Аморизм (СИ)

Россия в любом варианте оставалась бесхозной. Закон жизни: бесхозный объект разоряется. Вопрос сводился лишь к тому, как быстро это случится. С диктатурой вождя СССР мог простоять еще несколько десятилетий. При диктатуре бюрократии развал грозил наступить значительно быстрее.
Чтобы понимать логику дальнейшего развития ситуации, нужно знать, что Ленин выступал за диктаторские методы управления государством (диктатура пролетариата), но внутри диктатора-партии считал недопустимой диктатуру, т.е. никто не должен иметь в партии решающего голоса.
Он считал, что главный источник силы партии, как и в науке — свобода мысли и слова. Высшая власть партии должна быть демократичной, члены высшего Совета должны свободно высказывать свои мысли, и по итогу внутрипартийной дискуссии принимать решение путем голосования.
У демократичного механизма принятия решений есть свои минусы, главный из которых — время. Дискуссии могут очень затягиваться. В экстремальной ситуации, на войне, тонущем судне, при пожаре, быстрота решений важнее качества, и тут диктатура эффективнее демократии. Но когда проблема решается, должна вернуться демократия. Если диктатура сохраняется, система слабеет, так как при прочих равных у одного выше вероятность ошибиться, чем у группы. Диктатор начнет помимо своей воли подавлять живую мысль. Исчезнут люди, способные критиковать, указывать на слабые места и не соглашаться. Диктатор попадает в плотное кольцо льстецов, а это смерть.
В 1921 году Ленин признает сложившуюся ситуацию критической и говорит о необходимости установления диктатуры внутри партии. Это означает упразднение внутрипартийных фракций, так как это линии раскола партии. Партия принимает ленинскую резолюцию «О единстве партии».
Естественной кандидатурой на место диктатора был Ленин, но к тому времени он был тяжело болен. Врачи говорили, что он больше не способен к составлению сложных логических цепочек. Это подвешивает ситуацию в воздухе. С одной стороны, ситуация экстремальная, и нужен диктаторский метод правления. С другой стороны, пока жив Ленин, диктатора не могло быть.
В 1924 году Ленин умирает. Выбывание лидера открывает внутрипартийную гонку. Возникают два кандидата на место диктатора — Троцкий и триумвират «Зиновьев-Каменев-Сталин». Сталин в конце, потому что играл последнюю роль в союзе, и рассматривался двумя первыми помощником. На роль будущего диктатора метил Зиновьев. Начинает раскручиваться маховик борьбы за власть.
Исходя из того, что многие в партии считают причиной ошибок подавление инакомыслия, что многих ошибок можно было бы избежать при свободе мысли, Троцкий ставит на демократизацию партии. Он выступает за создание внутрипартийных фракций, за свободу слова, дискуссии и прочее.
Его противники, Зиновьев-Каменев-Сталин, ставят на авторитет Ленина. Они позиционируют себя сторонниками ленинского взгляда и «единой линии», как единственно возможного в сложной ситуации, когда кругом враги и опасности. Партия должна сплотиться и быстро принимать решения.
Пока не выявился победитель, нет ответа о принципе принятия решений, демократический он или диктаторский, а значит, нет решений. Без решений невозможно никакое действие. Партия в этот период разбивается на сторонников партийной демократии и диктатуры. Одни группируются вокруг Троцкого, другие вокруг триумвирата. Пока борьба сводится к внутрипартийным дебатам.
Чтобы понимать дальнейшую логику развития событий, нужно коснуться устройства Партии. Ее верхушкой был Центральный Комитет. Он состоял из Политбюро (стратегия), Оргбюро (тактика), и Секретариат (исполнительные функции). Оргбюро и Секретариат представляли бумажную работу, а Политбюро было властью. Конкуренты сосредоточили свои усилия, чтобы захватить Политбюро.
В целях оптимизации Оргбюро и Секретариат объединяют. Так появляется должность Генерального секретаря. Она никому не была интересна, никто не видел в ней ресурса. Зиновьев и Каменев предложили Сталину, наркому по национальностям, взять новую должность.
 
Нарком не отказался. Это был очень работоспособный, въедливый и системный человек. Он постоянно учился, много читал, очищал от словесной шелухи, стремился докапываться до корней и увидеть нерв ситуации. Начав по своей привычке досконально разбираться, анализировать и делать выводы, он в итоге разглядел в новой должности ресурс, который был скрыт от его более ярких союзников. По сути, он стал начальником отдела кадров. Это дало возможность ставить своих людей на ключевые места, которые будут голосовать на Съезде так, как нужно Сталину. Власть над Съездом была намного больше власти над Политбюро, так как Политбюро от Съезда зависело.
Вторым открытием Сталина была идея наполнить партию людьми, которые не в состоянии понять смысла идеологических дискуссий. Но так как им нужно на что-то ориентироваться, они пойдут за тем, кому обязаны своим положением, кто дал им путевку в жизнь. По сути, Сталин делал тоже самое, что большевики, когда брали власть. Тогда партия привлекла материальными благами революционных матросов, непроницаемых для агитации. Теперь эту технику использовал Сталин.
С этого момента генсек начинает свою игру в длинную. Благо, он обладает всеми качествами, какие требует эта игра, главное из которых терпение. Как никакое теплокровное животное не может сравниться с хладнокровным по выдержке, так никакой революционный трибун не мог сравниться со Сталиным, начавшим тихой сапой, как самый медленный и мощный бульдозер, переть к цели.
С подачи Сталина начинается компания, известная как «Ленинский призыв». Он убедил всех, что партия должна широко открыть двери для рабочих «от станка» и беднейшего крестьянства. Для выходцев из других слоев населения, более образованных, а значит, способных иметь свое мнение, ставятся препоны. «Умные нам ненадобны. Надобны верные». (Стругацкие, «Трудно быть богом»).
Истинную цель прикрывает революционное бла-бла о пролетарском духе, который поднимет страну с колен и поведет к победе коммунизма. За считанные месяцы сотни тысяч пролетариев вступают в партию и комсомол. Состав партии теперь на две трети из малообразованных или вовсе необразованных людей, понимающих коммунизм на уровне Шарикова «отнять и поделить».
В партии возникает примерно такая же атмосфера, как в Церкви. Сила Церкви в том, что абсолютное большинство верующих понятия не имеют, во что веруют. Вера для них заключается в знании основных молитв, соблюдении обрядов и соответствии традициям. Всего остального они не только не знают, но и знать не хотят, определяя себя «простыми верующими». Это делает людей непроницаемыми для фактов и логики, способными поколебать их верность Церкви. Стоило такому верующему увидеть, что ему что-то не то говорят, как это становилось красной тряпкой для быка.
Аналогично и сила сталинской гвардии заключалась в незнании теории. Быть коммунистом для них означало спеть Интернационал, знать основные лозунги, которые по случаю произносить, соблюдать обряды и соответствовать курсу, заявленному в данный момент партией, и колебаться вместе с линией партии (которая колебалась под политикой как флаг на ветру). Это делало сталинский призыв непроницаемым ни для каких аргументов, способных заронить в них сомнение и поколебать их верность. Эта публика определяла себя «простыми коммунистами». Если такой «коммунист» видел, что ему что-то не то говорят, то смотрел на это как бык на красную тряпку.
Сталин делал ставку на непонимание теории и верность себе. Троцкий ставил на понимание теории и верность идее. Сталин понимал, на что он делает ставку, и видел силу своей позиции. Троцкий про это вообще не думал, ему его ставка казалась само собой разумеющейся.
Троцкий был профан в тактических вопросах, что видно, когда читаешь его воспоминания, но масштаб у него был. Он предлагал бросить всю мощь Красной армии на поддержку революции в Германии, пощупать штыком Европу. Это давало шанс немецким коммунистам прийти к власти в Германии. Если бы это случилось, индустриальная мощь Германии соединялась с ресурсами и континентальной массой России, и на мировой арене возникал геополитический монстр, что вело к перестройке мира. Кого такое развитие не устраивало, те создали противовес коммунистам —национал-социалистов. Двойник отличался тем, что коммунисты хотели для всех равных прав и свобод, а национал-социалисты только для своей нации. Когда в США была Великая депрессия, Гитлеру по плану Дауэса возили деньги самолетами. Тельману (немецкий Ленин) никто не помогал.