Мой испорченный рай (ЛП)

Бумажный пакет, в котором лежит миска с лапшой Иисуса, шуршит, когда Куинн поправляет его в своей руке. Лапшичную было легко найти, так как очередь выстроилась на парковке. Проголодавшись и не желая идти дальше, мы неохотно присоединились и стали ждать. Мы заказали еду, указывая на картинку на стене, что было новым опытом для нас обоих. Сытые и уставшие, мы решили вернуться в номер, чтобы отоспаться от перелета, но я знала, что не усну, пока не попробую ногами песок.
И вот мы здесь, впервые ощущая белые пески Вайкики.
На пляже больше народу, чем я ожидала. Через каждые несколько ярдов скопление пляжных шезлонгов и зонтиков заполнено туристами. Конечно, я не могу знать наверняка, что это туристы, но обилие гавайских рубашек, гостиничных полотенец и ожогов второй степени выдают их с головой.
Я обдумываю свой ответ на вопрос Куинн, когда мимо нас с криком проносится малыш в очень обвисшем подгузнике. Его мать, сгорбившись, вытянув руки, мчится за ним. Он бьет ногами и топает по мелководью, в то время как его подгузник, наполненный темными, подтекающими какашками, сползает по ногам. Мать поднимает ребенка на руки, и подгузник соскальзывает с его ног, тонет и подбрасывается небольшой волной.
Мы с Куинн делаем большой шаг назад, чтобы выбраться из воды, теперь загрязненной человеческим дерьмом.
— Не бери в голову, — говорит Куинн. — Кажется, я знаю ответ.
Я кручу головой по сторонам, изучая высоченные отели и короткие, широкие курорты, которые выстроились вдоль пляжа Вайкики. Туристические ловушки на каждом углу продают пластиковое дерьмо, сделанное в Китае. Но что меня действительно удивляет, так это бетон.
— Это… — Я оборачиваюсь к горизонту. — Не то, что я ожидала. — Песок великолепен, океан ошеломляет, а небо на закате окрашивается в большее количество цветов, чем я могу назвать. И все же я надеялась на что-то другое. На что-то большее.
Подруга вздыхает, глядя на горизонт.
— Это как один гигантский туалет.
Мама с малышом вылавливают подгузник с мелководья. Мы с Куинн съеживаемся в унисон.
Годами я представляла себе, что буду делать, когда наконец доберусь до пляжа. Первые несколько минут я проведу, наслаждаясь впечатлениями, не позволяя себе достать фотоаппарат, пока не почувствую, что в полной мере оценила момент. Только после этого я бы потянулась за камерой. Впервые, с тех пор как узнала о пропаже своего оборудования, я совсем не скучаю по своей камере.
— Это не сработает.
Я чувствую взгляд Куинн на моем лице.
— Что ты имеешь в виду?
Волна паники пробивает трещину в моих железных планах.
— Мне нужно разнообразие. В моем портфолио одни города, люди и камень. — Я пытаюсь подавить повышенный тон в своем голосе, но страх овладевает мной, и уже невозможно остановить панику. — Здесь, конечно, есть песок и вода, но это все тот же город, бетон и еще больше людей.
— Не сходи с ума.
Я поворачиваюсь к ней, и ее глаза расширяются от того, что она видит в моем взгляде.
— Это мой последний шанс. Я потратила почти все свои деньги на эту поездку. Крайний срок подачи заявок — через шесть недель. У меня только три недели, чтобы сделать такие фотографии, которые изменят жизнь.
Итальянская стажировка у Леона Фабри — одна из самых востребованных стажировок в мире фотографии. И я подала заявку в прошлом году, но получила отказ из-за «отсутствия разнообразия и эмоциональной глубины» в моих фотографиях, что эта поездка должна была это исправить.
Куинн успокаивающе поглаживает меня по спине.
— Мы разберемся с этим.
— Как, блядь, мы это сделаем?!
Проходящая мимо пара закрывает уши своей маленькой дочери.
Я виновато улыбаюсь и пытаюсь обуздать свои эмоции.
— Нам просто нужно исследовать остров. Здесь есть пешеходные тропы к водопадам. Множество разных пляжей. Мы возьмем напрокат машину и…
— Мы составили бюджет до доллара. И не можем позволить себе машину.
— Мы разберемся с этим по ходу дела.
Куинн, всегда оптимист. Никогда не была реалистом.
— Мы поговорим с Иисусом. — Она пожимает плечами, как будто ответ находится прямо перед нами.
 
— Ты же не имеешь в виду молитву?
— Иисус, который в мотеле. Мы покопаемся в его мозгах. — Она берет меня под руку. — Я не покину этот остров, пока у тебя не будет самого лучшего портфолио, слышишь меня?
Я киваю, желая, чтобы напряжение в моем теле ослабло.
— Ты права. Мне нужно поспать, а когда верну свое оборудование, думаю, буду чувствовать себя лучше.
— Это моя сучка, — говорит Куинн. — Давай отнесем эту лапшу Иисусу и поковыряемся в его мозгах и заначке с травкой, пока он ест.
По возвращению в мотель, Иисус получает свой ужин с лапшой и соглашается рассказать все, что нам нужно знать об острове, если поднимемся в наш номер, где он сможет покурить перед едой. Куинн с радостью соглашается.
— Все вкуснее со свежим кайфом, — говорит он, передавая косяк Куинн. — Местный пакалоло7, — говорит он, наблюдая, как Куинн набирает полные легкие едкого дыма. — Хорошо, да?
Я делаю небольшую затяжку, надеясь, что это поможет мне достаточно расслабиться, чтобы уснуть без кошмаров о том, как тот симпатичный стюард продает мое оборудование для камеры через интернет.
Иисус достает свой ужин из сумки.
— Что вы хотите знать? — спрашивает он, прежде чем набить полный рот лапшой.
— Мы хотим найти менее людные пляжи, но у нас нет машины. Может есть автобус или…
— Желательно пляж без детского дерьма, плавающего в воде, — говорит Куинн и передает косяк мне.
— Фу, чертовски мерзко. — Иисус продолжает есть. — Хотя без машины может быть сложно.
— Мы можем взять ее напрокат, — предлагает Куинн.
Я качаю головой, и она закатывает глаза.
— Я знаю одного парня, — говорит Иисус.
Сколько хороших идей начинается со слов: «Я знаю парня»? Но мы в отчаянии.
— Он сдает машины в аренду. И по хорошей цене. — Парень отхлебывает бульон прямо из миски.
Брови Куинн поднимаются.
— Сколько?
Он достает из кармана телефон и нажимает пару кнопок, после чего бросает устройство на стол между нами.
Раздается два гудка, прежде чем отвечает хриплый голос.
— Эй, братан. Как дела?
— Йо, кузен. Все хорошо.
Они переговариваются снова и снова, акцент Иисуса намного сильнее, чем раньше. Я не понимаю большую часть того, что они говорят, но отчетливо слышу сумму в долларах.
— Звучит неплохо? — спрашивает нас Иисус.
— Двадцать долларов…. в день?
Мужчина по громкой связи ворчит.
— Хай мака мака8?
Иисус смеется.
— Нет. — Он пожимает плечами. — Это дерьмовая машина, но она доставит туда, куда захочешь.
Я представляю себя, нагруженную сумками с камерами и прокладывающую себе путь через всю Италию в качестве стажера у Леона Фабри. Решение принимается легко.
— Мы возьмем ее. — Возможно, нам придется отказаться от нескольких приемов пищи, но в любом случае кому нужен завтрак.
Они обмениваются еще несколькими словами, которые я с трудом понимаю, а затем вешают трубку.
— Я отвезу вас за ней. — Иисус собирает свою еду и встает.
— Уже поздно. — Мы с Куинн обе встаем. Она слегка покачивается.
— И мы под кайфом, — напоминаю я ему. — Ты под кайфом.
Иисус смотрит на нас как на сумасшедших.
— Вы на острове, хаоле9. Здесь все под кайфом. — Он смеется, и, чувствуя надежду и расслабленность, я позволяю себе смеяться вместе с ним. — Кроме того, я уже ухожу. Я вас подброшу.
Я тянусь в потайное отделение своей сумки, чтобы достать конверт с деньгами на экстренный случай. Достаю шестьдесят долларов, зная, что трех дней будет недостаточно, но я хочу убедиться, что остальная часть острова стоит того, чтобы ее увидеть, прежде чем вкладывать слишком много.
Мы следуем за Иисусом на стоянку, где стоит старая «Хонда Цивик», разноцветная в том смысле, что большая ее часть серебристая, за исключением двух красных дверей и черной передней панели. Заднее стекло покрыто наклейками.