Весь Роберт Маккаммон в одном томе. Компиляция (СИ)

— Я позабыл, как это делается, — ответил Рыжий, пожимая плечами.
— Ты водишь мясом над огнем, пока оно не подгорит. Это останавливает кровь. Что, я за вас все должен делать? — Виктор обернулся к Михаилу. — Но ты ел голубику?
— Голубика, — вспомнил Михаил. Еще одна странная вещь: он сам не упоминал о ягодах. Откуда Виктор знал про нее, если…
— Ты их не тронул… — Виктор нахмурил свои густые седоватые брови. — Да и не за что тебя упрекать. Рыжий просто дурак. Но ты должен что-нибудь есть, Михаил. Чтобы быть сильным, нужно есть. Сними рубашку! — скомандовал Виктор.
Пока онемевшие пальцы мальчика искали деревянные пуговицы, подошла Рената и быстро их расстегнула. Она осторожно оттянула ткань от раны на его плече и сняла рубашку. Затем поднесла окровавленную ткань к носу и вдохнула.
Виктор поднялся со стула и, подойдя к мальчику, навис над ним как скала. Михаил было отшатнулся, но Рената удержала его.
— Скверная рана, — сказал Виктор женщине. — Возможно воспаление. Чуть поглубже, и рука бы отсохла. Ты думала, что делаешь?
— Нет, — призналась она, — просто он показался мне вкусным.
— В таком случае твоя цель отвратительна! — Он сжал плечо мальчика. Михаил стиснул зубы, чтобы не застонать. Глаза Виктора сверкали. — Смотрите на него. Он не издал ни звука от боли. — Он снова сжал плечо, густая жидкость выступила из раны. Запах ее был ужасен. — Ты можешь терпеть боль, а? — сказал Виктор. — Это хорошо. — Он отпустил плечо мальчика. — Если ты можешь подружиться с болью, ты подружишься и с жизнью.
— Да, господин, — глухо сказал Михаил.
Он посмотрел вверх на Виктора; колени у него тряслись.
— Когда… когда я смогу уйти домой? Пожалуйста!..
Виктор не ответил.
— Я хотел бы представить тебе других, Михаил. Вот наш дурак Рыжий. Рядом с ним его сестра Павла. — Виктор кивнул на стройную девушку. — Вот этот — Никита. — Он показал на монгола. — Та, за костром, — Алекша. Твои зубы подрастают, подрастают, дорогуша. — Блондинка улыбнулась голодной ухмылкой. — Ты уже видел Франко. Он предпочитает спать наверху. С Ренатой ты знаком и теперь знаешь меня. — Тут послышался глухой кашель. Виктор показал на фигуру под накидками. — Это Андрей, он себя неважно чувствует, что-то съел не то.
Глухой кашель продолжался; Виктор и Рената подошли и наклонились над лежащей фигурой.
— Я хочу домой, господин, — настаивал Михаил.
— Да-да, — кивнул Виктор, и Михаил увидел, что взгляд его затуманился. — Вопрос о доме.
Он подошел к костру, присел на корточки и повернул ладони к огню.
— Михаил, — сказал он тихо, после того как Андрей перестал кашлять, — скоро тебе придется… — он замолчал, подыскивая нужные слова, — искать удобное прибежище, искать… как бы это сказать… семью.
— У меня есть… — Мальчик запнулся. Ведь вся его семья там, на берегу озера. Они мертвы. Боль в ране напомнила о себе.
Виктор протянул руку к огню и вытащил горящую ветку.
— Правда похожа на огонь, Михаил, — сказал он. — Она либо исцеляет, либо убивает. Но она никогда, никогда не оставляет того, чего она касается, неизменным. — Он медленно покачал головой и посмотрел на мальчика. — Ты сможешь выдержать испытание огнем правды, Михаил?
Мальчик промолчал: он не знал, что ответить.
— Я думаю, что сможешь, — сказал Виктор, — если бы нет, ты бы уже был мертв.
Он швырнул ветку в огонь и поднялся; сбросил сандалии, и его мощные руки легли на плечи мальчика. Виктор закрыл глаза.
— Отойди, — напряженно сказала Рената Алекше, — дай ему место.
Алекша села на корточки; густые золотые волосы покрывали ее до пят. Никита и Павла стояли на коленях по обе стороны от Алекши. Все чего-то ждали.
Глаза Виктора открылись. В них светилась тайна, которая уводила его далеко, в скрытую от всех глубину разума. На лице и груди его выступили капли пота, словно он преодолевал какое-то колоссальное внутреннее напряжение.
Михаил открыл рот, но Рената заставила его молчать.
Виктор снова закрыл глаза. Мышцы его плеч затрепетали, и темная накидка со снежно-белым воротником свалилась с плеч. Затем он наклонился, позвоночник его выгнулся, кончики пальцев коснулись земли. Он глубоко выдохнул, за этим последовал быстрый вдох. Борода коснулась земли.
 
Год назад родители взяли Мишу с сестрой в Минск на цирковое представление. Там он увидел циркача, номер которого запомнился ему надолго. Человек-резина гнулся наподобие того, как сейчас это делал Виктор, — позвоночник резинового человека растянулся с резким хрустом, как сухая ветка, когда на нее наступишь. Такие же звуки теперь сопровождали наклоны Виктора, только его позвоночник не растягивался, а, напротив, сжимался. Жгуты мышц выступили на его ребрах, побежали вдоль бедер, как рояльные струны. Пот, сверкающий на груди, спине и плечах, вдруг выступил на поросли волос, которая, как тень облаков, бегущая по летнему полю, стала покрывать его тело. Его плечи подались вперед. Под кожей напряглись бугры мышц.
Михаил отступил, натолкнувшись на Ренату. Она удержала его за руку, а он уже и сам не мог оторвать глаз от тела человека, из которого возникал демон.
Короткая серая опушка покрыла макушку Виктора, шею, руки и ягодицы, бедра и икры. Щеки и лоб покрылись волосами, а борода охватила глотку и грудь, как вьюн из адской сказки. Пот продолжал лить с него ручьем. Виктор громко фыркнул, и нос его начал менять форму. Он поднес руки к лицу, и Михаил увидел, как на пальцах, уже покрытых серым мехом, кожа стала сжиматься.
Михаил хотел удрать или хотя бы отвернуться, но Рената сказала:
— Нет! — и сжала его руку еще крепче.
Зрелище было невыносимым. Мальчик чувствовал, что его череп вот-вот лопнет. Он прикрыл глаза рукой, но оставил щелочку между пальцами и видел, как меняется тень Виктора на стене в пляшущих бликах костра.
Тень еще была тенью человека, но все больше приобретала очертания волка. Звуки хрустящих костей и скрипящих жил сводили мальчика с ума; в задымленном воздухе стояла вонь, как в клетке дикого зверя. Искаженная тень на стене подняла руки, как бы стараясь себе помочь. Слышны были учащенные вздохи. Михаил сомкнул пальцы. Быстрые вздохи замедлялись и углублялись, переходя в хрип; потом хрип перешел в мерный шум работающих мехов.
— Взгляни на него, — сказала Рената.
Слезы ужаса струились из его глаз. Он прошептал:
— Пожалуйста, не надо, не заставляй меня.
Рената отпустила его руку.
— Я не заставляю тебя, не смотри, если не хочешь.
Михаил по-прежнему закрывал глаза рукой. Шум мехов приблизился. Тепло коснулось его пальцев. Затем звук дыхания стих, будто это «что-то» отошло. Михаил задрожал, с трудом подавляя слезы. «Правда подобна огню», — подумал он. Он чувствовал себя как кучка золы, ничем не напоминающая того, что сгорело.
— Я же говорил вам, что он слишком мал, — с ухмылкой сказал Рыжий с другого конца зала.
Звук этого издевающегося голоса пробудил искру в кучке золы. Там что-то еще осталось для поддержания огня. Михаил глубоко вздохнул и задержал дыхание. Тело его трепетало. Затем он выдохнул и отвел руку от лица.
Не далее чем в десяти шагах от него на задних лапах сидел волк с янтарными глазами и смотрел на мальчика с напряженным вниманием.
— Ох! — прошептал Михаил; его колени подкосились, и он рухнул на пол.
Голова мальчика кружилась. Рената бросилась помогать ему, но волк заворчал, и она отошла прочь.
Михаил остался один. Слегка наклонив морду, волк смотрел, как он привстал на колени — это было все, что он смог сделать. Боль в плече была нестерпимой, в голове все крутилось и прыгало.
— Смотрите на него, — хмыкнул Рыжий, — он не знает, что ему делать: орать или срать.
Волк повернулся к Рыжему и щелкнул челюстями у самого его носа. Издевательская ухмылка Рыжего испарилась.
Михаил встал.
Виктор двинулся в его сторону и стал приближаться. Михаил отступил на шаг. Если умирать, то, значит, его дорога ведет на небо, туда, где его отец, мать и сестра, далеко отсюда. Будь что будет.