Никогда больше (ЛП)

Эмма переварила новость.
— Ты…
— Эмма, пожалуйста, — я не стал признаваться в том, о чём она уже догадалась: я был тем придурком, о котором шла речь.
— Чёрт, я должна была это предвидеть, — она глубоко вздохнула. — Она пошла в школу искусств или что — то в этом роде, и когда я спросила её, идет ли она на встречу со спектром, она кивнула. Она сказала, что задержится, пока мы должны были…
— На ней было одно из её платьев, — добавила Луна, и эта информация заставила меня растеряться.
— Возьми пионы, — я протянула букет Луне, которая нахмурилась, определенно имея что — то против цветов, и я поспешил прочь от них не очень вежливым образом, чтобы направиться в единственное место, которое пришло мне в голову.
Les Beaux Arts. Но почему она снова там?
— Подожди! Куда ты идешь? — закричала мне вслед Эмма.
— Подожди, Аякс, — Луна остановила меня. — Она там, чтобы защитить тебя, идиот, и она убьет меня, если узнает, что я тебе рассказала об этом.
Я сжал кулак и обернулся, стиснув зубы.
— Что рассказала?
— С кем она на самом деле и почему.
Время было против меня.
Меньше чем через два часа мне предстояло успеть на самолет и начать новую жизнь.
глава 30
— Садись, — сказал Бернард, поправляя очки и не спеша устанавливая холст на мольберт.
Я сидела, не говоря ни слова, мои губы были плотно сжаты, а взгляд пустой. Я всегда думала, что Спектр был дотошен и организован, у него был свой порядок, но когда дело касалось его искусства, он был неряшлив и впадал в транс. Бернард был человеком старой закалки, немного скучноватым и до смешного медлительным. Прошло полчаса с тех пор, как он начал расставлять карандаши в каком — то подобии порядка, предварительно заточив их до ломающегося предела. Карандаши, которыми он вряд ли даже пользовался и которые, без сомнения, были дорогими.
Я наблюдала за апогеем белого цвета, окутывающим комнату, и мертвой тишиной вместо мелодии. Бернард взглянул на меня из — за своего холста, но я оставалась бесстрастной, не давая ему заглянуть в свою душу. Мы договорились, что я буду позировать для него, а не о том, что у него будет больше меня, и он это знал.
— Ты ничего мне не даешь, — выплюнул Бернард.
— Мне нечего тебе дать, — съязвила я в ответ, ещё выше поднимая подбородок.
Он раздраженно вздохнул и прищурил на меня свой лягушачий взгляд, как будто для меня этого было достаточно угрожающе.
— Я хочу, чтобы ты кое — что сделала, — тонкая улыбка тронула его губы. — Поплачь.
Поплачь.
Все мои мышцы напряглись. Одно это слово заставило моё сердце пропустить удар, а кожу напрячься.
Плачь.
Никто больше не увидит моих слез, и уж точно не он.
— Я не буду.
— Ты моя муза. Ты сделаешь так, как я прошу, — пробормотал он, бросаясь на меня.
Не спрашивая меня, он схватил меня за руку, чтобы я поменяла положение, выгнув спину, как горбун из Нотр — Дама. Его рука над моей головой, он заставил меня опустить подбородок, и потребовалась вся воля в мире, чтобы не сопротивляться. Я выглядела побежденной, беспомощной, уродливой. Спектр сублимировали мои эмоции в отличие от Бернарда, что низвело меня почти до нуля. Их видение было противоположным друг другу.
Бернард вздохнул с выражением отвращения на лице и вернулся на своё место, на грани потери терпения.
— Теперь ты будешь плакать. Будь хорошей актрисой. Дай мне свои прелестные слезинки, Грустная Девушка.
Моя рука сжалась в кулак, готовая задушить его. Я хотела закричать, но не могла, потому что если бы я защищалась, то всё было бы напрасно. Я должна принять это. Я должна быть сильнее своих чувств.
— Не заставляй меня делать это, — я не собиралась умолять его, но мой дрожащий голос был достаточно слаб, чтобы выдать, насколько мне было неуютно.
— Я затронул чувствительную струну, — его карандашные штрихи на холсте были подобны ударам в моё сердце, и я не отрывала глаз от пола. — Ты делала это раньше, ты можешь сделать это снова. Скажи мне причину своих слёз, и я передам твою печаль лучше, чем это сделал он. Я запечатлею уродство твоей боли.
 
— Что угодно, только не это, — произнесла я, одна из моих рук уже дрожала.
— Ты будешь плакать, Аврора. У меня есть свои способы, — сказал он, и мой взгляд переместился в его сторону, заметив, что в его глазах светится что — то извращенное. — Это из — за разбитого сердца? Кто — то умер? Ты потеряла работу? Кто — то заболел? Почему ты плакала?
У меня задрожал подбородок, и мне пришлось прикусить губу, чтобы это прекратилось. Я ничего ему не дам.
— Посмотри на себя. Ты ничто, — он продолжал пытаться причинить мне боль своими словами, чтобы заставить меня дать ему то, что он хотел, а я сопротивлялась. До тех пор, пока он не сказал слдующее. — Ты выглядишь такой беспомощной. Как думаешь, Аякс или твоя семья отреагируют, когда увидят мою картину о тебе? Красота Грустной Девушки была ложью. Я нарисую тебя такой, какая ты есть.
У меня на глаза навернулись слёзы. Аякс. Это причинило бы ему боль. Я делала это, чтобы помочь ему, и в конце концов, он был бы уничтожен. Луна. Она не могла видеть меня беспомощной. Я не могла быть жертвой. Я не могла.
— Вот, ты наконец — то даёшь мне то, что я хочу, — голос Бернарда казался далеким.
Скатилась слеза. Одна единственная слеза.
— Я…
Студенты в коридоре закричали, выводя меня из моего падения, и я сморгнула слёзы, стирая их рукой.
— Что опять? — пожаловался Бернард, чуть не сломав кисть.
Прошло совсем немного времени, прежде чем студент постучал и, распахнув дверь, ввалился в студию.
— Мистер Дюпон — Бриллак! Вы слышали, что произошло?
— Как ты можешь видеть, Фридрих, я занят созданием своего следующего шедевра. Что, чёрт возьми, может быть важнее этого? — раздраженный тон Бернарда нельзя было не заметить.
— Сэр, вы не хотите это пропустить, — студент бросился к Бернарду, чтобы показать ему что — то на своём телефоне. — Спектр всего двадцать минут назад опубликовал твит, и все сходят с ума!
Что? Я вскочила со своего места и выпрямилась. При упоминании его имени всё моё тело, казалось, обрело силу, кровь в моих венах забурлила в два раза быстрее. Он спас меня.
Бернард сделал йога — мудру, словно пытаясь успокоиться.
— И почему ты думаешь, что меня волнует это некомпетентное…
— Он раскрыл свою личность! Одним гребаным предложением!
— Что?! — воскликнула я. В мгновение ока я отшвырнула стул и помчалась к студенту, хватая его телефон, даже не спрашивая разрешения.
Я читаю твит. О боже…
“Закончил играть в игры: меня зовут Аякс Клемонте, и я Спектр”.
Это было просто, эффективно, прямолинейно, прямолинейно, и он всё ещё не овладел приемами общения, но это был он. Мужчина, которого я, чёрт возьми, несомненно, люблю.
— Что? Зачем ему делать что — то настолько глупое? — Бернард сделал драматический жест рукой, чуть не пнув свой мольберт.
— Это великолепно, — усмехнулась я. — И так чертовски смело. Он такой смелый — я не могу поверить. Я…
— Оставь нас, Фридрих, — Бернард щелкнул пальцами, приказывая студенту уйти, что тот и сделал сразу же, быстрее, чем вошел в класс.
— Знаешь что? — я изобразила самую широкую улыбку. — Я ухожу отсюда. Теперь наш контракт ничего не стоит. Ты ничего не имеешь против него, и я могу с радостью сказать тебе, иди нахер! — я в спешке собрала свои вещи и направилась к двери. — Ты проиграла.
Мне нужно написать ему. Мне нужно…
— Подожди. Это не сойдет ему с рук! — он топнул в мою сторону. — Он забросил все мои занятия из — за глупой девчонки, носящей платья, подходящие шлюхе, и теперь он делает всё это снова.
Я вскинула на него глаза и проигнорировала оскорбление, которое он только что сделал