Азовская альтернатива : Черный археолог из будущего. Флибустьеры Черного моря. Казак из будущего

«Если правдой были подозрения о связи Пилипа с иезуитами, то спрашивается – зачем им-то такой поход нужен? С турками-то у чёртовых святош отношения были на зависть хорошие. Непонятно. Следовательно, ломать голову бесполезно. Надо иметь такие же вывихнутые, как у самих иезуитов, мозги, чтоб догадаться об их намерениях. Но самому придётся спать вполглаза, ходить с величайшей осторожностью. Пилип, к бабке не ходи, попытается меня, лютого своего недруга, извести. Если не выйдет с первого раза, не поленится повторять попытки вновь и вновь».
Иван хмыкнул вслух и вызверился, что у него означало улыбку.
«Ну, мы ещё посмотрим, кто кого. Я тоже предпочитаю вспоминать о своих врагах, как о мёртвых. Увидим, кому на чьих поминках пировать придётся».
К расстройству характерника, казаки его собственного куреня встретили предложение о походе в Персию с радостью. Получалось, что страдания селян их не так уж и волнуют, хотя добрая половина была из села и хлебнула лиха от панов.
Иван не хотел самому себе признаваться, но его задело – и весьма сильно – решение совета характерников отправить в этот странный поход именно его. Несмотря на возражения. Пилип, выбранный наказным гетманом, мол, хоть и немалый талант имеет, да легко с правильной дороги съезжает. Есть в нём какая-то гнильца. А тёзку, Сирка, оставили в Запорожье. Хотя по возрасту он ему, Васюринскому, почти в сыновья годится.
«Боже милостивый, что ж это деется? Эх, нет в мире справедливости!» – пришёл к «свежему» и «оригинальному» выводу казак. И решил развеяться, думы печальные разогнать. Поохотиться, добыть свежину, порадовать себя на обед молодым мяском. Побаловать брюхо, если с радостью для души не складывается.
День, что ли, задался для казака неудачный, или по какой другой причине, но и охота окончилась бог знает как. Наткнувшись в погоне на следы татар, Иван без колебаний переключился на них. Плохое настроение требовало выхода, татары подходили для его выплеска куда лучше, чем невинная животина.
«Пусть живёт и растёт. Авось и мне на том свете это зачтётся. А вот татарам жить после встречи со мной уже вряд ли суждено», – оскалился Иван. В такие моменты от него шарахались и опытные казаки, чёрта лысого не боявшиеся, но в этот раз свидетелей не было. А Чёрт под седлом, вороной, без единого белого волоска жеребец, нравом был под стать хозяину. Недаром на Запорожье про них, всадника и коня, ходили самые дикие слухи. Будто он, Иван, то ли настоящего чёрта где-то поймал и за необливание святой водой договор о службе в виде коня с ним заключил. То ли, встретив чёрта, под залог души в карты с ним сел играть и обыграл вчистую. Бедняге (нашлись сочувствующие и чёрту) пришлось даже к характернику под седло идти.
Иван ухмыльнулся в свои роскошные казацкие усы. Несколько раз, после хорошей выпивки, самой отчаянной храбрости казаки даже выспросить его пытались о подробностях договора с чёртом. Слава богу, никто не сомневался (по крайней мере, вслух, попробовали бы…), что свою душу он нечистому не продавал.
Он на все подобные вопросы прямого ответа не давал, отделываясь междометиями и неопределёнными жестами. Такие слухи его никак не позорили, да и характерникам в целом были полезны.
К татарам подъезжал шагом, чтоб не насторожить их шумом или пылью из-под копыт. Вплотную подошёл, точнее, подкрался на своих двоих. Трёх пастухов для себя он опасными не считал, но не хотел дать кому-нибудь из них шанс сбежать. Поймать в степи татарина – и для характерника не всегда посильная задача. Увлечение нехристей редким для них развлечением дало ему возможность подойти незаметно на уверенный выстрел из лука.
Тем временем события приобрели неожиданный оборот. Какой-то иноземец и заарканенный сумел отправить в ад (туда ему и дорога!) одного из своих мучителей.
Опасаясь, что оставшиеся покалечат свою, оказавшуюся опасной и в связанном виде, добычу, Иван упокоил обоих стрелами. Пришлось стрелять на убой, раненый мог удрать.
«Жаль, что пришлось убивать. Было бы любопытно порасспрашивать кого-то из них перед смертью о том, как в их руки этот подозрительный иноземец попал? И сравнить этот рассказ с его пояснениями. Бес знает, удастся ли выспросить досконально всё у него самого».
 
Вместо молоденького тарпанчика с нежным мяском Ивану достался освобождённый из татарского полона подозрительный тип. Застрелив обоих оставшихся в живых татар, он не пошёл немедленно к растерянно вертевшему головой человеку, а кинулся стреножить лошадей. К счастью, пусть не воинские, они были приучены не покидать своих упавших хозяев, бегать за ними не пришлось. А лошадь убитого пинком (ох, добрый у иноземца удар) была стреножена покойным хозяином. Всё это время казак искоса, краем глаза, рассматривал бывшего пленника.
«Откуда здесь, в татарской степи, он мог появиться? Если бы кто ехал сюда из Польши, я бы об этом точно знал. Значит, из татар. Но почему оказался здесь один, став лёгкой добычей простых пастухов, даже для рядового казака не соперников? Потерял проводника? И зачем его сюда понесло, в Дикое поле? Неужто какой учёный человек? Но для учёного он уж очень ловко ногами машет. С двух пинков насмерть татарина забил. Знаем мы таких учёных, иезуитской выпечки. Они, правда, больше саблей махать горазды, а не ногами. Но иезуит-то бы им не попался ни за что, даже сонный. Непонятно. А загадки в таком деле – недопустимая роскошь».
Тем временем чужеземец весьма ловко избавился от арканов, сбросив их на землю, подошёл к убитому им татарину и плюнул ему на голову, произнеся что-то себе под нос. Казака он явно не опасался, что для иезуита было бы крайне неразумно – знали они, как к ним на Сечи относятся. А отказать этим чёртовым выкормышам в уме не мог и их злейший враг. Например, сам Иван. Освобождённый же ещё и пнул труп ногой, видно, татарин здорово успел ему чем-то досадить. Потом, с удивлённым восклицанием, нагнулся и вытащил из-за пояса трупа пистоль очень странной конструкции. Просто удивительной – ничего подобного Ивану видеть не приходилось. Но сразу было видно, ухватистой и удобной. Иван внутренне напружинился, опасаясь, что неизвестный попытается сразу же стрельнуть в него. Однако он повертел пистоль в руках и сунул себе за пояс. То ли не лелеял коварства, то ли знал, что пистоль не заряжен. Уж, конечно, попал к татарину пистоль совсем недавно. Судя по ловкости в обращении с ним иноземца, у него покойник пистоль и забрал.
«Надо будет обязательно рассмотреть получше, может, ещё что полезного изобрели».
Иноземец тем временем постоял немного над трупом, будто в чём сомневался, нагнулся и потрогал жилку жизни на шее покойника. Убедившись, что перед ним именно покойник (не прост, однако, этот иноземец!), он ещё раз сплюнул на его голову и, распрямившись, посмотрел на Ивана. Никакого страха в его взгляде Иван заметить не смог. Скорее, любопытство и интерес. Будь он врагом, характерник бы это немедля почуял.
Чем больше Иван присматривался к иноземцу, не спеша подходя к нему, тем больше возникало у него вопросов. Странная, никогда ранее не виданная одежда, а Ивану случалось ездить по Европе, ему было с чем сравнивать. Измазанная, помятая и подранная рубаха в клетку, сквозь дырки которой проглядывала какая-то безрукавная одежда, с большим чернильным пятном на груди (видно пузырёк с чернилами там был). И когда-то видно дорогие, но уже изношенные до дыр, закрытых латками, вылинявшие, длинные, несуразно узкие, голубые штаны. После татарских развлечений, тоже, естественно, грязные, лопнувшие по шву на правой ноге. В таких теперь на люди не выйдешь.
А бедняком незнакомец не был, судя по притороченной к седлу татарского коня сумке, здоровенной и, ясное дело, тоже необычной. И уж никак не дешёвой. Высоченный, пожалуй, с самого Ивана ростом, но без обычной для высоких людей неловкости в движениях. С о-о-чень нетипичными мозолями на внешней стороне кистей. Весьма сходными с мозолями самого Ивана. Но опять-таки, как мог человек с такой подготовкой попасть в лапы пастухов? У них-то и луки были смехотворно слабыми, из другого оружия имелись разве что дубины и ножи. С такими любой воин справится одной левой.