Лучший друг моего парня. Книга 2

Кожа покрывается мурашками. Развернувшись, уверенно шагаю в сторону своего подъезда, прижимая к груди сумку с ключами. Сердце неистово бьётся о рёбра. Между лопаток жалит чужой горячий взгляд, он провожает меня до тех пор, пока не скрываюсь за дверью.
Поднимаюсь в квартиру, бросаю ключи на обувницу и со стоном снимаю ботинки. Голова пульсирует, шею не повернуть. Сил на душ уже не осталось. Лекарство, всаженное мне в задницу не совсем любезной медсестрой, вовсю действует, потому что мне кажется, я засну сейчас прямо на коврике в прихожей, не успев добраться до своего дивана.
Не включая свет, прохожу на ощупь и не раздеваясь опускаюсь на подушку.
Я почти проваливаюсь в сон, но меня будит настойчивая вибрация в заднем кармане джинсов.
«Ты дома или свалилась в шахту лифта?» – светится на экране, под набором цифр.
Номер незнакомый. Сердце интуитивно подскакивает к горлу, застревая там, и не спешит встать на место.
Он сменил номер, но при этом не удалил мой?
Чувствую себя глупой влюбленной идиоткой, набирая ответ:
«Дома. Сегодня меня спасать больше не нужно».
Мирон больше ничего не пишет.
Выглянув в окно, успеваю заметить задние огни отъезжающего «порше». Удовлетворенная, как после нашего первого секса с Гейденом, наконец засыпаю.
Утром разрешаю себе поваляться. Голова чугунная, шея под воротником затекла и чешется, но самостоятельно его снять не решаюсь. Дискомфорт всё ещё ощущается, мышечная боль притуплена обезболивающим, но я всё равно ощущаю её будто через барьер.
То и дело поглядываю в сторону телефона. Не знаю, чего жду. Пожелания доброго утра от самого неприветливого парня на свете? Или сообщения с вопросом о моём самочувствии?
Мысль о том, что наши отношения перешли какой-то рубеж, не даёт усидеть на месте. О том, что на коленях Мирона вчера елозила Вика, я не забыла. Как и отлично помню, что её не было с нами в больнице, где мы были лишь вдвоем.
Маленькая девочка во мне всё ещё верит в сказки и не перестаёт мечтать. Но я предлагаю ей повзрослеть и заткнуться, потому что спустя три минуты после моего пробуждения мобильный издаёт звуки входящего вызова и на экране горит имя Эвелины Соколовой.
***
Первая трусливая мысль проигнорировать мать Саши и отложить разговор на потом. Сразу понимаю идея плохая. Если ей понадобиться меня достаться она притащиться откуда угодно и будет уже вопить у меня на пороге, а не в телефоне.
– Да, – отвечаю сухо, разглядывая идеально белый потолок над головой, ни одно изъяна, даже скучно, не на чем зацепиться взгляду.
– Ты! – визгливо вскрикивает Эвелина.
Поморщившись, отстраняю телефон подальше от уха.
– Я.
– Ты смей передергивать, девочка! Что с моим сыном? У него сломан нос!
– С вашим сыном все в порядке. У него всего лишь сломан нос, – произношу устало, принимая вертикальное положение на кровати.
Комната перед глазами немного плывет. Шейный воротник давит, доставляя скорее дискомфорт, чем удобство. Просовываю, с одной стороны, под него пальцы и с наслаждением чещу, закатывая глаза, пока Эвелина брызгает своим ядом и я уверена слюной. Воображение рисует всегда идеальную мать Соколова с всклокоченными волосами, в отельном халате, с приклеенными по всему лицу патчами. Она носится по номеру и орет, чтобы я сейчас же ехала в больницу к Саше и была при нем до их приезда.
– Нет, – говорю твердо.
Ответом мне служит характерное молчание. Всего несколько секунд, а затем женщину на другом стороне провода, прорывает:
– В смысле – нет?! – кричит Эвелина, я слышу топот и стук двери. – Ты будешь делать все что я тебе говорю. Я тебе за это плачу не маленькие деньги. Я могла найти кого-то подешевле и не тратится так сильно, поэтому ты сделаешь все. Если я скажу кормить Сашу с ложки, ты будешь это делать! Если я скажу жить с ним и спать в одной кровати, рожать детей, ты и это сделаешь. Ты подписала документы! Ты никуда от нас не денешься, дворовая девка!
 
Пассивная агрессия направленная на меня от матери Соколова отскакивает от меня как горох. Я готовилась к этому разговору. И после ведра грязи, что она, судя по пыхтению, собирается на меня вывалить, просто схожу в душ.
Больше я молчать не собираюсь. Расправляю плечи и встаю на ноги.
– Стоп-стоп. Дамочка, я подписала договор о неразглашении вашей семейной постыдной тайны, которая мне уже вот где, – она, конечно, не видит, как я провожу ребром ладони по воротнику на шее, но думаю догадывается. – Вашего сына надо лечить от зависимости. Он не рассказал, что перед тем, как сломать нос, нюхал кокаин? А я ему в этом хотела помешать. Между прочим, выполняя ваше поручение. Саша на меня напал. И теперь у меня есть зафиксированные от него побои. Есть и свидетели. Много. И я легко могу пойти с этой бумажкой в полицию. Заодно расскажу, что вы меня запугали, надавали, и заставили лжесвидетельствовать, чтобы прикрыть задницу своего сына. Как думаете понравится полиции такая история от девочки из детдома?
– Тварь, продажная неблагодарная тварь.
Где-то я это уже слышала. Ничего нового.
– Попрошу обойтись без оскорблений. Вдруг я и этот телефонный звонок решила записать?
– Я тебя в порошок сотру, если ты сунешься к ментам, – продолжает свои нападки Эвелина. – Если ты вообще хоть что-то вякнешь про Сашу, что отбросит тень на нашу семью.
И опять она говорит про честь семьи. Складывается такое впечатление, что ее больше заботит их с мужем репутация, чем благополучие собственного сына. Еще недавно я бы пожалела Сашу. Теперь же думаю, что он не зря родился именно в такой семье. Одного поля ягоды.
– Оставьте свои угрозы при себе, Эвелина. Займитесь сыном. Лечите Сашу, он катится вниз.
– И это мне говорит девка из детдома? – громкий истеричный хохот, а затем злое змеиное шипение. – Чтобы съехала из квартиры сейчас же!
– Все непременно. Еще что-то?
– Пошла ты, – бросает трубку.
С облегчением бросаю телефон на кровать и прикладываю ладони к пылающим щекам.
На удивление грязной себя не ощущаю. С плеч словно упала лежащая на них плита. Дышать легче. Свободнее.
Освободилась от веревок, опутавших мое тело и разъедающих душу. Два месяца назад, мне казалось, я поступаю правильно. Шагаю в нужном направлении. В сторону, где меня ждут мои мечты. Я ошибалась. И теперь собираюсь это исправить.
Шарю взглядом по мебели до тех пор, пока не натыкаюсь на новый чемодан, лежащий на шкафу. Не нужно было убирать его так далеко. Вообще раньше у меня никогда не было чемодана, всегда обходилась сумками, пакетами, превращая их в увесистые баулы, набивая вещами, которых у меня тоже немного. Чемодан я купила совсем недавно. Собиралась слетать на несколько дней в Калининград. Я никогда не видела море.
Это был бы мой подарок себе на новый год. Почти Европа, но бюджетное. И есть море, пусть и северное. Фотографии с Куршской косы, которые я сохранила и поставила на заставку на свой телефон, впечатляют.
Собрав вещи, мою посуду и выкидываю из холодильника продукты, что-то забираю с собой. С чувством удовлетворения оставляю ключи лежать на обувной тумбе и выхожу за дверь.
 
9 Глава
 
– Как ты уехала, у меня Ленка немного пожила, – говорит Маринка, моя детдомовская знакомая и бывшая соседка по квартире. Бывшая и будущая – какая ирония! – Свалила буквально на днях в Москву за Эдиком. Он там открывает «модельное» агентство, – рисует в воздухе кавычки и понижает голос, будто кроме нас двоих в квартире может находиться ещё отряд ОМОНа. – Но сама понимаешь, какие там девки. Внешностью, может, и модели, только работают исключительно пиздой и ртом. Эскортницы, как говорят по-модному, а на деле просто шлюхи. Чай хочешь?
Обвожу взглядом серый кухонный гарнитур с потёртыми ручками, обеденный стол, заставленный вчерашними тарелками в жирных пятнах и засаленные занавески в мелкий зелёный цветочек. Всё выглядит даже более убого, чем осталось у меня в памяти. Для полноты картины не хватает Маринкиного жирного парня в домашних трениках с оттянутыми коленками, они постоянно съезжали с его необъятного зада, демонстрируя не совсем свежее нижнее белье.