Имперский престол (СИ)
— Твое высокоблагородие, я же не то хотел. Я хотел… — начал было возмущаться ротмистр, но, встретив серьезный и решительный взгляд от Игнатова, поник. — Выполню!
Уже через полчаса, в сопровождении казаков, которые отправились скорее не для того, чтобы проводить полковника и его десяток, а чтобы проверить трофеи, Егор вышел к той самой дороге.
— Я осмотрюсь. Держите окрест все места! — приказал Игнатов и стал взбираться на гору.
На вершину полковник не залез, не получилось бы с винтовкой, но и с того места, где находился Игнатов, было все очень даже хорошо видно.
На русских позициях идет бой. Янычары уже подошли вплотную и даже пытаются закрепиться на двух русских укреплениях. Защитники контратакуют, по пока не особо успешно. Но это, как понимал Егор и должно было предполагаться, не собирался же Волынский выстоять малым числом против огромного войска османов. Наверное, персы изготавливаются ударить и погнать османов. А так, жарко там, но русские стоят.
— Что за скоморох? — сказал Егор, доворачивая винтовку чуть в сторону, к тылу османских войск.
В этот момент не Егор держал в руках винтовку и всматривался в оптический прибор, это некие непонятные силы, не давали Игнатову смотреть в другую сторону.
— Это опасно! — сказал сам себе командир стрелков. — Это не разумно.
Он все говорил и говорил, но сам себя не желал слушать.
— Выдвигаемся! — наконец, принял решение Егор Иванович Игнатов. — Но сперва быстро к остальной роте и всех сюда звать. Застрелим тут кое-кого глупого.
Глупым Куюджу Мурата-пашу назвать было точно нельзя, а вот беспечность он проявил. Ставка османского визиря стояла в шагах четырёхстах от леса, что раскинулся на склоне горы. Никто не стреляет с такого расстояния, никто не умеет оптических приборов для стрельбы. Никто… кроме нас.
— Никто, кроме нас! — пришла в голову Игнатова странная фраза, озвучить которую ну очень хотелось.
*…………*…………*
— Бах-ба-бах! — звуки взрывов в стороне, там, где сейчас воевал Игнатов, были слышны даже тут, на русских позициях.
Эти взрывы были различимы в череде выстрелов, раздающихся с русских позиций. Между тем, уже стреляло все, что только могло стрелять. Уже мелкие отряды османов смогли просочиться в стороне от русских укреплений, взобраться на отвесному склону и зайти русским в тыл.
Но тут размялся атаман Заруцкий. Это избиение османов было сродни, как спортсмен разминается перед тренировкой. И теперь Иван Мартынович только и жаждал, что полноценной тренировки, а его все никак не привлекают.
Волынский и рад был использовать казаков, но кроме как спешить станичников и поставить их на участки, где русские полки потеряли больше всего воинов. Государь бы в таком случае сказал, что это «как забить гвоздь микроскопом» — можно, но лучше же делать это молотком. Именно эти казаки — отличные конники, которые используют пики и умельцы в конной рубке. Но вот держать оборону и стрелять залпами, они плохо обучены. Лишь только при опасности прорыва казаки, как опытные индивидуальные рубаки, могут пригодиться.
— Узнайте мне, что так взрывалось! — выкрикнул Волынский, всматриваясь в зрительную трубу в том направлении, откуда прозвучал взрыв. — Если нет сигнала и посыльного, значит Игнатов воюет. Нужны подробности. Если оттуда идет большое войско османов, нужно будет отходить.
Гора закрывала обзор.
Как только убыл один вестовой, отправленный узнать об обстановке у полковника Игнатова, прибыл тот, что должен был разузнать о происходящем у персов. Непонятная суета в стане персов продолжалась.
— Говори! — повелел Волынский, смахивая обильно текущий со лба пот.
Тучи ходили кругами, словно в них скрывались боги-олимпийцы и смеялись над воюющими людишками, но парило сильно. Так всегда бывало перед дождем, который все-таки должен был начаться.
— Убит шах Аббас, — сообщил вестовой.
— Что??? — Волынский чуть не упал, эта новость чуть ли не физически лягнула воеводу.
Повторять сказанное вестовой не стал, Федор Коломейцев, ближний помощник воеводы оттянул того в сторону и стал расспрашивать, пока Степан Иванович Волынский судорожно соображал.
— И что дальше мне делать? — спрашивал сам себя Волынский, и сразу задал вопрос громче. — Кто сейчас управляет персидским войском?
Отвечал уже Коломейцев:
— Боярин-воевода. Нет там порядку. Аббас имел у себя военачальников, но никого не выделял, сам принимал решения. Оттого нынче они и не понимают, что делать и кого слушать. Того и гляди, начнут свару меж собой. Одни отправились ловить убивца. Причем одного чуть ли не всей конницей. А я так думаю, что под этим предлогом, бегут персы.
— Этого только нам и не хватало! — воскликнул Волынский. — А кто убил Аббаса? Турки?
— Да, говорят, что они. Один ушел, за ним отправили нынче пять полков конницы, — сообщал Федор Коломийцев. — Убивец был обряжен в турецкую одежу, но за чем-то поджег себе лик.
И тут Волынский вспомнил того «турка с рязанским лицом». Сколько же странностей во всем этом! И Татищев уехал спешно и вот смерть Аббаса, а до того только и разговоры о том, что России не по пути с этим шахом. Не был Волынский глупым человеком, чтобы не суметь сопоставить все имеющиеся факты. Но, что радовало Степана Ивановича, так это слова Михаила Игнатьевича Татищева.
— Продержитесь до вечера… Только до вечера, — задумчиво процитировал русского дипломата, воевода Волынский.
— Боярин-воевода, янычары на приступ пошли! — нарушая субординацию, за что может быть и наказан, выкрикнул один из вестовых.
Отвлечение на ситуацию со смертью шаха и уход в свои мысли, не позволили Волынскому дать четкие приказы войскам и пусть русские пушкари проявили инициативу и стали спешно готовить свои орудия на дальнюю картечь, некоторое время было уже упущено.
Эта атака была более чем серьезной, многоуровневой. Впереди шли не янычары, а перегруппированные азапы. Шли еще какие-то воины, определить принадлежность которых было сложно. Все они выступали щитом для янычар.
— Пусть бьют всем, что есть! — сказал Волынский.
Вот теперь уже сдерживаться смысла не было. К краю оборонительных сооружений подошла и вторая линия стрельцов. Теперь воины распределяются таким образом, чтобы организовать постоянную стрельбу. Первые разряжаются, после вторая линия бьет, третья. Все выдерживают некоторое время, стараясь целиться и предоставляя возможность своим боевым товарищам перезарядиться.
— Бах-ба-бах! — прозвучал залп первого десятка пушек, за ним выстрелили и остальные орудия.
Первый ряд легкой османской пехоты смело. Эти воины, уже ходившие в безрезультативную атаку, было дело, дрогнули, но янычары, подпирающие «свой щит», не дали шансов азапам на бегство.
Османы, приблизившись на шагов шестьсот, побежали, плохо, что вперед, на русские позиции. У части воинов были мостки, у других фашины, эта волна атакующих явно рассчитывала не только дойти до рва, но и закидать его ветками для переправы.
Прозвучали первые залпы стрельцов, но это мало принесло результата. Явно далеко еще находились османы. Второй залп был произведен так же почти в пустую и только третья линия стрелков смогла немного проредить атакующих.
— Бах-ба-бах! — русские пушкари показывали образцовую работу.
Важно было не только научить пушкарей быстро работать, но еще делать это в условиях боя, когда не менее двадцати тысяч вражеских воинов стремительно наступали. И тут сыграл опыт русско-польской войны.
— Передайте Заруцкому, чтобы спешил две тысячи казаков, что рубиться добре умеют, — приказал Волынский. — Пошлите к персам, пусть пришлют своих рубак. Уговаривайте, угрожайте, но чтобы не менее пяти тысяч персов были здесь. Мы падем, из перережут, как кур, не посмотрят, что много!
Справиться с этой задачей вызвался Федор Коломийцев. Нехотя, но Волынский отправил именно его, перед этим перекрестив помощника и троекратно расцеловав.