаваем, — мелкий пацаненок с клоком седины в черных как вороново крыло волосах ткнул Солому под ребро и кивнул на яблоко.
Шмель снова на них зашикал, а потом спросил меня:
— Так че, Мих, знаешь, когда ежик-матерщинник появится?
Хотелось сказать что-то типа «когда рак на горе свистнет», но, опять же, пацаны не отстанут, пока я не выдам им новую легенду матерящегося ежа. Пришлось снова включать воображение.
— Слышал, что обычно они появляются в полночь. Но это когда как и зависит…
— Они⁈
Ах ты! Дернуло же меня за язык.
— Ага, их несколько. Мама, папа, детвора, — закрутил я.
— Ни-фи-га… — поражённо протянул Солома. — Может, нам надо еще одну авоську найти? Ребя, у кого есть?
Пацаны снова загалдели.
— У меня нет.
— Может, я вытащу вещи из рюкзака — и туда их положим?
Я слушал возникший спор краем уха. Зевнул, поёрзал на кровати. Конечно, никакого ежика не будет ни сегодня, ни завтра, ни когда-либо. Как и прочих пиковых дам и духов писателей, но пацаны, как ни крути, завтра пойдут его искать. Даже теперь не его, а их, по новой легенде. И придется показывать пионерам место для засады. Но утро вечера мудренее, подумаю завтра, чем обосновать, почему ежик не появится. Тут же, как на Олимпиаде или на рыбалке — главное не победа, а участие.
Ну а для того, чтобы прекратить сегодняшний полуночный галдеж, я решил зайти с козырей. Лег на кровать, снова зевнул и деловито сообщил:
— А сейчас давай спать, потому что есть поверье, что тот, кто заснет последним в третью ночь смены, того заберёт Черная рука, — со всей серьезностью заявил я.
— Э-это ты где такое узнал? — Солома побледнел и даже заикаться начал. — Р-расскажешь?
— Да было дело, в прошлом году в лагере у нас одного пацана…
Я не успел договорить, как пацаны бросились по кроватям. Ну вот и хорошо, а то иначе бы до рассвета куковали. Я отвернулся к стенке и закрыл глаза. Ну а через минуту я уже провалился в царство Морфея. Молодой организм быстро растет, но так же быстро устает.
* * *
Правда, как следует выспаться не получилось. До подъема оставалось часов пять. Но мне показалось, что не успел я закрыть глаза, как по руке что-то заскребло. Чувство такое, будто по коже гусеница ползает. Ну не Черная же рука пришла?..
Я отмахнулся, раздражаясь, что надоедливое насекомое не дает мне спать, но ощущения повторились. Я снова отмахнулся, а когда что-то станцевало у меня на руке в третий раз, открыл глаза, смутно понимая, что дело стремительно близится к рассвету. Ушла темнота, по палате расползлись лучи солнца. Я оборвал зевок, потому что возле кровати обнаружил не комара с мухой, а аж целого Сеню.
— Ох ты ж… Семен Семеныч, ты чего?
— Тс-с-с, — Сеня поднес указательный палец к губам и кивком показал следовать за ним — к окну, через которое он сюда залез.
Правильно, кстати, сделал, лишнее внимание нам совершенно ни к чему. Хотя пацаны, запуганные историей Черной руки, сладко спали на своих кроватях, будто убитые. Я нехотя продрал глаза, широко зевнув, встал с кровати и поплелся за толстяком.
Вылезли на улицу, к месту, где случилась стычка с пацанами. Сеня огляделся, вернул на меня взгляд. Я ежился от утренней прохлады, все-таки под одеялом-то куда теплее. Заметил, что к стене прислонен велосипед. Значит, Сеня собрался ехать. Только я-то тут при чем? Хотелось скорее вернуться в кровать и доспать положенный час или сколько там осталось.
— Тебе чего не спится? — недовольно спросил я, давя очередной зевок.
— Ты обещал помочь! — безапелляционно заявил толстяк.
— Чего…
Я запнулся, вспомнив — точно, матушка Сени ведь осталась без компота. Из-за меня осталась, кстати. И да, я действительно обещал пацану помочь. Что ж, слово не воробей, как говорится. Да и помочь действительно нужно. Блин, только где взять сухофрукты? Я задумался и припомнил вчерашнее яблоко. Солома с Седым собирались сегодня обносить некие сады. Хорька загонять, так это называлось. Конечно, яблоки еще не поспели, но черешня в моих краях уже ничего была.