Никогда больше (ЛП)

Аякс
— Давай наперегонки, — Аврора сняла каблуки, ее глаза загорелись.
Она спешила обратно в дом моих родителей, чтобы убраться отсюда ко всем чертям как можно быстрее, а я шел за ней, как ни в чем не бывало, несмотря на то, что мы оба промокли насквозь. Я уже привык попадать с ней в странные ситуации. Она отскочила назад с улыбкой на лице, и тушь стекала по её щекам, не то чтобы её это, казалось, волновало. Она была смесью трагизма и красоты, и если бы мои полотна были водонепроницаемыми, я бы увековечил её такой, стараясь не обращать внимания на свой пульсирующий стояк.
— Ты ни за что не заставишь меня гоняться за тобой, как какой — нибудь…
— Кто последний — неудачник! Вперёд! — закричала она и помчалась к дому, не заботясь о том, что её босые ноги ступают по грязной мокрой земле.
Повинуясь импульсу, я, наконец, побежал за ней — может быть, это поможет высушить мою промокшую одежду, так как дождь прекратился пару минут назад, — но перед домом моих родителей кто — то был. Моя мать. Она стояла посреди сада в своей ночной рубашке, потирая пальцы. Она осматривала всё вокруг. Она была потеряна.
Я прошел перед Авророй и побежал к ней, мои жизненно важные органы по какой — то причине чувствовали тяжесть.
— Мам, что ты здесь делаешь?
Застигнутая врасплох, она приложила руку к груди и приблизилась ко мне дрожащими пальцами.
— Я хотела покормить котят молоком, но не смогла найти маму. Что ты здесь делаешь, Леон?
— Я Аякс, — мускул на моей челюсти напрягся. — Бабушка умерла много лет назад. Ты у себя дома, и сейчас середина ночи.
Мне не понравилось выражение её глаз, то, как подергивались её зрачки, пытаясь разгадать лабиринт воспоминаний в своём мозгу.
— Аякс, ты здесь. Мы должны сказать Леону. Мы должны…
— Мама, — мои челюсти снова сжались. — Тебе нужно вернуться в дом, или ты простудишься.
— Нет, котята! Я не могу, — она отстранилась от меня, осторожно прижимая руки к телу. — Я не вернусь внутрь. Не заставляй меня.
— Мам, тебе нужно…
— Аякс! — в дверях появился Леон, как сумасшедший бросаясь к жене в своей претенциозной шелковой пижаме. — Элен, ты в порядке? Возвращайся в нашу спальню. Я сейчас приду, хорошо?
— Как ты можешь отпускать её одну ночью? — зарычал я. — Она могла утопиться в озере или заблудиться в лесу.
— Не указывай мне, что делать! — закричал мой отец. — Ты ушёл из нашей жизни. Не притворяйся, что тебе не всё равно — ты не можешь заботиться ни о ком, кроме себя.
— И кто меня этому научил? — невозмутимо спросил я, поднимая на него глаза. — Ты слишком горд, чтобы признать перед коллегами, что маме плохо, притворяясь, что у тебя идеальная семья, но это ты нас сломал.
— Элен, не хотели бы вы пойти со мной внутрь и поискать молоко? — любезно спросила Аврора, вероятно, пытаясь избавить мою мать от нашей ссоры.
— Кто вы?
— Я Аврора. Я здесь с вашим сыном.
Мне понравилось, как это звучит. Больше, чем следовало.
— Как северное сияние. Так красиво, — и вот она снова с легкостью соблазняет мою мать.
— Не говори со мной в таком тоне, — злобно выплюнул мой отец, как только моя мать оказалась вне досягаемости. — Я делаю всё, что в моих силах. Теперь я больше никогда не хочу тебя видеть. Убирайся из моего дома. Она больна, потому что ты ушел.
Я почувствовал, как у меня в груди напрягся нерв. Это было больно.
— Она уже была несчастна. Ты рассматривал своих собственных сыновей как личный проект, и тебе было наплевать на неё, тебя волновала только твоя карьера. Возможно, это твои последние минуты с ней, и всё же ты всё ещё не осознаешь, что потерял сына, а теперь вот — вот потеряешь свою жену.
— Моя жена уже мертва, — мой отец показал своё истинное лицо. — Она не помнит. Она больше не Элен.
Я почувствовал, что Аврора смотрит на меня из дома, и на мгновение это выбило меня из колеи.
 
— По — моему, она выглядит точно так же, и будет лучше, если она тебя не вспомнит, чтобы не заметить, каким жалким человеком ты стал. Ей было бы стыдно. Всё, что ты чувствуешь внутри, никогда не исчезнет. Ты тот, кто вычеркнул ее из своего сердца, точно так же, как ты поступил со своими детьми.
Отец нахмурился ещё сильнее.
— Ты не знаешь, что значит чувствовать. Ты знаешь, что такое боль, Аякс?
Боль — это слёзы. Нет, это печаль.
Боль. Я сосредоточился на определении этого слова. Боль неприятна.
Мои ноздри раздулись. Только бесчувственный человек не знает, что такое боль. Боль— это…Моя челюсть сжалась. Боль. Боль. Боль.
— Я так и думал, — фыркнул мой отец. — Убирайся отсюда к чёрту. Я больше никогда не хочу тебя видеть.
— С удовольствием.
Тяжело ступая, я направился к своей машине под пристальным взглядом отца. Аврора бросилась за мной и проявила странную вежливость, помахав на прощание моему отцу и, что ещё хуже, обратившись к нему с какими — то словами.
— Я думаю, что вы хороший человек и что глубоко, в глубине души вы любите своего сына и свою жену. Мне жаль, что это случилось с вами.
Какого чёрта она делала?
— Вы не можете справиться со всем в одиночку. Не бойтесь попросить о помощи, иначе вы пожалеете. До свидания, сэр.
— Подожди, — обратился отец к Авроре. — Ты заслуживаешь лучшего, чем мой сын.
— И он заслуживает лучшего отца, но ещё не слишком поздно.
Она села в машину, отчего отец нахмурился ещё больше. Он только что познакомился с моей Авророй. Я разогнал машину и в последний раз взглянул на своего отца, через зеркало заднего вида, стоящего перед его любимым домом. Я захлопнул зеркало и крепче вцепился в руль.
Новая волна кислоты пыталась уничтожить все мои клетки, оставляя меня с нескончаемым пламенем внутри. Мне захотелось что — нибудь разбить.
И в середине моих апокалиптических мучений Аврора сделала неожиданное. Она положила руку мне на ногу, и что — то теплое появилось у меня в груди. Это было не то тепло, что раньше — это было похоже на первый луч утреннего солнца. Приятно и успокаивающе. Осколок в моём сердце причинял меньше боли.
— У меня есть вопрос, — нерешительно сказала она. — Почему, Спектр? Зачем вести себя так, словно ты призрак, в то время как ты пожертвовал всем, чтобы стать тем, кто ты есть прямо сейчас. Ты ведешь себя так, как будто ты…
Мёртв. Она собиралась сказать мёртв.
Она прочистила горло, её глаза встретились с моими.
— На твоём месте я бы кричала всему миру, кто я, ты знаешь…Я бы терроризировала мир своим достижением. Посмотри на своего отца — ты позволяешь ему так с тобой разговаривать. Почему ты так сильно скрываешь свою личность?
— Я не скрываюсь, — выдохнул я, крепче сжимая руль и сосредоточившись на дороге, желая набрать скорость и раствориться в ней. — Я заново открыл себя, чтобы быть тем, кем хотел быть. Если бы все знали, что за Спектром стою я, все смотрели бы на меня по — другому. Они бы подумали, что я стал успешным, потому что был Клемонте, и я привлекал бы людей, заинтересованных лишь в моих деньгах или славе. Я хочу быть свободным и иметь возможность доверять людям.
— Это полная чушь.
Я бросил на неё взгляд.
— Может быть, это и правда, — добавила она. — Но это похоже на то, что ты перестал существовать. У тебя есть буквально все, и ты называешь себя Спектром, как будто ты какой — то призрак, воспоминание о себе. Почему?
Аврора была столь же умна, сколь и дика, и она читала меня лучше, чем я когда — либо читал кого — либо.
— Это обсудим позже, моя фея.
— Ты должен дать себе пространство для существования. За те дни, что нам осталось провести вместе, я готова открыть своё сердце достаточно широко, чтобы позволить тебе увидеть, что ты теряешь.
— Так ты отдашь мне своё сердце? — я нахмурился. — Будь осторожна, я буду стремиться забрать всё.