Казаки на Кавказском фронте 1914–1917

9 декабря пехотная турецкая дивизия 1-го Константинопольского корпуса вытеснила пластунов из Ардагана. И тогда из Тифлиса была направлена единственная остававшаяся в резерве Сибирская казачья бригада генерала Калитина.
Генерал Масловский пишет о конной атаке этой знаменитой бригады: «Используя отступившие части 3-й пластунской бригады, произведя обход, казаки Сибирской бригады нанесли быстрый удар… и конной атакой овладели Ардаганом. Турки в беспорядке бежали… оставив казакам много пленных и два орудия».
Полковник М. Е. Сменов, тогда хорунжий 3-го Екатеринодарского полка, участник этого боя, рассказывал:
 
«Сибирская казачья бригада, словно вынырнув из-под земли, сомкнутым строем, с пиками наперевес, широким наметом, почти карьером так неожиданно и резко атаковала турок, что они не успели защититься. Это было что-то особенное и даже страшное, когда мы смотрели со стороны и восхищались ими, сибирскими казаками. Покололи пиками, потоптали конями турок, а остальных забрали в плен. Никто не ушел из них…»
 
Эта знаменитая конная атака Сибирской казачьей бригады под Ардаганом, этот их первый бой против турок открыли им, сибирским казакам, блестящий путь боевой Славы, который сопутствовал им везде, где они появлялись.
И эта первая конная атака бригады открыла также блестящий боевой путь их маститому начальнику бригады генерал-майору Петру Петровичу Калитину и командиру 1-го Сибирского атамана Ермака Тимофеевича полка полковнику Раддацу. С ними мы еще встретимся в этих описаниях.
  
Перемены в высшем командном составе Кавказской армии
 
Генерал Масловский констатирует:
 
«Вывела группу из критического положения только воля генерала Юденича, решившего не выполнять приказа об отступлении… презревшего могущие быть гибельными последствия и знавшего героизм войск, который в сочетании с непреклонной волей начальника мог творить чудеса».
 
После Сарыкамышской победы произошли крупные перемены в командном составе Кавказской армии.
Начальник штаба Кавказской отдельной армии генерал-лейтенант Юденич был награжден орденом Св. Георгия 4-й степени и назначен командующим Кавказской армией с производством в полные генералы.
Начальник Сибирской казачьей бригады генерал-майор Калитин был назначен командиром 1-го Кавказского армейского корпуса.
Начальник 1-й Кубанской пластунской бригады генерал-майор Пржевальский стал командиром 2-го Туркестанского корпуса.
Эти назначения высочайше были утверждены, с производством обоих в чин генерал-лейтенанта.
Калитин был награжден орденом Св. Георгия 3-й степени.
 
Пржевальский награжден орденом Св. Георгия 4-й степени.
 
Главнокомандующий Кавказской отдельной армией генерал-адъютант граф Воронцов-Дашков, не будучи в состоянии руководить армией вследствие состояния своего здоровья, ходатайствовал перед государем о вручении командования армией генералу Юденичу… Это решение было совершенно необходимо, так как передавало руководство борьбой за честь и достоинство великой империи и дело обеспечения безопасности важной окраины государства в руки того, кто в критические минуты, переживаемые немногочисленной армией, сумел обнаружить высочайшую волю, твердость и присутствие духа, выведя со славою армию из тяжелого положения и нанеся многочисленному противнику жестокое поражение. Это назначение давало генералу Юденичу большие права и необходимую самостоятельность.
 
Начальником штаба Кавказской отдельной армии был назначен по ходатайству Юденича генерал-квартирмейстер штаба армии генерал-майор Болховитинов.
 
(Масловский).
 
Для войсковой истории: в годы Гражданской войны генерал Болховитинов был членом Кубанского краевого правительства по военным делам; после Крымской эвакуации был инспектором классов Кубанского Алексеевского военного училища, в должности которого и застрелился в Болгарии.
 
Генерал Юденич со своим полевым штабом командующего армией поселился в крепости Каре.
  
Повышение на командных должностях доблестных генералов Пржевальского и Калитина автоматически передалось в повышение и других старших казачьих военачальников. Генерал Иван Бмельянович Гулыга назначен начальником 1-й Кубанской пластунской (первоочередной) бригады. Полковник Букретов, проявивший в Сарыкамышских боях исключительно похвальную инициативу, был награжден орденом Св. Георгия 4-й степени и скоро произведен в чин генерала и назначен начальником 2-й Кубанской пластунской бригады. Командир 1-го Сибирского атамана Ермака Тимофеевича полка полковник Раддац назначен начальником Сибирской казачьей бригады. За атаку Ардагана награжден орденом Св. Георгия 4-й степени и произведен в генерал-майоры.
 
Терский казак Генерального штаба капитан Караулов за Сарыкамышские бои также был награжден орденом Св. Георгия 4-й степени, скоро произведен в подполковники и назначен начальником штаба Приморского отряда.
 
Автору этой книги уже в послереволюционные времена и много позже приходили письма от доблестных казачьих офицеров. Некоторые писали, что они остались «единственными в живых» от всего офицерского состава своего полка. Писали об этом с глубокой скорбью…
Первым откликнулся доблестный генерал-лейтенант Михаил Архипович Фостиков, прислав обстоятельную и любовно написанную статью о своем молодецком 1-м Лабинском полку, с которым мы, кавказцы, подружились на Турецком фронте.
Свои красочные воспоминания прислал есаул Куркин, пластун бригады генерала Гулыги.
Вот что уточнено в письмах:
1. Начальник 2-й Кубанской пластунской бригады генерал-майор И. Е. Гулыга за атаку на турок у села Ходжеляр 10 декабря 1914 года награжден Георгиевским оружием.
2. Есаул Красный выступил на войну в должности командира 5-й сотни 1-го Таманского полка, скоро был назначен помощником командира полка и сотню сдал сотнику Василию Терентьевичу Бабаеву, казаку станицы Усть-Лабинской.
3. С 1-м Лабинским полком на фронт выступил в должности младшего офицера хорунжий Георгий Лиманский.
  
Тетрадь третья
   
На Баязет!
 
В природе человека есть соревнование и борьба. Кулачные бои, рыцарские турниры, казачья джигитовка — все свидетельствует об этом. И в прошлом войны были страшны. Но и по-своему красивы. Даже привлекательны.
Ничего не осталось от той грозной казачьей силы, которая осенью 1914 года с севера и востока переваливала через не перевалы, а через заоблачные перелеты в долины Турецкой Армении. Но где бы ни доживали свои тусклые дни «остатки остатков» той силы — они не забывали, да и не могли забыть, первые дни войны, которые совпали с первыми днями их молодости. Ибо первые дни войны, как и первая любовь, неповторимы. Нет второй, третьей и так далее любви. Неповторимы и первые дни войны. Той войны, в которой бились и рубились наши деды и прадеды, в какой пришлось биться и нам в долинах рек Евфрат и Араке, в трущобах Курдистана, в песках Ирака.
В клочья изодраны черкески. Не одна пара сапог истрепалась о ноздреватые камни Шайтан-дага и других «чертовых дат» (дат-гора). Не один казачий конь подбился или разбился в ущельях. Помнится все это. Помнится до мельчайших подробностей каждый хребет, каждая долина, каждое ущелье… Помнятся те, которые и до начала войны не были безличны и которые с войной открылись до глубины глубин своей души.
— Хорунжий! Постройте сотню! — слышу команду командира сотни.
Сотня построилась. Дух войны уже пролетел над армянским городком Игдырь.
Сотня свернулась. Это уже не та сотня казаков, что была минуту тому назад. Она сжалась в одно тело и душу. Как сжимаются пальцы в свинцовый кулак.
— Ребята!.. Война! — объявил сотник.
По рядам пробежала дрожь. Не от страха. То рвались концы, связывающие каждого с миром. Как рвутся концы парохода, спешно отчаливающего от пристани. С этого момента своя сотня для каждого казака и офицера стала все: отец, мать, жена, дети… И все это заключается в одном слове, в одном чувстве — товарищество.