Имперский престол (СИ)

К депутатам шведского риксдага вышел недавно ставший шведским дворянином, перебежчик и предатель Михаил Фуникович Клементьев, ставший уже сейчас подданным шведского короля Михаэлем Клементеф [в РИ сбежал к шведам в 1610 году, при этом сдал русского агента в шведском войске].
При помощи переводчика, бывший подданный русского государя-императора, стал говорить. Целью короля было показать, что русская армия слаба, она мало насыщена полками нового строя, а та поместная конница, которая была ядром русской кавалерии, так и вовсе не заслуживает внимания.
Ожидаемого эффекта от той информации, которую довел до риксдага перебежчик, не случилось. Пусть многие депутаты и хотели полакомиться русскими трофеями, но в преддверье войны с Данией, никто не желал дразнить медведя. Кроме того, коллективный разум риксдага почувствовал слабину монархии, а, следовательно, возможность усилиться, поэтому сдавать позиции Карлу не намерен.
Клементьев, между тем, рассказал не то, что от него ждали. Он и сам лишь смутно знал о полках нового строя, только то, о чем ходили слухи и со слов бывших товарищей. Ранее русский дворянин, делал упор в своем докладе на то, что русские перенимают тактику и стратегию от поляков, ну и польстил шведам, когда рассказывал, что русских учат воевать по-шведски. Михаэль очень хотел быть полезным новым соплеменникам.
— Ваше величество, мы ждем быструю, победоносную войну с Данией и после приложим все усилия для ослабления России, — сделал заключение спикер риксдага.
Карл был недовольным, но не так, чтобы внутри его бушевали эмоции. Дания пока, она главный враг. Ну а то, что датские проливы, вдруг, оказываются гостеприимными для англичан, путь они и союзники Швеции, не самый лучший знак. Необходимо забирать свои земли, как и норвежские. Тогда, может быть, и получится самим контролировать часть проливов.
— Тогда нужны новые налоги и пополнение казны, — продолжал торговаться Карл.
Шведский король решил, что можно ведь быстро победить Данию, а после, сразу же, этим же опытным войском, идти на московитов.
*……………….*……………*
Москва
17 мая 1609 года. Вечер
Джон Мерик за год раздобрел, нарастил щеки, добавил объема животу. Это признак умеренной жизни, значит, наши отношения столь стабильны и системны, что не требуют участия посла, и он чаще отдыхает. Ну или Мерик на все забил болт. Хотя, вряд ли.
А еще, его, казалось, не вызывающее яркостью, платье, стоило больше, чем мой наряд со всеми серебряными вышивками. Еще бы! Нынче он глава Московской торговой компании и имеет пятнадцать процентов акций этой компании. К слову, удалось и мне войти в состав акционеров. Правда, изрядно потратился, так как акции Московской компании стали резко расти в цене. Вышло урвать только тридцать три процента.
Для того, чтобы мне стать акционером, одному человечку в Англии пришлось стать английским бароном и номинально подданным английского короля. Это был Истома Иванович Комарин, сын одного из купцов, с которыми сотрудничают государственные предприятия. Ушлый малый, большие надежды возлагаю на него. Думаю туда послать еще в помощь одного еврея, что прибыл в Москву с желанием вести дела. Как по дороге его не прибили? Евреев тут не любят, они… Христа распяли.
— Ваше Императорское Величество, — Джон Мерик исполнил поклон «в русском» стиле, сгибая спину.
— Твой русский язык, Джон, стал еще лучше. Подумай, может, перейдешь в мое подданство! — сказал я и улыбнулся англичанину.
— Ваше Величество, мой король и так говорит в том, что я не ему служу, а вам. Не хотелось бы, чтобы в моей верности сомневались. Такие деньги, что мы вместе с вами можем заработать, и так будут сводить с ума многих английских аристократов, — сказал Мерик, отзеркалив мне улыбку.
Мне хотелось высказать англичанину, чтобы тот сбил свою спесь и не ставил свое имя на один уровень с моим царским, но посчитал, что это может навредить разговору.
 
— Джон, ты привез мне отчет о работе компании? Как один из акционеров, я имею право требовать. Тем более, как государь, от которого зависит само существование Московской компании, — сказал я.
Английский посол мог возразить, что официально я не числюсь в акционерах, но он был умным человеком и все прекрасно понимал. Этого разговора Джон ждал явно давно, он уже неоднократно просил разрешения на то, чтобы началась свободная продажа русских стеклянных и хрустальных изделий. До этого англичанам продавались лишь штучные экземпляры наших высокотехнологичных товаров, скорее, чтобы подпитать интерес, но никак не насытить спрос.
— Скажи Мерик, сколько кораблей в этом году придут в Архангельск? — спросил я.
— Много, Ваше Величество, — отвечал Мерик, и мне показалось, что он говорил с некоторой грустью.
— Разве же это грустная новость? — спросил я, недоумевая, от чего расстроился английский собеседник.
— Не это, государь-император, грустно, а то, что много кораблей будет не только из Англии, но и гезы [голландцы] приплывут. Твои послы в Европе пригласили и французов и даже из Бремена корабли будут, — Мерик развел руками. — Я понимаю, Ваше Величество, что Россия может продать многое, но хватил ли на всех товаров. Могу ли я просить, чтобы Московская компания первой скупала товары? Там же и Ваша доля.
Отлично. Вот что конкуренция животворящая делает! Английский посол и торговец не просит о новых преференциях, даже не тыкает под нос помощью, заключающейся в договоренностях с Данией, чтобы та пропустила корабли с наемниками в Ригу. А лишь о первоочередной покупке наших товаров. Но хорошо работает разведка в Англии. Знают они и про французов и даже о Бремене, который пришлет свой корабль, или два.
— Скажи, Джон, а что происходит со строительством наших кораблей? Два своих судна с наших верфей вы забираете в этом году. А наши стоят голые, недоработанные? — ответил я вопросом на вопрос, но в этих словах, на самом деле, и крылся ответ.
Они хотят приоритет в торговле? Хорошо! Таких договоров, как с Англией, у нас нет ни с кем. Но нужно же выполнять все обязательства, что прописаны в договорах, а не только ждать от нас строго следования букве соглашений. Наши два корабля, которые были построены английскими корабелами, стоят без такелажа, пушки на них не прибыли. Пока артиллерию на корабли ставим английскую, но уже работаем над корабельными пушками в Пушкарской избе. А те английские, что построены на наши же деньги, с нашего леса, с русскими парусами и канатами, уже готовы в августе отправиться на Туманный Альбион, или еще куда подальше, к Новому Свету.
— Рига, государь-император, — нехотя, кратко, но высказал претензию Мерик.
Это он так выложил свой главный козырь. Мол, мы же с Ригой помогли, так чего уж там вообще какие-либо претензии выставлять. А сколько я дал денег на то, чтобы такая операция случилась? И сколько сейчас преференций у Англии? То-то, я все равно переплачиваю.
— За то, что помогли переправить наемников в Ригу, спасибо тебе и венценосному моему брату Якову, — сказал я и выждал паузу, пусть понервничает, что одним «спасибо» отделываюсь. — Не хмурься, Джон, я свои обещания ценю, русский государь говорит и делает. Так что будет тебе, а вместе с тобой и мне, как пайщику в компании, иные условия. Часть зеркал и других товаров купишь без наценки. Есть у меня еще персидские шелка и ковры.
В глазах Мерика загорелись огоньки. К зеркалам он был готов, а вот то, что персидские ковры, да шелка будут — это притягательный бонус. Англичане знают, что такое персидские ковры, как и персидский шелк. Но он у них не дорогой, он почти недоступный. Все, что прибывает в Англию из Персии, скупается, за дорого, сразу и только «своими».
— Но… Корабли должны быть достроены и есть еще два условия, — огонь в глазах посла чуть потускнел. — Слышал я, что Лондонская Виргинская компания, как и Плимутская компания, закупают в Венеции немалое число стеклянных бус. Так что, Джон, жду, что ты им продашь наши бусы, русские. Они не хуже, для индейцев в Америке вполне зайдут. И второе условие, — чтобы ты уговорил короля, брата моего венценосного, чтобы тот дозволил открыть Русский дом и торговать в Лондоне. Ты, посол, разумный человек, объяснишь, что теми двумя кораблями, что у нас есть, много не наторгуем.