Подношение (ЛП)

Ему больше никогда не хотелось залезать внутрь этой штуки.
- Ты оболочки тоже считаешь?
- Оболочки?
- Внешнее покрытие. Кожа. То, что развалилось. Это органика.
- Да, я тоже это упаковал.
- Отвратительно, да?
Мысль об этом заставила Фрая застонать.
- Да, и довольно много. Тяжело было складывать. Оно продолжало разрушаться.
- А как насчёт всех выделений на полу? Гной?
- Да, и это я почистил.
- Хорошо.
Он хотел было сказать что-то ещё, но вовремя спохватился. Он просто хотел, чтобы всё было легко. Повернувшись, чтобы уйти, он сказал:
- Увидимся, Барбара.
- Эй, Фрай?
Он повернулся назад.
- Да?
- Не возвращайся завтра. Ты уволен.
Фрай стоял на месте. Он сосчитал до десяти. Когда он досчитал до двенадцати, он всё ещё не мог пошевелиться. Не потому, что его ноги не работали. Это была его рука. Он схватился за край стола "Давилки" хваткой, которая указывала на то, что она с радостью оторвётся от его туловища и останется без него. За время, прошедшее после его встречи с "Давилкой", её отёчность уменьшилась, но она по-прежнему не позволяла ему двигаться. Он изучал стол, выискивая, чего он хочет, потому что теперь понимал, что у руки есть желания и потребности, отличные от его собственных.
Фотография старого завода по производству льда привлекла его внимание, как и раньше, и, даже не прищурив глаза, теперь он мог ясно увидеть слово в чёрно-белых царапинах на фотографии: КАСБИЛ. Фрай обычно думал о прошлых эпохах как о более простых временах, когда драндулеты разъезжали по пыльным, грунтовым улицам округа Виссариа, и тогда перед зданием не было даже рва. Но видя, как это слово так легко появляется на фотографии, он понял, что больше не верит в простые времена. Он даже не знал, что означает это слово, хотя подозревал, что это какое-то имя или, возможно, какое-то магическое заклинание. На столе также стояла коробка, которую он заметил раньше, и на этот раз он воспринял её как своего рода подсказку. Забавная субстанция, похожая на засохшие околоплодные воды, покрывала почти весь предмет, за исключением участка на ближайшей к нему стороне. Там он теперь мог различить лицо. На противоположной стороне был какой-то рычаг. Теперь он мог это идентифицировать. Старомодный чёртик из табакерки. "Давилка" заметила, что он смотрит.
- Один из неорганических, - сказала она. - Вышел несколько недель назад. Не могу сдвинуть с места рычаг. Я собиралась отправить его руководству, но он мне понравился, поэтому я сохранила его. Давай. Попробуй. Посмотрим, повезёт ли тебе с этим.
Фрай взял его в руки и изучил. Постукивание по нему почерневшим ногтем вызвало глухой, жестяной звук. Он мог видеть картинку сбоку немного более чётко. В том, кого он сначала принял за какого-то шута, теперь он узнал чёрта, украшенного мультяшными рогами, красным хвостом и вилами. Левой рукой он схватил рычаг и попробовал. Несмотря на то, что сказала "Давилка", он легко повернулся.
- Будь я проклята, - сказала "Давилка", наклонившись вперёд, чтобы посмотреть.
Коробка издавала звон, но не такой, какой Фрай ожидал от старой детской игрушки. Песня, которую она играла, получилась скрипучей и диссонирующей, но в то же время почему-то знакомой. Это напомнило ему, как звучат пластинки, когда проигрываешь их задом наперёд. Это осознание произошло в то же время, когда он осознал кое-что ещё: его рука повернула рычаг против часовой стрелки, и рука, казалось, решила сделать это сама, как если бы она знала, что произойдёт дальше, когда музыка остановится, и ящик распахнётся.
Они оба уставились на появившуюся кровавую штуку.
- Вот чёрт, - сказала "Давилка".
Сначала Фрай подумал, что это палец. Длинный, толстый палец. Когда он увидел дырочку на кончике, он понял, что это было.
- Ты терял что-нибудь ещё, кроме руки в этой машине, Фрай?
Он глубоко вздохнул и взял себя в руки.
- Тебе следует знать лучше, - сказал он.
"Давилка" покачала головой.
- Думаю, это всё-таки органика.
 
 БОУЛИНГ С СЕРБАМИ 
В последующие дни Фрай оказался в знакомой ситуации, когда ему приходилось приспосабливаться к новой жизни. Прошлая жизнь - жизнь тихого отчаяния после травмы, связанной с потерей конечности, - эта жизнь казалась далёкой и не его. Ночью он не мог спать. При дневном свете он не мог усидеть на месте.
Его рука не позволяла ему, как он сказал сербам в боулинге. Эти люди дали понять Фраю, что они понимают страдания. Однако они скрыли личные данные, и Фрай не знал, выбрали ли они своё изгнание или кто-то выбрал его за них. В любом случае, они любили играть в боулинг и всегда принимали Фрая как дома. Ему нравились сербы.
- Ты говоришь, что это рука, которая не даёт тебе покоя, - сказали они с беспокойством, которое смутило Фрая. - Давай посмотрим на руку.
Фрай вздохнул и закатал рукав. Ему самому не нравилось на это смотреть, и судя по их выражениям лиц, им, казалось, не нравилось то, что они видели. Несмотря на три ежедневных душа, запах оставался ощутимым.
- Что? - сказал он.
- Ничего, ничего.
Насколько Фраю было известно, сербы принадлежали к одной большой семье. Когда они не играли в боулинг, они управляли закусочной через дорогу. Они закрывались рано днём, чтобы все вместе могли поиграть в боулинг, но по праздникам они оставались открытыми. Фраю нравилось, что он мог прийти рождественским утром и заказать сэндвич Рубена - ещё одно простое удовольствие, которого он с нетерпением ждал. Следовательно, он чувствовал, что он им что-то должен, поэтому он поднял рукав, чтобы они могли по очереди рассмотреть его руку поближе. Лишь одна из них, глава семьи, осмелилась прикоснуться к ней. Она отпрянула от холодных отпечатков от ракушек и акульих зубов и перекрестилась. Фрай так и не смог вспомнить её имени, но она была назначенным хранителем счёта, никогда не жульничала и никогда не просчитывала. В закусочной она каждую неделю принимала ставки Фрая на "Баксов" и записывала их в простой белый блокнот. Помимо цифр, она плохо знала английский.
Другому сербу, недавно прибывшему по имени Горан, потребовалось больше времени, чем всем остальным, чтобы осмотреть руку. Как и о всех сербах, Фрай мало что знал о Горане и о том, какой жизнью он жил до приезда в округ Виссариа. Фрай знал только, что Горан отказался от какой-то работы адвоката, чтобы жениться на дочери главы семьи и помогать делать сэндвичи в закусочной.
- Я видел эту руку раньше, - сказал Горан, сдерживаясь, пока остальные вернулись в свой боулинг.
- Я не знаю, о чём ты говоришь. Это моя рука, - сказал Фрай.
Горан покачал головой.
- Я видел её раньше. В другом месте. В другой раз. Я никогда этого не забуду. Она была прикреплена к человеку, который меня пытал. Дьявол, - Горан поцеловал крест, который носил на шее. - Если бы я не сбежал, он бы меня убил, этот дьявол. Он послал людей искать меня. Я прятался в разрушенных зданиях, ел крыс и пил воду, пока они расспрашивали людей на улице о моём местонахождении. Они сказали, что у этого дьявола со мной незаконченные дела, что, как только я расскажу ему всё, что он хочет знать об именах и местах, он своей рукой раздавит мне череп. Если бы я пришёл к нему добровольно, он сделал бы это быстро, одним ударом, так что я бы, по крайней мере, не сильно страдал.
Откуда-то послышался стук кеглей, за которым последовали аплодисменты. Глава семьи нанесла удар. Ни Фрай, ни Горан не присоединились к аплодисментам. Они продолжали смотреть друг на друга. В красных огнях боулинга глаза Горана казались чёрными.
Горан продолжил:
- Теперь я вижу на тебе эту руку, я знаю, что я нигде не в безопасности. Мне не нужно было приходить сюда. С таким же успехом мне могут разбить голову на земле, где я родился.
Кто-то позвал Фрая, чтобы тот занял свою очередь.
- Извини, - пробормотал он Горану.