Аморизм (СИ)

Царь в этот момент на фронте. Аристократы находят ситуацию оптимальной для завершения дворцового переворота и смены политической системы. Председатель Думы пишет Николаю II о беспорядках в городе и толкает его к отказу от престола. Царь никак на это не реагирует.
Дума видит в этом пассивный отказ царя от власти. Чтобы получить официальный отказ, Дума создает Временный комитет, который объявляет себя верховной властью до прояснения ситуации. Англия и Франция, по своему опыту знающие, что царь не в состоянии противостоять аристократии, дают понять, что не против такого развития ситуации, чем подталкивают Николая II к отречению.
Привлекая на свою сторону революционные энергии, Временный комитет вступает в контакт с возникшим в этот период Петросоветом (Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов), и трансформируется во Временное правительство.
В столице возникают две власти: Временное правительство и Петросовет. У первой власти официальный статус, так как оно порождено Думой, высшим органом России наряду с царем. Петросовет не имеет никаких законных корней. Это просто революционные романтики, ничего не знающие об управлении государством, но являющиеся лидерами революционных рабочих, солдат и матросов, контролировавших ключевые узлы города: вокзалы, мосты, телеграф и прочее.
Временное правительство давит на царя, побуждая отказаться от короны в пользу своего младшего брата Михаила, на случай, если решат установить конституционную монархию. Общие усилия политиков и военных дают результат: Николай II подписал Акт об отречении в пользу брата.
На следующий день Михаил написал, что готов взять власть, если такова будет воля народа. Для выражения воли нужно созвать Учредительное собрание, на котором делегаты от всех сословий выскажутся на тему обустройства России (повторяют намерения декабристов). До созыва Михаил заявил законной властью Временное правительство. Теперь оно стало абсолютно легитимным.
Временное правительство опубликовало отречение Николая и Михаила от власти. Далее всех ключевых военных и гражданских лиц известило о переходе власти в его руки. Потом постановило арестовать царскую семью. Генерал Корнилов выполнил приказ, заслужив славу революционного генерала. Церковь, зависимый от власти институт, тут же заявила, что свершилась воля божья, ибо всякая власть от Бога, и призвала верующих признать новую власть.
Далее начинается неконтролируемое развитие ситуации. Революционные романтики давят на Временное правительство изнутри (они теперь в его составе) и снаружи, из Петросовета. Они говорят пламенные речи про свободу и братство, требуя на деле показать преданность революции.
Отсутствие понятия о структуре государства позволяет им с легким сердцем и праведным гневом требовать произвести революционные изменения в обществе и государстве. Кто знает, как устроено государство, те понимают, что требуемые изменения подпилят системообразующие узлы государственной конструкции. Но у знающих нет шанса объяснить это революционерам.
Если бы революционеры понимали, что не понимают этой темы, был бы шанс объяснить. Но они были абсолютно уверены, что все понимают. Если точнее, знают, что тут и знать нечего: нужно установить свободу с равенством, и далее все само наладится. А для этого в первую очередь нужно упразднить институты, охраняющие государственный строй, так как у них руки в крови.
Правительство распускает жандармские структуры. Упраздняется понятие «политическое преступление», т.е. преступление против государства. Страна остается без иммунной системы, т.е. превращается в больного социальным СПИДом. Под раздачу попадает железнодорожная полиция, числившаяся за жандармским ведомством, что ведет к развалу транспортной системы.
Во все времена революционеры первым делом жгут полицейские архивы и освобождают из тюрем узников режима, а вместе с ними «Работников ножа и топора/ Романтиков с большой дороги». На свободу выходят десятки тысяч уголовников. Но это пока цветочки. Ягодки впереди.
 
Следующая революционная инициатива: «Декларация прав солдата». Военнослужащие по ней уравнивались в политических правах с гражданскими лицами. Это значит, в армии разрешалась политическая пропаганда, а следовательно, солдатам разрешали вступать в политические партии.
В любой армии такая пропаганда строго запрещена. Воинский долг состоял в исполнении приказов власти без рассуждений, какая власть правильная, какая нет. Песни говорили: «Мы все встанем в строй/ И все пойдем в смертельный бой». Отказ исполнять приказ был изменой, бунтом.
На базе декларации солдатских прав революционеры составляют «Приказ № 1», убиравший в армии иерархию. Раз революция принесла всем свободу и равенство, значит солдаты и офицеры теперь тоже равны. Понятию «приказ» при всеобщем равенстве попросту нет места.
Военно-полевые суды, каравшие смертной казнью за невыполнение приказа, дезертирство и прочие военные преступления, отменяются. Солдаты должны руководствоваться революционной сознательностью, создавать советы и комитеты, оценивать приказы офицеров. Если по мнению солдат приказ преступный, они могли не только не исполнять его, но и арестовать командира.
Петросовет объяснял необходимость этого приказа желанием сохранить революцию. Как говорил один из его составителей, «если не развалить старую армию, она раздавит революцию. Мы должны были выбирать между армией и революцией. Мы не колебались и приняли решение».
Когда министр обороны Временного правительства прочитал этот приказ, он отказался его подписывать. Для человека, понимающего, как устроена армия, это было все равно, как подпилить у моста опору, на которой он держался. Военный министр ушел в отставку.
На его место встал представитель революционной партии эсеров Керенский, яркий оратор и харизматичная личность, веривший во все революционные утопии. Он подписал «Приказ № 1», и тот пошел в армию и на флот. С этого момента армия начинает разваливаться ударными темпами.
Революция разрешила агитаторам всех партий вести пропаганду среди солдат. Временное правительство предлагает военному министерству конкурировать с агитаторами. Революционеры видят в этом честную конкуренцию взглядов: кто убедит солдат, за тем они и пойдут.
За кем пойдут полуголодные и уставшие от войны люди, третий год кормящими в окопах вшей? За романтиком-агитатором, описывающим прекрасное будущее, если они прекратят войну и пойдут домой, или за представителем военного министерства, предлагающие дальше сидеть в окопах? Вопрос риторический. Симпатии солдат были на 100% предсказуемы.
Второе разрушительное действие: провозглашение права народов на самоопределение. Для понимания природы разрушения держим в голове, что Российская империя представляла из себя множество разных народов и земель, объединенные под одной властью. Государство состояло из губерний: Малороссия (Украина), Привислинская губерния (Польша), Эриванская губерния (Армения), Тифлисская губерния (Грузия), княжество Финляндское (Финляндия), Ковенская губерния, Лифляндская и Курляндская (Прибалтийские республики) и множество других.
Революционеры назвали Россию тюрьмой народов и дали право на самоопределение всем народам. Звучит красиво, но в действительности народам не нужно такого права, так как при любой власти в любом государстве, как бы народ ни самоопределялся, он всегда будет налогооблагаемой базой, подобной яблоневому саду. Как власти над садом добиваются с одной целью — собирать с него яблоки, так и власти над обществом добиваются с той же целью — собирать налоги.
Правильный вопрос не «Чья земля?», а «Кто будет собирать налоги с этой земли?». В рамках этой парадигмы власть внушает подданным, что только у нее есть право на сбор налогов, а больше ни у кого, потому что… (объяснение зависит от государства, религиозное оно или демократическое).
В каждой губернии российской империи была своя элита, которая сама бы хотела собирать с народа налоги. Как только она услышала о праве отделиться от России, она тут же его использует. Во всех губерниях возникают национальные власти, заявляющие о своей самостоятельности.