Мой испорченный рай (ЛП)

Переводчик: Светлана П.
Редактор: Виктория П.
Вычитка: Екатерина Л.
Обложка: Татьяна С.
  
ГЛАВА 1
 
«Если хотите стать лучшим фотографом, стойте напротив самых интересных вещей»
— Джим Ричардсон
— Успокойтесь, мэм, или нам придется надеть на вас наручники.
Не совсем те слова, которые я ожидала услышать, сойдя с самолета в Гонолулу. Я надеялась на «Алоха». Может быть, на гирлянду из цветов, накинутую мне на шею. Хотя бы: «Спасибо, что выбрали нашу авиакомпанию».
— Не трогайте меня! — Я отмахиваюсь от сосискообразных пальцев сотрудника транспортной безопасности. — Вы бы лучше занялись тем парнем, который украл мою сумку!
Стюард, который заварил всю эту кашу, худой, симпатичный мужчина с безупречной кожей и идеальными бровями, закатывает глаза.
— Мы это уже проходили, мисс Паркс, — говорит он, похоже, измученный этим разговором. — Я не крал вашу сумку.
Мой желудок завязывается в узел. Я готовилась к этой поездке несколько месяцев… может быть, даже всю свою жизнь. И наконец-то я добралась, а самая важная сумка из моего багажа просто исчезла. Если бы этот мужчина-Барби, поприветствовал меня с «Алоха» после кражи моей сумки, я бы сказала ему, засунуть ее себе в задницу.
Он потирает виски, словно пытаясь собраться с мыслями и сохранить спокойствие.
Вступай в клуб, мистер!
— Если бы вы просто успокоились…
Я вздергиваю подбородок, чтобы взглянуть на офицера службы безопасности. Он гигант с шириной плеч трех мужчин нормального роста. Интересно, поворачивается ли он боком, чтобы проходить через стандартные дверные проемы? Это не тот человек, с которым мне следовало бы выходить из себя.
Но… он только что сказал мне успокоиться?
Я втягиваю воздух, дрожа от ярости.
— Мистер… — Я замечаю бейджик с его именем. Мгновенно отвлекшись, моя грудь сдувается вместе с частью гнева. — Офицер Большеглаз? Это ваше настоящее имя?
Скука прорывается сквозь его маску безразличия на лице. Выражение лица типа «ну вот опять» говорит о том, что я не первая, кто указывает на его необычное имя.
— У нас не было места в верхних отсеках, — объясняет симпатичный стюард. Он проводит рукой по воздуху, указывая на самолет, из которого продолжают выходить пассажиры. — Предполагалось, что она будет храниться вместе с колясками.
— И это не так, — добавляю я в завершение истории. — Что делает тебя лжецом! — Я снова набрасываюсь на него, но Большеглаз хватает меня за талию, как будто я маленький ребенок.
Мужчина-Барби отшатывается назад, чтобы избежать моих размахивающих рук и ног.
— Я не соврал. Вероятно, ее оставили на взлетно-посадочной полосе.
— Ты вороватый сукин сын…
— Извините, — говорит певучим голосом Куинн, моя лучшая подруга, с леденцом, засунутым за щеку. Ее шокирующие вишнево-рыжие волосы и большие голубые глаза привлекают внимание обоих мужчин. Она яркая, из тех, кого замечают, когда девушка входит в комнату. Противоположность мне во всех отношениях. — Как долго это будет продолжаться? Мне реально нужно в туалет.
Она вытаскивает леденец изо рта и, прикрыв ладонью рот, шепчет Большеглазу:
— Слишком много «Май Тай» в самолете.
— Опустите меня, пожалуйста, — прошу я самым спокойным голосом, надеясь, что офицер примет дрожь гнева за слезы. Ничто так не пугает мужчину, как плачущая женщина.
— Вы перестанете устраивать сцену? — спрашивает он.
У меня отвисает челюсть. Устраивать сцену? Как будто то, что у меня украли цель моей жизни, не такая уж большая проблема?
— Это ее первый раз в самолете, — умоляет Куинн мужчину. — Она не понимает, как это работает. Вся ее жизнь в этой сумке. Вы можете понять, почему она немного расстроилась.
Расстроилась? Я не расстроена. Я оправданно в ярости.
Подруга, должно быть, чувствует, что я снова начинаю закипать, потому что расширяет глаза, как бы прося меня подыграть.
— Пожалуйста. — Она надувает губы и кладет руку на бицепс Большеглаза. — Ого, вы занимаетесь спортом?
 
Его брови сердито сдвинуты на переносице.
Подруга перестает кокетливо улыбаться.
— Слушайте, если отпустите ее, я выведу ее отсюда, а вы попросите прислать сумку в наш отель, когда она появится. Круто?
Крупный мужчина, похоже, обдумывает это. Прочищает горло.
— Она угрожала сотруднику авиакомпании.
— Да ладно! — Я смотрю на стюарда, который изо всех сил старается выглядеть жертвой со своими надутыми губами, и… Серьезно, если бы я его не ненавидела, то спросила о его режиме ухода за кожей. — Я не угрожала ему.
— Вы сказали, что убьете меня, если я не отдам вашу сумку. И сказали, что у меня голова в заднице.
— Я сказала: «Я бы убила того идиота, у которого голова в заднице!».
Стюард вскидывает руки.
— То же самое!
Я смотрю на Куинн в поисках поддержки.
Она хмурится.
— Подтекст налицо.
Стюард гордо ухмыляется.
— Как скажешь, Тощий Джим.
— Ладно, давайте прекратим обзываться. — Офицер отпускает меня к Куинн. Затем проводит рукой по своим коротко подстриженным волосам. — Уведите ее отсюда мирно, и мы оставим это без внимания.
— Какого х…
Куинн закрывает мне рот рукой.
— Спасибо.
Мужчина достает маленький блокнот и ручку. Я думала, что такие используются только в детективных сериалах.
— В каком отеле вы остановились?
— «Серф Сyприм» в…
Он гримасничает.
— Я знаю, где это.
Ладно, это было грубо. Не все могут позволить себе пятизвездочные отели. И не то, чтобы «Серф Сyприм» был самым дешевым в Вайкики. Было несколько хостелов, которые были более доступными. Хотя отзывов о черной плесени и клопах было достаточно, чтобы меня от них отвадить. То место, где мы остановились — это уже шаг вперед.
— На ней бирка с моим именем, Элси Паркс. И номер моего мобильного телефона тоже. — Я киваю на его блокнот. — Записывайте. — Я называю свой номер и очень подробно описываю свою сумку. — Черная, примерно вот такого размера. — Я показываю ему руками. — На ней есть наклейка сбоку. «Фотографам нравится грубо1».
Он переводит взгляд со своего блокнота на меня, брови насуплены.
— Если мне придется это объяснять, то будет несмешно, — говорю я.
Мужчина качает головой и возвращается к своему блокноту.
— Обещайте, что кто-нибудь принесет ее в отель, если она найдется? — Если у меня не будет моей сумки, вся эта поездка станет бессмысленной. О, боже, паника пробирается в мою грудь. Я потираю грудину. Может ли человек умереть от волнения? — А если не найдется, вы знаете, за кем идти. — Я подношу пальцы к глазам, затем поворачиваю их, чтобы указать на стюарда.
Симпатичный мужчина топает ногой в мокасине.
— Я ее не крал.
— Она найдется, — говорит Куинн, небрежно оттаскивая меня от двух мужчин. — А теперь нам нужно забрать наши чемоданы, пока мы и их не потеряли.
Стюард похоже с неохотой отпускает меня, как будто то, что он не смог добиться своего, — еще большая боль, чем мои метания.
Большеглаз засовывает блокнот в карман рубашки.
— Алоха. И добро пожаловать на Гавайи.
— О, теперь я получаю приветствие, — бормочу я и поправляю свою кепку-бейсболку, которую всегда ношу на удачу. Надеваю ее задом наперед, чтобы мои естественные кудри, которые сейчас в такой влажности выглядят уродливо, не лезли мне в лицо. Как те игрушечные животные, которые растут, когда их замачиваешь в воде, добавляешь немного влаги, и мои волосы распушаются.
— Тебе серьезно нужно остыть, — говорит Куинн с леденцом за щекой. — Мы на Гавайях! Теперь, когда мы здесь, ничего не может пойти не так.
Вместо того чтобы напомнить ей, что все очень даже может и уже пошло, я переключаю свои мысли на теплый липкий воздух, который прилипает к моей коже, как утяжеленное одеяло. И даже сквозь запах авиационного топлива и автомобильных выхлопов в воздухе чувствуется солоновато-сладкое нечто, совершенно чуждое моему обонянию.